Но пока, матросы под руководством Будищева занимались изучением и обслуживанием материальной части, а их командир мрачно размышлял о бренности земного бытия.

— Добрый день, Дмитрий Николаевич! — окликнул его женский голос, показавшийся смутно знакомым.

Женщин в лагере было мало, а потому появление еще одной не могло не вызвать интерес, а потому прапорщик обернулся и с удивлением узнал графиню Милютину, только что покинувшую экипаж.

— Здравствуйте, ваше сиятельство, — удивленно поздоровался он, но дочь военного министра тут же прервала его.

— Ну что за несносное титулование?! Кажется, мы договорились, что вполне сможем обойтись без него.

— Простите, Елизавета Дмитриевна, — повинился Дмитрий и крепко пожал поданную для поцелуя руку. — Я никак не ожидал встретить вас здесь. Какими судьбами?

— О, это целая история, — слегка поморщилась от его манер графиня, но тут же согнала со своего породистого лица выражение неудовольствия и любезно улыбнулась. — Майор Любимов (знаете такого?), заведовавший Самурским постом, в коем я служила при тамошнем околотке, слишком уж переживал о моей безопасности, отчего непрерывно слал генералу Скобелеву панические послания с просьбой о подкреплении.

— Боюсь, его превосходительству было трудно выполнить эту просьбу, — скупо улыбнулся прапорщик, хорошо знавший, что ни одного лишнего солдата в отряде не было.

— Так и случилось, — благосклонно кивнула Милютина, после чего продолжила свое повествование. — Но Михаил Дмитриевич, разрешил мне прибыть сюда. Очевидно, он полагает, что здесь безопаснее.

— Это вряд ли, — не смог удержаться от смешка Будищев.

— Вы что-то сказали? — не расслышала его Елизавета Дмитриевна.

— Я говорю, как хорошо, что вы приехали!

— Я тоже так думаю. Однако возница должен был довести меня до госпиталя, но отчего-то остановился здесь. Вы не поможете мне добраться?

— С удовольствием! — отозвался Дмитрий, и хотел было уже схватиться за саквояж, но потом заметил прочий багаж и передумал.

— Деев, — громко позвал он матроса. — Хватай вещи ее сиятельства и дуй в госпиталь!

— Сей секунд! — вытянулся несостоявшийся денщик и бросился выполнять распоряжение, пока его командир провожал графиню до места.

— Я тоже очень рада быть здесь, — продолжала Милютина, очевидно соскучившаяся по живому общению. — Ведь здесь мои подруги, Люсия Штиглиц и Катя Сутолмина. Вы не знаете как они?

— Ну конечно, знаю. Екатерина Михайловна успела поменять фамилию и стать мадам Мамацевой. У Люсии Александровны дела обстоят не столь бурно, но тоже вполне насыщенно.

— Катя вышла замуж? — переспросила графиня. — Впрочем, она всегда была бойкой барышней, так что я нисколько не удивлена.

— И уже овдовела…

— Какой ужас! — едва не вскрикнула Милютина и строго посмотрела на Будищева. — Вы меня не разыгрываете?

— Да если бы, — скорбно вздохнул Будищев.

— Мне надо срочно ее увидеть!

— Да вот уже и пришли…

— Ой, а что это за милое создание? — восхитилась Елизавета Дмитриевна, заметив выскочившего к ним щенка местной породы.

Сильно вытянувшийся за последнее время, но не ставший еще полноценным псом, питомец баронессы Штиглиц с любопытством посмотрел на вновь прибывших. Офицера он знал и по-своему даже любил, а вот женщина была ему незнакома.

— Ваше сиятельство, — шутливо щелкнул каблуками Дмитрий. — Позвольте представить вам Сердара.

— Вав! — вежливо подал голос будущий волкодав.

— Извини, братан, нечем тебя угостить, — развел руками прапорщик.

Ответом ему был полный укоризны взгляд, как бы говорящий, мне, что тут помереть с голоду, от твоего равнодушия и безалаберности?

— На, мой хороший, — протянула неведомо как у нее оказавшийся сухарь Милютина.

Это было явно не то, на что рассчитывал маленький попрошайка, но все же лучше чем ничего, а потому он с достоинством принял подношение, после чего освободил дорогу.

— Все, Елизавета Дмитриевна, обложил он вас оброком, — ухмыльнулся Будищев. — Будете теперь кормить этого оглоеда!

— Ничего страшного, — мягко улыбнулась женщина.

В этот момент из ближайшей кибитки выглянула Люсия и громко позвала своего воспитанника, — Сердар!

Тот, разумеется, пулей помчался к хозяйке, оглашая окрестности радостным тявканьем. Однако барышня узнала прибывших и не торопилась опускать миску.

— Дмитрий Николаевич, Елизавета Дмитриевна? — немного растерянно пролепетала она.

— Здравствуйте, моя милая, — радушно улыбнулась ей графиня. — Вы не представляете, как я рада вас видеть!

— И я тоже… господин Будищев, а с вами все хорошо, я слышала у вас неприятности из-за последних событий?

— Я думаю, не стоит отвлекать ее сиятельство такими пустяками, — попытался остановить ее Дмитрий, но не тут-то было.

— Что у вас случилось? — тут же заинтересовалась Милютина.

— Да ничего особенного…

— Благодарю вас, — мягко, но вместе с тем решительно прервала его дочь военного министра. — Я уверена, мы еще не раз увидимся. Кстати, я забыла поздравить вас с производством в офицеры, господин прапорщик! Уверена, что это не последняя ваша награда.

Договорив, она властно взяла Люсию под руку, после чего они удались, обсуждать накопившиеся к этому моменту новости, а таковых было много.

— Вот же, блин, — подумал Дмитрий. — Еще решат, что я у бабы защиты попросил… а хотя, какого черта? Пусть думают!

— Куды вещи-то? — робко спросил нагруженный как верблюд Деев.

— Здесь ставь, — махнул рукой Будищев. — Найдется кому донести.

— Слушаюсь, — отозвался матрос, с облегчением снимая с себя баулы и узлы. — Так побегу к своим?

— Нет, — мотнул головой Будищев. — Дуй к моей палатке, да готовь ужин. Что смотришь? У Федьки по ходу все-таки контузия, а потому надо помогать. Я с Шеманом договорился, теперь ты мой вестовой.

— Благодарствую, — расплылся в улыбке еще не верящий своему счастью Деев. — Ой, кабы вы сразу сказали, так я уже все и спроворил…

— Беги, — махнул рукой прапорщик, затем усмехнулся и добавил. — Ужин ужином, а пулеметы пулеметами.

[1] Командующий генерал-лейтенант Радецкий.

[2] Miserable— жалкое, ничтожное существо. (фр.)

Вороненный ствол револьвера казался тоннелем, ведущим прямо в преисподнюю. Во всяком случае, именно так показалось капитану генерального штаба Недоманскому, ранним утром выскочившему из своей кибитки в отхожее место. Черт знает что за дрянь продал ему вчера маркитант под видом кахетинского! Обычно он не употреблял такую бурду, но в последнее время денег на приличный коньяк или хотя бы херес категорически не хватало, а заснуть трезвым не позволяла нечистая совесть. Стоит ли удивляться, что благородный желудок не выдержал такого издевательства над собой и взбунтовался? Он ведь все-таки не армейский бурбон [1], а самый настоящий генштабист — элита армии!

— Доброе утро, Михаил Аркадьевич, — вежливо поздоровался с ним Будищев, уперев ствол Смит-Вессона в лоб капитана.

— Здравствуйте, — судорожно сглотнул тот.

— Погодка нынче отвратная, не находите?

— Нет, то есть, да… послушайте, что вы хотите?

— Как бы вам это объяснить, ваше благородие, — задумался на мгновение Дмитрий. — Дело в том, что мне нужен дружеский совет.

— Совет? — изумился офицер.

— Да. Я, как вам известно, человек не слишком образованный, в приличное общество не вхож, а тут дело деликатное. Как бы мне дров не наломать.

— Слушаю вас, — растеряно промямлил ничего не понимающий генштабист.

— Некоторое время назад, — начал свое повествование прапорщик, — мне посчастливилось выручить из беды одного офицера. Он, некоторым образом, проиграл в карты казенные деньги. Казалось бы, мне какое дело? Тем более что человеком-то он оказался на поверку дрянным. Но, такая уж у меня натура, добрый я на свою беду! И вот теперь, этот сукин сын про меня разные гадости рассказывает, будто я скандалы затеваю, людей порядочных ни за что, ни про что по роже бью. И вот у меня вопрос, мне его просто пристрелить как собаку, или для начала попытаться выяснить, зачем он это делает?