— Это что?

— Песенка Фунтика. Припев песни.

— Это русская песня?

— Русская, да. Из одного детского русского мультфильма.

— Я… я не понял Вас, — запинаясь, сказал врач. — Вы смотрели в общем зале мультфильмы со всеми. Но откуда там русские каналы?

— Их там нет.

— К чему тогда Вы это сказали?

— Забудьте, доктор, — отмахнулся бородач. — Вы не поняли иронии.

— Иронии? В чем ирония?

— Это была шутка. И вижу, она не дошла до Вас. Не пробилась через Вашу оболочку.

Врач опустил голову и, сдвинув несколько листов в сторону, начал что-то искать.

— Языковой барьер. И это пока только одна из составляющих Вашей оболочки, которая мешает Вам понять меня.

— Вы знаете русский язык? — спросил врач, продолжая что-то искать, перебирая страницы.

— Нет, конечно, нет. Доктор, Вы считаете, что я болен? — спросил пациент. — Но я чувствую себя хорошо.

— Послушайте, — не отрываясь от бумаг, оскалился доктор. — Хватит издеваться! — переводя взгляд на бородача. — Уважаемый, Вы не хотите идти на диалог, да? Этот концерт просто Ваша издевка, и не более чем. Чего Вы хотите добиться?

— Если честно, то послать вас всех. Послать туда, откуда Вы никогда не вылезете. А потом придет голод, и вы все начнете жрать друг друга. В итоге, когда никого не останется, последнему некого будет есть, и он сдохнет, сдохнет от голода. Но, я должен сотрудничать. Иначе мне не дадут книг. И я не должен мечтать о том, чего никогда не сбудется. Ибо разочарование, это самое горькое, что может погубить человека. То, что может сподвигнуть на неверный выбор.

— И, что это?

— Самоубийство, док! — улыбался бородач.

— Вы же не собираетесь?

— Нет, я в своем уме. На кой черт мне это делать?

— Вот и славно, — улыбнулся врач. — Давайте, сменим тему.

— Давайте, и о чем же мы будем говорить? — усмехнулся пациент. — О погоде? О моде? О литературе?

[1] Синдром Котара является редким психопаталогическим расстройством, из-за которого человек считает, что он не живой, а мертвый. Он не умирает на самом деле, но считает себя таковым. Обычно такое заболевание еще называют синдромом „ходячего мертвеца“. Многие пациенты перестают есть, потому что они не видят необходимости в этом, а некоторые даже отрицают, что они действительно существуют.

— Кстати, о литературе, — улыбнулся врач. — Вы очень много читаете. Я видел Ваш внушительный список книг, заявка на литературу поражает. Не все есть в нашей библиотеке.

— Ничего тут поразительного нет. Есть возможность, почему бы ей не воспользоваться? Нужные знания пригодятся в дальнейшем не только мне.

— Согласен, это пойдет Вам только на пользу, — всматриваясь в папку. — Давайте начнем с самого начала, — переводя взгляд на пациента. — Я доктор Этьен, Ваш новый лечащий врач, — сквозь улыбку. — Вы Мэтью Перек, до усыновления Мэтью Дюфор, последнее место работы Интерпол в должности старший инспектор.

— Допустим, и что?

— Я бы хотел узнать у Вас о том, что там случилось?

— Где? — спросил пациент хриплым голосом.

— Суд постановил, что Вы невменяемый. Однако какова причина, повлиявшая на Вас? — не отвлекаясь от папки с делом, спрашивал врач. — Что произошло четыре года назад? Вы ведь были абсолютно здоровы, вменяемы. И сдается мне, Вы до сих пор им остаетесь, — переводя взгляд на пациента.

— Откровение доктора, — выдохнул бородач. — Браво, — и он начал хлопать.

— Вы вели какое-то расследование…

— Как и полагается любому сотруднику Интерпола, — продолжил Мэтью.

— Вы согласились ответить на все вопросы, которые я Вам задам, — сквозь улыбку. — Вы это помните? Мы с Вами сегодня утром вели беседу на этот счет. Вы помните это?

— Ну, — выдержав некоторую паузу, ответил пациент. — Согласился. Вы тогда даже не преставились. Будто у меня был выбор.

— Вот и славно.

— Док, только я не понимаю, почему именно на это, — скорчив лицо, сказал Перек, указывая на камеру. — Ведь есть более компактные форматы. Цифровые устройства. Но Вы пишите на какое-то барахло. Это пленка. Вы пишите на устаревший формат. Это некая разновидность фетиша у вашего руководство? Уверен, это все они!

— Да, Мэтью.

— Что да? Док, Вы думаете, я не понимаю. Те методы, которые были у них тогда, они применяют их вновь и вновь. Думаю, все потому, что это так называемая старая школа, а следовательно, эти нелюди так и не понесли наказание.

Этьен усмехнулся.

— Вы опять со своей теорией, я читал доклад. Интересно.

— Вам интересно, — и мужчина плюнул на пол. — Если моя теории верна, но ваша начальство кучка стариков, которые пережили, — скалясь. — Они избежали Нюрнбергский трибунал!

— Да, только это начальство у нас в среднем в возрасте тридцать-сорок лет. Они, что бессмертные или путешествуют во времени?

— Нет, нет конечно. Смейтесь, смейтесь. Просто это не те люди.

— Вы так ловко переключаете внимание, мы только что говорили о пленке, — указывая карандашом в сторону камеры.

— Нацисты писали допросы на подобные вещи. Я знаю это. Я читал.

— Такая пленка пролежит дольше. И прослужит дольше. Вот и все. И не нужно аллюзий на этот счет.

— И ее легко уничтожить.

— Верно, Перек.

— Вы серьезно? Вы думаете, я не понимаю, что происходит?

— Я исполнитель, это не мои капризы. Если вышестоящее руководство так решило, значит, так и быть. Кто знает, может быть уже завтра все перейдут на цифру. Магнитные носители крайне неэффективны. Их используют, но только для фиксации голосовых материалов.

— Допросов!

— Чьих допросов?

— Вот я о них, — указывая пальцем на доктора. — Я об этих тварях! Их допросы! Сколько же им сейчас лет? Твари, которые избежали своего трибунала!

— Давайте вернемся к нашему разговору. Цель была у нас, понять Ваш недуг.

— Что до суда, то я лично не присутствовал на нем. Меня даже не ознакомили с официальным документом.

— Но, Вы помните, что произошло на самом деле?

— К черту! Ладно, — тяжело вздыхая.

— Ну, так?

— Да, — он вновь тяжело вздохнул — Как же это можно забыть? Эти люди. Остолбеневшие люди, — в голосе чувствовалось волнение. — То, что произошло там, не было последствием того, что ваши специалисты окрестили как невменяемость. Уверен, я был уже таким. Вы бы тоже это помнили. Хотя… — на выдохе.

— Что Вы имеете в виду? — учтиво произнес Этьен.

— Видите ли, в чем дело, док, — Мэтью сделал паузу. — Есть два типа вещей из категории „запредельное“ в этом мире. Одни мы не понимаем, а вторые не хотим понимать. Чаще всего это одно и то же. Но есть и третья вещь, это то, что мы не должны понимать. Если Вы все же их постегаете, то тогда Вы кое-что осознаете. Впоследствии Вы измените свои взгляды, и изменится ваше мировоззрение, а с ним изменитесь и Вы сами. Кто-то это называет сумасшествием или безумием. Да, оно таковым может быть, но в случаи, когда человек это не принял до конца.

— И… И что же? — заинтригованно спросил врач. — Что…Что Вы имеете ввиду?

— Позвольте мне продолжить.

— Извините…

— Вы опять, — указав пальцем на врача.

Этьен сделал жест, что он все понял и слушает.

— Меня слишком долго перебивали и не слушали. Можно молча выслушать все то, что я скажу? А потом свои ярлыки, мнения и варианты будете высказывать. Иногда можете что-то спросить. Но не перебивайте меня! — и ударил кулаком по столу. — Я этого не люблю! Я перестал к этому относиться спокойно.

Врач кивнул головой в ответ.

— Ваша жизнь проходит просто, как обычно, как и у всех. Но стоит чему-то произойти, как это полностью переворачивает все в вашей жизни. Например, смерть близких или друга, предательство или развод, потеря работы или проигрыш последних денег. Так наступает разочарование в жизни и тому подобное. На каждого это действует по-своему, изменяет все и заставляет смотреть на жизнь совсем под другим углом. Под воздействием стресса человек адаптируется к новой реальности. Мы еще об этом поговорим. Жизнь учит! Так или иначе, делая человека более умным в каких-то аспектах. Так мы обретаем мудрость. Так проявляется эволюция нашего разума! Вот, к примеру, — бородач встал из-за стола.