Всё это походило на банальные разборки между родами. Кто-то, вероятно, пытался насолить Воротынским, а мы просто оказались не в то время, не в том месте.

В подсумке у заклинателя огня я обнаружил тетрадь, заполненную какими-то числами и пометками. Её я сразу спрятал под китель, решив на досуге попробовать разобраться во всей этой писанине. Вдруг что-то полезное?

Затем я осмотрел третий этаж. Несколько дверей были взломаны, за ними находились кабинеты. Бумаги, вытащенные из шкафов и столов, валялись по всему полу. В коридоре среди обгоревших стен скрючились три обугленных трупа с чёрными лицами, искажёнными гримасой боли. Похоже, здесь поработал огневик.

Убранство одного из кабинетов выглядело в целом более роскошным, чем в других. Одни парчовые шторы с подхватами чего стоят. Широкий стол и большое мягкое кресло тоже впечатляли. Но беспорядок здесь оказался такой же, как и везде. Книги и бумаги создавали на полу хаос, сейф был вскрыт, как и деревянный корпус массивного компьютера с выпуклой трубкой.

Люди в чёрной форме что-то здесь искали. Конкуренты? Возможно. Хрен поймёшь, что у этих аристократов творится. Насколько мне было известно из воспоминаний нового тела, многие дворяне, особенно богатые, жили кланами и время от времени друг с другом враждовали.

Так, граф Сергей Миловидовых, который растил Вячеслава, возглавлял собственный клан, и на него работала почти вся родня. Подробностей я не знал, поскольку отчим не посвящал в семейные дела нелюбимого пасынка, но в целом ситуация была понятна. Вячеслав часто видел, как на праздники собирается полон дом родственников, и слышал истории, как когда-то Миловидовы расправились с неким враждебным родом. Случилось это давно, ещё в восьмидесятых годах прошлого века. Тогда только что отгремела Аристократическая война, и кланы делили влияние. Старики помнили те неспокойные времена, а вот более молодое поколение уже нет.

А ещё поговаривали, будто граф Миловидов брал огромный процент с тех родственников, которые решили заниматься собственным делом. Якобы плата за покровительство рода.

Возможно, что-то похожее происходило и здесь, в Москве. Но я не хотел в этом участвовать. У местных аристократов свои дела, у меня — свои. Заняться, что ли, нечем, кроме как в чужие разборки лезть?

Окна кабинета выходили во двор. Я открыл одно из них и крикнул:

— Здание зачищено. Здесь пусто.

— Уверены? — уточнил Седов, до сих пор сидевший внизу возле стены вместе с учениками, в том числе раненными, которых уже оттащили в относительно безопасное место.

— Уверен. Шестеро убиты, остальные бежали.

Через считаные секунды Седов оказался в кабинете.

— Дерьмо Нергала! — выругался он, увидев, что тут происходит. — Они всё обчистили. Надо срочно доложить Всеволоду Павловичу!

Седов взял трубку телефона и опять выругался:

— Не работает. Наверное, провода перерезаны. Здесь должен быть или беспроводной или рация, — он стал быстро открывать и закрывать все ящики, а потом заметил сломанную телефонную трубку с диском, валяющуюся на полу среди бумаг. — Вот же ублюдки! За мной, Ушаков. Нам надо на пункт связи.

Мы побежали на второй этаж. Тут было помещение с несколькими массивными радиостанциями и ещё каким-то оборудованием.

— Кто это такие? — спросил я. — Зачем они напали?

— Судя по нашивкам — Стальные львы, — ответил Седов.

— Кто-кто?

— Наёмники. Никто не знает, кто владеет этой компанией, но их постоянно используют для решения самых опасных задач. Когда я служил в Америке, там было одно из подразделений Стальных львов. Ходили легенды об их жестокости. Повстанцы боялись одного их имени. — Седов взял микрофон и наушники радиостанции. — Ну хоть здесь всё не поломали, ублюдки. Не успели… Это база в Раменском. Нас атаковали неизвестные. Требуется помощь. База в Раменском. Нас атаковали неизвестные…

Вскоре ему кто-то ответил. Седов представился и доложил о происшествии в своей обычной армейской манере.

— Ну, господин Ушаков, вы отлично себя проявили! — похвалил он меня, закончив разговор. — Будь мы в армии, вам присвоили бы медаль за отвагу.

— Так зачем наёмники сюда пришли? Кто их нанял?

— А вот этого знать не могу. Но Всеволод Павлович разберётся.

— Какие-то разборки между кланами?

— Очень даже может быть. Я в этом не участвую, моя работа — водить учащихся на нижние слои и преподавать. Остальное не моего ума дело.

— Я бы тоже не хотел участвовать, но меня, между прочим, чуть не убили, — проговорил я раздражённо. — Как минимум это заслуживает некой компенсации.

— Послушайте, господин Ушаков, мне тоже не платят за то, чтобы я дрался со всякими наёмниками. Но они не стали бы разбираться, перебили бы всех нас — и дело к стороне. Мы защищали наши жизни и жизни наших учащихся.

— Этого не потребовалось бы, если б я не согласился работать на Воротынского.

— Отставить жалобы, господин Ушаков. Что случилось, то случилось. Все вопросы — к господину Вятскому или господину Воротынскому. А сейчас мы должны поскорее открыть портал. Второй отряд наверняка уже подошёл. Не будем заставлять их ждать.

Седов без труда открыл лаз. Я хотел посмотреть, как это делается, но он велел не подходить. Похоже, был тут некий секрет, который «посторонним» знать не полагалось.

Вторая часть нашего отряда уже ждала в точке перехода и сразу же выбралась в наш мир. Удивлению ребят не было предела, когда они увидели валяющиеся повсюду трупы. Виолетта вопросительно посмотрела на меня, но я не успел ничего сказать. Седов заговорил первым, объяснил, что на базу напали неизвестные, и погнал всех нас в здание, чтобы никто не торчал на улице. Туда же перенесли и раненых. А мне приказал занять позицию у окна на третьем этаже и наблюдать за воротами и дорогой.

Люди Воротынского примчались быстрее, чем пожарные на вызов. Не прошло и полчаса, как на территорию ворвались несколько легковых авто, небольшой автобус и фургон скорой помощи. Из машин высыпали люди в тёмных сюртуках. Они тут же стали фотографировать место происшествия и осматривать убитых. А двое в белых халатах с носилками забежали в здание, чтобы забрать раненых. Я тоже спустился на первый этаж.

Среди прибывших оказался и аристократ. Высокий, худощавый, уже немолодой господин с землистым лицом и длинными, закрученными усами с проблесками седины, одетый в роскошный синий сюртук, украшенный серебряными нитями. Дворянин подошёл к нам, представился начальником второй канцелярии князя Воротынского (он носил такую же фамилию), поблагодарил за помощь и велел всем остаться здесь, чтобы нас допросили.

Вот только я слишком сильно хотел спать, чтобы кого-то ждать и особенно с кем-то разговаривать.

— Ваше сиятельство, — возразил я. — Мы больше суток не спали, пятнадцать часов провели на нижнем слое, ещё и драться пришлось. А завтра — занятия в школе. Нам всем нужен отдых. Поэтому прошу прощения, но сейчас мы не будем отвечать ни на какие вопросы. Вы можете задать их завтра или в любой другой день.

Усатый нахмурился, на его лице мелькнуло удивление:

— Как вас зовут, молодой человек?

— Вячеслав Ушаков, дворянин.

— Послушайте, господин Ушаков, здесь свершилось ужасное злодеяние. Мы хотим понять, что произошло, и вы должны нам помочь.

— Во-первых, я уже вам помог. Во-вторых, я не отказываюсь ответить на вопросы. Завтра мы будем в школе, там и поговорим. И вообще, вы кто такие? Полиция? Нет. Тогда я не обязан вам подчиняться и торчать здесь только потому, что вам так захотелось. А работу, за которую мне платят Воротынские, я уже выполнил.

— Господин Ушаков, это всё не имеет значения, — раздражение в голосе начальника канцелярии усиливалось. — Вам нужно просто остаться и ответить на несколько вопросов.

— С удовольствием, ваше сиятельство, но завтра.

Тут вмешался Седов и отозвал усатого поговорить наедине. Они вышли на улицу, а когда вернулись, Воротынский велел нас везти обратно в школу.

Походную одежду, снаряжение и добычу мы оставили на базе и, облачённые в привычные ученические мундиры, вернулись в автобус. Седов, правда, не поехал с нами.