Страна, в которой происходит действие, персонажи и события романа вымышлены. Не следует искать Лигон на карте или проводить аналогии между реальными и описанными здесь лицами и коллизиями

Для удобства читателя можно сообщить, что если бы Лигон существовал, он располагался бы в Юго-Восточной Азии, где-то между Малайзией, Таиландом и Бирмой. Главным городом в этой стране был бы Лигон, стоящий на реке Кангем, которая впадает в Андаманское море.

Площадь Лигона — 138 670 квадратных километров. Население — 6,8 миллиона человек, из которых 80 % лигонцы, народ мон-кхмерской группы и родственные им горные племена, остальные — выходцы из Индии, Китая и соседних стран. Климат тропический, муссонного типа. Рельеф гористый, за исключением широких долин рек Кангем и Сапуи, где сосредоточено большинство населения. Очень богат животный и растительный мир Лигона. До сих пор в горах и мангровых лесах побережья водятся редкие животные, в том числе суматранский носорог, коупрей, голубой аист и т. д. В тиковых лесах встречаются стада диких слонов.

История Лигона уходит корнями в далекое прошлое. По преданиям, первое государство на этой территории основал брахман Викрама, под влиянием проповедника Таллики принявший буддизм. Города в Лигоне появляются в середине 1-го тысячелетия н. э. В начале нынешнего века французский археолог Матье обнаружил затерянные в джунглях руины Шри-матрамы — средневековой столицы Южного Лигона. В 1891 году Лигон был завоеван английскими войсками и вернул себе независимость в 1951 году.

В 1957 году было заключено торговое соглашение между Лигонской республикой и СССР, а с 1959 года установлены дипломатические отношения на уровне посольства.

Прошедшей ночью я держал в руках судьбу нации. Я усматриваю в этом некий скрытый смысл, знамение кармы, избравшей меня для непостижимых целей.

Это не значит, что я склонен преувеличивать свои возможности. Кто я? Скромный посредник, экспортер, директор спичечной фабрики, национализированной в разгар избирательной кампании, за которую правительство так и не смогло расплатиться с бывшим владельцем. Говорят, что у меня есть связи. Но эти связи непрочны, как паутина. Не им, а репутации я всем обязан.

Некоторые полагают, что я бенгалец. Другие считают парсом. Если в моих жилах и течет кровь благородных брахманов, то она давно разбавлена не менее благородной кровью лигонских буддистов. Сто лет назад мои предки прибыли в эту, тогда отсталую, дикую страну и со временем стали истинными лигонцами. Я говорю не о формальной стороне дела (у меня лигонский паспорт) — наш родной язык лигонский, обычаи — лигонские и, главное, мы все — патриоты Лигона. Мои предки никогда не были близки к британским колонизаторам, а мой дядя Сони в 1939 году, будучи студентом колледжа, принял участие в демонстрации и был избит полицейским-пенджабцем.

Я маленький человек и мой девиз — честность. Со всей решительностью я должен опровергнуть слухи, распускаемые недоброжелателями. Они касаются моей предполагаемой близости к контрабандистам наркотиками. Сама безнравственность такого предположения исключает его правдивость. Однако опровержениями никого не убедишь. Поэтому я должен обратиться к прошлому.

Когда я учился в миссионерской школе и преуспевал по многим предметам, в наш класс был принят юный князь Урао Као, в то время шестнадцатилетний наследник престола. Он проучился у нас восемь месяцев, а затем был направлен для продолжения образования в Великобританию. У меня сложились с этим юношей добрые отношения, тем более что я был полезен молодому князю, оказывая помощь в приготовлении уроков и контрольных работ. Князь Урао Као закончил Кембридж и возвратился домой в 1953 году. Я нанес ему визит, князь узнал товарища детских забав и пригласил меня бывать в его доме. С тех пор я порой оказываю моему школьному другу некоторые услуги, однако наши сердечные отношения не имеют деловой окраски.

В 1957 году, когда я унаследовал от отца экспортную контору, мне пришлось для поправки дел, подорванных нарушением традиционных связей между Великобританией и Лигоном, обратиться к князю Урао за финансовой помощью, и эта помощь была оказана. К сожалению, на тот же период выпала клеветническая кампания, которую вели в парламенте некоторые безответственные политики, стараясь связать имя князя Урао с контрабандой на лигонско-таиландской границе. Нападки на князя не поколебали его высокой репутации, но кое-кому удалось прознать о заеме, и честное имя нашей фирмы было измарано гнусными подозрениями.

Здесь же, для полной ясности, следует упомянуть, что, не участвуя в политике, я всегда материально поддерживал Свободных националистов и имел личную благодарность от господина Джа Ролака. Кроме того, я горжусь своей деятельностью в области поставок армии. Я никогда не наживался на патриотизме, и потому высокая оценка моих скромных усилий в Управлении снабжения и лично господином подполковником К. (некоторые имена я вынужден опускать, не желая даже случайно скомпрометировать патриотов нашей страны) мне особенно приятна.

Подобное отступление от изложения событий в ночь на 10 марта может показаться скучным, но оно необходимо для того, чтобы читатель судил обо мне беспристрастно и объективно.

В отличие от многих, включая премьер-министра и президента, я узнал о перевороте заранее. К сожалению, лишь в последний момент. Нужно отдать должное организаторам переворота, и в первую очередь его превосходительству бригадному генералу Шосве, что он был подготовлен втайне. Если бы не мои связи и не благодарность, которую испытывал ко мне подполковник К., я бы оставался в неведении, как и все граждане Лигона.

В десять часов вечера в моем небогатом коттедже на окраине, в Серебряной Долине, зазвонил телефон. Говоривший не назвал себя, но я узнал голос К. Он попросил меня прибыть в условленное место. В иной ситуации я предпочел бы отложить поездку до утра, но тревога в голосе К. и напряженное положение в городе заставили меня завести мой скромный «датсун» и тут же отправиться в путь. Я обнаружил в тайнике записку, которая ставила меня в известность о перевороте и указывала точное время: час ночи. Оставалось чуть менее трех часов.

Так я оказался в положении человека, обладающего информацией ценой в миллион ват. Причем через три часа цена ее будет равняться стоимости листка бумаги, на котором написана записка.

Было жарко. Я вспотел. Я остановил машину в центре, на улице Банун. Вокруг кричали продавцы жареных орехов, тростникового сока, жевательной резинки, мороженого, с противней тянуло подгорелым кунжутным маслом, по другую сторону тротуара под газовыми лампами разложили свое добро мелкие торговцы, предлагая носки, игрушки, зажигалки… Я купил бетеля, завернутого в зеленый, сочный лист, принялся жевать, чтобы освежить голову. Вокруг кишели люди, начинался последний сеанс в кино. У меня возникла дикая мысль: здесь, в толпе, перед плакатом с полуобнаженной Джейн Менсфилд закричать: «Безумцы! Вы веселитесь, а на окраинах Лигона выходят на исходные позиции танки, летчики прогревают моторы!» И люди бы засмеялись.