Что? Я не могла в это поверить. Я снова прослушала сообщение. Срань господня! Я серьезно собиралась жить в идеальной квартире на чердаке за ту же арендную плату, что и все пригородные свалки, которые я осмотрела в тот день?

Я подбежала к двери Колина и тихо постучала.

— Колин?

Я не хотела его будить, но мне так хотелось его разбудить. Я была вне себя от восторга, но из-за отсутствия друзей мне не с кем было сходить с ума, кроме него.

Он распахнул дверь, одетый в расстегнутую рубашку и красивые брюки, а на шее у него болтался развязанный галстук.

— Угадай что. — Я представила себе квартиру и не смогла удержаться от визга. — Я получила квартиру!

— Не верю — по-настоящему? — Он одарил меня широкой улыбкой, которая была образцом для подражания для всех остальных улыбок. — Поздравляю!

Я снова завизжала, а потом мы обнялись. Это было дружеское объятие, объятие поддержки и поздравлений, но как только оно случилось, мой мозг отключился от ощущения его рук, обнимающих меня за талию.

Запах его шеи.

Его плечи.

Я отстранилась, но когда я это сделала — черт возьми — его голубые глаза горели. Я облизнула нижнюю губу, собираясь болтать о какой-нибудь ерундовой светской фигне, когда его руки поднялись к моему лицу, и его рот накрыл мой.

Никакого дрейфа, никаких наклонов, никаких подсознательных взглядов на губы друг друга, как бы намекая на то, что поцелуи существуют. Нет, это было решительно.

Мои пальцы вцепились в белый хлопок, покрывавший его плечи, и его рот впился в мой, как будто это был спелый фрукт, и он изголодался по его сладости. Голодал целую вечность. Его губы были дикими и агрессивными, дразнящими и кусающими, заставляя меня мурлыкать ему в рот, но то, как он держал мои щеки, не оставляло сомнений в том, что все решения были за мной.

Я немного повернулась, прислонившись спиной к дверному косяку, чтобы он мог прижаться ко мне всем телом.

И он это сделал.

Это был огонь, страсть и голод, и я хотела обхватить его ногами за талию и принять самое глупое решение, какое только могла принять. Но.

— Колин. — Я выдыхала его имя сквозь обжигающие поцелуи. — Что мы делаем?

— Черт, Лив. — Его глаза были темными и напряженными, когда он осыпал меня острыми, как бритва, поцелуями, которые самым восхитительным образом терлись о мою кожу его дневной щетиной. — Я понятия не имею.

Я положила руки на его бицепсы — боже милостивый — и сжала.

— Мы должны. — Этот язык, черт возьми. — Наверное, прекратить.

— Я знаю. — Его зубы скользнули по мочке моего уха, и я почувствовала это повсюду. — Какого черта я целую самую большую занозу в заднице, которую я знаю?

Я впилась ногтями в его кожу, пока его рот творил ужасные вещи.

— Потому что я неотразима, ты, самоуверенный придурок.

— Это ты так говоришь.

Он снова меня поцеловал, и дверной косяк впился мне в спину, когда наши тела были прижаты друг к другу так плотно, что я могла чувствовать каждый. Одиночный. Дюйм. От. Него.

О, черт возьми.

— Колин. Серьезно. — Я освободила свой рот достаточно надолго, чтобы повторить: — Что мы делаем?

Именно в эту секунду мы услышали, как Джек поворачивает ключ в замке, и отскочили друг от друга. Я быстро заморгала, как и он, и он сказал:

— Давай не будем делать это странным, хорошо? Мы оба были взволнованы и как бы забыли о себе. Ничего особенного, верно?

Я кивнула и коснулась губ, стараясь не смотреть на обнаженную грудь, которая только что была прижата ко мне.

— Верно.

Джек вошел, хлопнув за собой дверью, и понес к столу пакет из «Тако Белл». Он едва взглянул на нас, когда садился, поэтому я пробормотала «Спокойной ночи, ребята» и ускользнула в свою комнату.

Колин

Черт возьми. Неужели это действительно только что произошло?

Я переоделся и бросил одежду на стул у окна, слишком взвинченный, чтобы беспокоиться о том, чтобы убрать ее. Я мерил шагами свою комнату, как зверь в клетке, сходя с ума из-за своего дурацкого поступка.

Я поцеловал Оливию.

Я поцеловал младшую сестру своего лучшего друга, как последний мудак. Почему? О, да — потому что она обняла меня. Я был таким тупым болваном, что запах духов ее шеи и ощущение ее рук на моих плечах заставили меня потерять самообладание.

Чертовски слаб?

Джек убьет меня, если когда-нибудь узнает, и, кстати, это был бы абсолютно правильный ход. Я видел, как он сходил с ума из-за безобидных маленьких придурков, обнюхивающих спину его сестры, когда она была в средней школе, и я знал, что сегодня все будет по-другому.

Черт возьми, если бы Оливия была моей сестрой (хвала Иисусу, что это не так), я бы отреагировал точно так же.

Хуже всего было то, что, даже проклиная себя за свою глупость, я не мог перестать думать о том, как она поцеловала меня в ответ. Потому что все было именно так, как она сказала, когда написала мистеру Неправильный номер. Ей нравилось, когда она был горячо сильно прижата к стене, верно?

Ее поцелуй определенно был предварительным просмотром этой нечестивой порочности.

После еще одного часа мысленного надирания собственной задницы я зашнуровал ботинки и отправился на пробежку. Очевидно, мой разум не собирался уставать, так что, возможно, если бы мое тело устало, сон в конце концов пришел бы и спас меня от мыслей.

Оливия

— Я не могу поверить в то, что слышу.

— Я знаю, — сказала я, неся два бокала просекко к столу. Сара распаковывала нашу еду: жареные равиоли и фокачча от Caniglia's — и смотрела на меня так, словно у меня выросла вторая голова. Я одарила ее застенчивой улыбкой и пробормотала:

— Я сама не могу в это поверить.

Она позвонила прошлой ночью, сразу после поцелуя в разгар моего психического расстройства, чтобы узнать, не хочу ли я перекусить и как-нибудь наверстать упущенное. Я сказала что-то отчаянное, например:

— Мы можем завтра, пожалуйста? — и, к счастью, она приехала на короткий счастливый час. Я не планировала рассказывать ей о поцелуе, но в ту минуту, когда она вошла в квартиру и спросила, как у меня дела, я выпалил все это за нашей первой бутылкой вина.

— Итак, эм, — сказала она, выглядя так, словно хотела рассмеяться, открывая коробку с равиоли, которую только что доставил водитель доставки, — означает ли это, что между тобой и мистером Беком что-то назревает?

Я села и взяла равиоли.

— Нет, нет, нет, я была взволнована, поэтому я обняла…

— Прекрати. — Она покачала головой и взяла себе несколько равиоли. — Ни в одной нормальной ситуации дружеские объятия не заканчиваются тем, что ты прижата к дверному косяку. Попробуй еще раз.

Это заставило меня фыркнуть.

— Это было намного сексуальнее, чем просто трахаться, Сара.

Она кашлянула от смеха и сказала:

— На самом деле, хотя — ты знаешь, что я права. Должно быть что-то между вами, если вы оба были трезвы, а объятия ура-я-получила-квартиру, превратились в прелюдию.

— Хорошо. — Я бросила равиоли обратно на тарелку — они странно пахли —

и вместо этого потянулась за вином. Я сказала:

— Полагаю, что между нами внезапно возникло… притяжение. Сексуальная химия, я полагаю. Но я также знаю, что на самом деле я ему не нравлюсь.

Ее брови опустились.

— Что?

— Я имею в виду, я думаю, что сейчас я ему нравлюсь, — сказала я, делая глоток и представляя его взгляд из-под тяжелых век прошлой ночью, — но это не значит, что он уважает меня. Он просто видит во мне чертову дуру.

Сара откусила кусочек одной из закусок в панировке и просто смотрела на меня, пока жевала.

— Честно говоря, я боюсь его увидеть. — Я провел пальцем по ножке бокала. — Он, наверное, корит себя за то, что сделал что-то настолько глупое.

— Ты не видела его после поцелуя?

Я покачала головой, немного смущенная тем фактом, что в то утро потратила дополнительное время на прическу и макияж, просто на случай, если увижу Колина.