профессор

Сергей Курицын

2011 год н. э.

„Дорогой племяш. Прости, я до сих пор не представился. Меня зовут Артем Иванович Черевко. Предыдущее три письма, которое я тебе до сих пор не отправил, уйдут вместе с этим. Я нашел, как это сделать. И как уже писал ранее, дойти они могут, как быстро, так и очень медленно. Это зависит не от меня. Передача данных, на такие расстояния, обычно идут с задержкой.

Это будет моим последним письмом. В планах у меня совсем другие задачи. Пока не буду расписывать, чтоб не сглазить. Боюсь, что и потом не будет времени. Если у тебя получится передать, хоть какую-то весточку, что с вами все хорошо, и вы достигли Протоземли, я буду рад.

Что до этого письма, то писал я его почти полгода. Было сложно, но разрывать мысль и дописывать отдельно, уже не вижу смысла. Оно состоит из нескольких фрагментов. Я писал их на разных бумагах, при разных обстоятельствах. Мне пришлось так сделать, я боялся потерять, как и эти записи, так и свои мысли, идеи. Итак, начнем.

В продолжение к предыдущему письму, а то я резко оборвал его текст. Да, они нашли меня! Не буду забегать наперед, постараюсь расписать именно все, как все было.

Никогда не забуду этих клятых овчарок. Эти твари сразу все просекли. Ох, ну и лая-то было в той тесной комнате, с соседями. Пришли подготовленными, проклятые полицаи-изыматели! Одну собаку они пустили прямиком ко мне, через расщелину. Не понимаю как, но я ее оглушил какой-то палкой. Животное завизжало, и упала на пол. И тут изыматели все поняли. Эх, если бы я ее чем-то прикормил. Хотя, чем? Мы сами голодаем. У меня и еды никакой не было.

Я думал: „Это все! Это конец! Сейчас меня повесят!“. Но, все произошло иначе. Под страхом быть изгрызенным собаками, они заставили меня выйти. Били не долго, но сильно и больно. Никогда не забуду как пах пол, пока я лежал и рассматривал их кирзовые сапоги. Хорошо, что ноги не сломали.

Тело болело, сильно, но хорошо, что почки не отбили. Все ничего, но когда они вели меня, кто-то небрежно обронил, что обвинение, которое мне выдвигают, несло уровень красный. А за такое лишь смертная казнь светит! Но почему-то они вели меня мимо центральной площади. Усадили в свой АвтоЗак и повезли прочь.

Я помню те времена, до вторжения, до того переворота. Такие машины вообще не использовались. Они были частью музейных экспонатов и вообще пылились на складах страны. У нас было прекрасное общество и Российский Союз Федерации, чем-то напоминал Союз Советский Социалистических Республик. Помню, как РСФ называли СССР 2.0. Но, увы, прекрасное будущее закончилось, пришел оккультный „рай“!

От сильных побоев изымателей, в голове гудело. Чувство тошноты постоянно подступало к горлу. Возможно, у меня было сотрясение, но кому какое дело было до этого. Я не заметил, как мы уже прибыли к месту их штаба. Между собой полицейские смеялись, и обсуждали разные зверства. Помню, как они говорили, что это место для дознания. Меня это уже не тревожило, потому как боль по всему телу, не давало думать рационально.

Мне было очень тяжело. Казалось, что кто-то сломал мне пару-тройку ребер. Но, слава Богу, обошлось. Я еще удивился тогда, почему они не казнят меня, куда ведут? Мы шли по каким-то темным коридорам. О, потом, я услышал такие слова, среди изымателей: „трудоспособный возраст“.

Видать пощадили меня из-за того, что я был в нормальной физической форме. Следовательно, подходил к критерию на физический труд. Значит это не слухи, тружеников или мало, или им все мало их. Ищут рабов что ли, вот твари! Но для чего? Они что-то строят? В голове было так много вопросов. Но, уместны были они тогда, и имели ли обоснованную почву? Как я уже говорил, боль не давала мыслить рационально. Возможно, если бы я передохнул, то лучше бы понимал то, о чем они говорили.

В итоге изыматели привели меня куда-то, бросили на час-другой и ушли. За это время боль немного поутихла. А я весь испереживался, думал, сейчас шоу устроят. И основным действом будет моя показательная казнь. Да, я начал себе накручивать страшные вещи. Боль уходила, и стал приходить страх.

Прошло много времени, часов у меня нет. Но, думаю я долго там просидел. Вот решил записать мысли. Все личные вещи, а это ручка и несколько клочков бумаги, по-прежнему оставались при мне. В изыматели брали, кого попало, они явно забыли меня обыскать. Так можно и оружие пронести. Но у меня его никогда не было.

Если сегодня меня повесят, значит таковому и следовало произойти. А если нет, то может я все же смогу отправить тебе эти письма, племяш. Ох, как же болят ноги и плечо. Чуть не вывихнули. Меня еще никогда так не били. Причем с такой яростью, ненавистью они это делали. Думаю, местную полицию сейчас формируют из редкостной сволочи. Пока мы шли по коридору они умудрились меня шибануть, о несколько стен, и еще зарядили резиновыми дубинками. А один постоянно толкал ею мне в задницу. Даже через штаны было очень неприятно. Мне явно попались больные на голову, я бы не сказал, что это люди. Боже, куда катиться этот мир?

В серой, темной комнате я был оставлен сам себе. Не думал, что они буду так нагло и с полным попустительством, относиться к объектам культурного наследия. Не сразу, но я вспомнил это помещение. Зданию явно требовался ремонт. И не просто ремонт, а реставрация. Как можно было угробить это помещение за пару лет? А я помню, как, примерно лет десять назад, здесь уже бывал, но в качестве члена экскурсионной группы. Наследие нашей истории, которое всячески оберегал Российский Союз Федерации, было почти разрушено. На смены предыдущей власти пришли новые лица, не щадящие культуру и историю страны. Я бы их и радикалами не назвал, это фанатики. Да же радикалы понимают толк в искусстве. Эти фанатики пошли против истории, против искусства! Они как нацисты Третьего Рейха, которые сжигали книги. Они хотят стереть историю и сделать нас подчиненным стадом рабов. Человек без истории, это человек без опыта. А человек без опыта, это бездумный баран, удел которого рабство.

„Новое поколение, не зная своего прошлого, охотно согласиться на новые ценности, которые можно будет с легкостью навязать. Так мы получим больше рабочей силы!“ — якобы кто-то из политиков нынешней власти, говорил в узких кругах. И эти слова, будучи слухами, разносились по всей округе. И как бы это не опровергалось, все знали, нас хотят сделать подчиненным стадом рабов.

У власти по-прежнему стояли люди. Только в этих людях ничего не оставалось человеческого. Всем было плевать на культурные ценности, на жизненный опыт, на историю. У них была иная задача, следование законам Кану. Но нас в это не посвящали.

Да, мой дорогой племяш, с приходом новой власти пришли и новые законы. Это новая Конституция, это новый Уголовный Кодекс и весь новый свод законов и правил. Только теперь все работает не в рамках страны, а в рамках Единого Государства Земли. Теперь все это называется законом Кану.

Я не знаю, зачем я сейчас это пишу. А вдруг я выживу! Вдруг меня не казнят. Надеюсь, что так. И мне куда легче, когда все свои переживания я оставляю на бумаге. Так легче думать, так я смогу мыслить рационально. Ведь сейчас меня ждет допрос.

Уже битый час они держат меня в огромном зале, одного из помещений, некогда бывшей Третьяковской галереи. Наверняка, все полотна уже были сожжены этими фанатиками. Боже, как много всего уничтожено за два с половиной года.

Поговаривают, что в Америке, как в Северной, так и в Южной, были более агрессивные репрессии, чем у нас. Из-за того, что последний президент США умудрился угрожать ядерным оружием вторгнувшимся, их наказали. Итог был только один, он и навлек на их земли большую беду. Это конечно только разговоры, но поговаривают, что весь континент после Нью-Йорка, не сразу конечно, но был стерт с лица Земли. Это сильно напугала людей по всему миру. Была паника и шумиха в новостях.