Современный буддизм условно разделяется на два главных направления: одно из них можно уподобить протестантским церквям христианства, а другое — Высокой Епископальной, или католической, церкви с ее громоздкой организацией священничества. Японский буддизм являет собой пример протестантства, тогда как в ламаизме Тибета обнаруживается много общего с духовной олигархией Высокой церкви. За одним выдающимся исключением — просматривается определенное сходство между ритуальностью и клерикализмом ламаизма и католицизма. Хотя великий лама из Лхасы (обычно именуемый Далай-ламой) и считается буддийским Папой Римским и, сидя в Потале на троне из пяти подушек, взирает на своих многочисленных приверженцев с высот невообразимой святости, он все же до некоторой степени делит почести с великим ламой из монастыря Ташилумпо (называемым Таши-ламой). Последнего, не оскверненного мирскими делами и менее интересующегося политической стороной ламаизма, чем его благородный коллега из Лхасы, иногда даже считают человеком более духовным, чем Далай-лама.

Полагают, что Далай-лама — это воплощение живого Будды, или бодхисаттвы Авалокитешвары, а во главе тибетской церкви стоит группа людей, называемых перевоплощенными ламами. Другими словами, как только один из них умирает, его душа тут же переселяется в тело родившегося в этот момент младенца, которого выявляют по определенным священным критериям, и таким образом власть, передаваемая от одного к другому, остается в руках одного духовного существа, на протяжении веков переходящего из одного тела в другое.

Буддийским Ватиканом является Потала, знаменитый дворец-монастырь в Лхасе, огромное сооружение, прилепившееся к склону крутого холма, которое внешне больше напоминает форт, чем храм. Внутри дворца хранится несколько священных реликвий, включая изображение Будды, созданное еще при жизни Великого Освободителя. Для того чтобы войти в Поталу, надо преодолеть длинный лестничный пролет; внутренний двор уставлен длинными флагштоками, верхние концы которых украшают хвосты тибетских длинношерстных быков. За последние несколько лет был проведен ряд преобразований, и теперь весь дворец-монастырь освещается электрическими лампочками. По общему мнению, все главные дороги Тибета сходятся в Потале. В своем нынешнем состоянии дворец был восстановлен в VII веке н. э. на месте прежнего храма. Главный зал, или придел, Поталы украшен рядами колонн, а его освещение первоначально было организовано через отверстие в потолке. В одном конце зала помещается рака, где содержится изображение Владыки Будды, а перед ней стоят троны Далай-ламы и Таши-ламы, а также кресла перевоплощенных лам в порядке их значимости. Потала хранит в себе сокровища древних буддийских реликвий в виде священных книг и бесценных предметов искусства.

Тибет постоянно оказывал сопротивление вмешательству извне в его жизнь и стремился к сохранению независимости, ощущая себя во всех отношениях вполне самостоятельным. Раскинувшись на обширных плато на высоте от 3650 до 4570 м над уровнем моря и отделившись от внешнего мира практически непреодолимыми горными хребтами, он оставался волшебной и полной романтики страной, а его жители — самыми удивительными людьми на земном шаре. Тибету слишком хорошо известно, что вслед за белым человеком приходят безысходное отчаяние и разорение, что, собственно, и вынудило его бороться за то, чтобы защитить свои национальные сокровища от расхищения, а свою религию — от вандализма иностранных наций. Тибет — ото земля неисчерпаемых и пока что еще нетронутых природных богатств. Тибетцы полны решимости не подпустить к ним свихнувшийся на деньгах мир, чтобы тот растащил их по частям или начал безжалостно эксплуатировать, а использовать эти богатства на благо своей страны.

Обычный путешественник знакомится с Тибетом с двух сторон. Единственным официальным представителем тибетского правительства за пределами страны является великий лама Пекина. Храм ламы в Пекине славится своими сокровищами искусства, самое удивительное из которых представляет огромное скульптурное изображение Владыки Майтрейи, якобы изготовленное из цельного куска дерева. Статуя, высота которой составляет около 21 м, сплошь покрыта слоем лака, содержащего золотую бронзу. Путешественник вновь встречается с ламой и в городе Дарджилинге, расположенном на холмах в северной части Индии, в нескольких милях от тибетской границы. Там людям, интересующимся этой стороной дела, представляется возможность лично наблюдать за многими тибетскими ритуалами, включая обряды со знаменитыми танцорами в гротескных масках, изготовленных из простых подручных средств. Тибетские танцоры участвуют в фантастическом представлении, изображающем изгнание злых духов. Там же путешественник может ознакомиться с любопытными образцами современного тибетского искусства: странными изваяниями со множеством голов, загадочными рисованными изображениями Будды и демонов, бронзовыми шлемами и лакированными шапками повторно родившихся Будд и серебряными молитвенными мельницами, инкрустированными эмалированными тибетскими бобами. С течением времени все в большей степени ощущается влияние тибетского искусства на западных жителей, и Запад начинает наконец понимать, что странные люди этой незнакомой страны — превосходные мастера, чье искусство отражает благоговение перед благочестивым ламой, которое они вкладывают в свои скульптуры и картины.

ЧУДЕСА ЗОЛОТОГО ДРАКОНА

Рангун, столица Бирмы и третий крупнейший город Индийской империи, с полным правом может считаться Меккой буддизма. Восток и Запад переплелись на его улицах, образовав некую экзотическую смесь. Современные административные здания мирно соседствуют с позолоченными бирманскими святилищами, а буддийские монахи в одеждах цвета бордо, смешиваются в толпе с безукоризненно одетыми туристами. Однако общая атмосфера современной индустриальное™ не способна полностью уничтожить ту безмятежность, которая составляет неуловимый, но важнейший элемент восточной жизни.

Путешественник, приближающийся к Рангуну по реке, поначалу воспринимает город как таинственный мираж с призрачными зданиями, неясно проступающими сквозь окутывающую их дымку. Но туман в конце концов рассеивается, и с серого неба вдруг словно обрушивается сияющий и переливающийся поток золотого света. Источником света, этого закристаллизовавшегося солнечного луча, оказывается Шуэдагоун, или пагода Золотого Дракона — самый священный и прекрасный из бесчисленных храмов Будды.

Пагода Золотого Дракона, разместившаяся к северу от города, стоит на вершине небольшого холма, возвышающегося на 50 м над уровнем окружающей местности. Специально выровненная поверхность холма и искусственно наращенные склоны формируют платформу пагоды длиной около 275 м и шириной примерно 215 м. Подняться на платформу можно по четырем лестничным пролетам, по одному с каждой стороны света. Главный вход находится на южной стороне, обращенной в сторону Рангуна.

Туриста, подходящего к пагоде с юга, встречают два массивных грифона* — два ярко расписанных красками бирманских льва гротескного вида из белого гипса со злобным взглядом блестящих глаз. Сам вход являет собой внушительное сооружение в типично сиамском стиле, по виду похожее на пагоду, крыша которой по краю украшена замысловатой резьбой. Прямо перед входом практически постоянно можно увидеть выстроившуюся в длинные ряды самую разную обувь; здесь местные сандалии наступают на носы импортных полуботинок, а элегантные спортивные туфли и военные башмаки мирно соседствуют с изящными лодочками на высоких каблуках и поношенными сабо.

Неподалеку на низкой неровной стене сидят стайки бирманских мальчишек; каждый держит в руках неописуемого вида ведро с водой и несколько кусков ветоши. Эти юные бизнесмены изобрели новый вид деятельности: они приспособились мыть ноги туристам, которые вынуждены босиком пробираться по коридорам пагоды, ибо никому не разрешается войти в Шуэдагоун, не сняв прежде обувь и носки; на Востоке этот ритуал равнозначен сниманию шляпы при входе в христианскую церковь. Говорят, что закон, заставляющий туристов снимать обувь, был введен в Бирме исключительно из-за того, что подобный обычай был оскорбительным для англичан. Таким вот своеобразным способом Бирма накрутила хвост британскому льву.