Объяснение у меня имелось, но я же не скажу, что в это тело вселился дух человека из другого мира. А что-то сочинять мне просто не хотелось.

— У меня нет объяснений, ваше высокоблагородие, — ответил я.

— Но не могут же подобные изменения произойти незаметно для вас самого? В гимназии допустили ошибку? Или, возможно, с вами случилось нечто… неординарное, приведшее к скачку в развитии? Господин Ушаков, мне необходимы любые сведения, способные пролить свет на данный феномен.

— Не могу знать. В гимназии я считался слабым учеником. Можете отправить запрос, и там подтвердят, что никакой ошибки нет.

— Ну не могло же это произойти без какой-либо причины, в самом деле! Вспомните хорошенько, не случалось ли с вами чего-то необычного за время каникул? Может быть, травмы или потрясения?

— Не припоминаю ничего такого. Только солнечный удар позавчера утром, — усмехнулся я. — Кепку забыл надеть.

— Хм, интересно. Расскажите подробнее, как это произошло?

— Да нечего тут рассказывать, ваше высокоблагородие. Я тренировался. Кажется, медитировал. А на улице жара стояла ужасная. Ну и… не помню, что было. Меня брат растормошил, сказал, что я в обморок упал.

Заместитель почесал затылок, попросил вспомнить, были ли ещё какие-то необычные случаи и не почувствовал ли я изменений после обморока. На оба вопроса я ответил отрицательно, и меня отпустили.

Утром заместитель по магической практике, господин Норов, явился к директору с личным делом нового учащегося, у которого оказались значительные расхождения между данными в личном деле и реальным состоянием духовного тела. Конечно, расхождения не являлись редкостью, ведь не всегда в гимназиях и пансионах проводилось качественное обследование выпускников, но такие, как сейчас — никогда. Парень имел ранг «ученик», а духовное тело его было как у «повелителя стихии».

— Пётр Валерьевич, у нас феноменальный случай! — Норов положил перед директором папку с личным делом Ушакова и распечатку характеристик его духовного тела. — Это то, про что я вам вчера по телефону говорил. В гимназии ему дали ранг «ученик», а теперь… я даже не знаю, какой ранг ему подойдёт. Можно было бы дать ратника… третьей ступени, вот только молодой человек не владеет магией, да и неизвестно, как с внутренней энергией управляется.

Директор надел очки и стал просматривать данные строчка за строчкой. Делал он это молча и неторопливо. Случай был, без сомнения, интересный, и Пётр Валерьевич хотел убедиться, что здесь нет ошибки.

К характеристикам духовного тела Ушакова прилагался снимок, на котором был изображён оформившийся силуэт с чёткими контурами. Даже у ратников ничего подобного не наблюдалось. Можно было подумать, что снимок принадлежит кому-то ещё, но только не парню, чьё личное дело лежало на столе.

— Два раза проверяли, Пётр Валерьевич, — добавил Норов. — Такой вот результат. Я глазам не поверил. Ушакова вызвал, пообщался с ним, но он ничего не объяснил. Говорит, солнечный удар позавчера перенёс, потерял сознание.

— Солнечный удар? — Вятский с сомнением посмотрел на заместителя.

— Солнечный удар, — развёл руками Норов.

— Да, необычно, — директор, как всегда, был немногословен и не выказывал эмоций.

— Необычно, да. Но ведь нельзя сказать, что невозможно. Влияние солнечных ударов на организм пока не изучено… Кстати, Пётр Валерьевич, а вы видите эти пятна в области головы? У Ушакова активен лобный канал, а это — гарантированная прямая связь с праэнергией.

— Вижу.

— Если так… ему прямая дорога в Николаевское училище.

— Не факт. Давайте не будем торопиться с выводами.

— Да-да, разумеется. Надо посмотреть, как он проявит себя на тренировках.

— Именно это и сделаем.

Вятский снял очки. На высоком лбу его собрались недовольные морщины. Директор не знал, что и думать. Каким образом этот юноша, обладающий столь великим потенциалом, оказался в школе третьего разряда? Нет ли здесь подвоха или банальной ошибки? Слишком необычная ситуация.

— Семья у парня небедная, — продолжал говорить Норов, имевший весьма взволнованный вид. — Родители могли бы оплатить учёбу в школе второго или первого разрядов, но его отправили сюда. Не понимаю зачем?

— Направьте запрос в Тверскую гимназию, — Вятский положил на место распечатки и закрыл папку.

— Разумеется, Пётр Валерьевич! Сам вот собирался.

— И никому за пределами школы ни слова. Если не хотим лишних слухов или, боже упаси, какого-нибудь скандала, лучше пока молчать.

— Понимаю, Пётр Валерьевич. Буду нем как могила.

Когда заместитель ушёл, Вятский задумался. Ушаков, судя по снимку, был сильнее всех учащихся, причём резкий скачок в развитии у него произошёл, похоже, совсем недавно. Однако не стоило торопиться с переводом парня в другую школу. Если комитет узнает, какой уникум попал в «Выхинку», его в любом случае заберут. Возможно, не сейчас, а через полгода или год.

Но юноша мог принести кое-какую пользу покровителю. Воротынский привлекал учащихся к одному делу. Обычно для этого отбирали ребят со второго-третьего курсов, но если первокурсник обладает такой недюжинной силой, почему бы не взять и его?

Вятский снял трубку телефона и набрал номер покровителя.

Первый урок по магической практике состоялся в среду. Весь первый курс — около сотни человек, облачённые в тёмно-зелёную спортивную форму — собрался на полигон. Тут были только парни. Девчонки занимались отдельно.

Вначале нас заставили бегать круги и делать силовые упражнения, затем последовали тренировки духовного тела и концентрации посредством движений, похожих на удары и блоки с сосредоточением внутренней энергетики в разные части тела.

Эта техника так и называлась «духовный бой», она делилась на практическую (боевую) и тренировочную разновидности и имела несколько стилей. Её основы изучали в гимназиях, и моё новое тело сохранило в мышечной памяти кое-какие наработки, причём весьма неплохие. Похоже, Вячеслав и раньше не лодырничал, стараясь преуспеть хоть в чём-то.

Общая тренировка продолжалась два часа, за нами наблюдали пять мастеров, а потом они нас разделили на группы по видам магии: четыре — для стихийных заклинателей, и одна — для всех остальных.

Склонности к той или иной магии у юношей и девушек проявлялись к четырнадцати-пятнадцати годам, то есть в старших классах гимназии, и дальше шла специализация. Разумеется, кроме стихийных чар были и другие: ментальная магия, целительство, телекинез, электрокинез, но менталисты, врачеватели и ребята с редкими способностями в школы третьего разряда не попадали.

Обучают ли где-то в этом мире управлению праэнергией, я не знал, память молчала. Возможно, тут никто не знает, что такое подпространство. Тогда придётся рассчитываться только на самостоятельные тренировки.

Самая большая группа набралась из ребят, не владеющей никакой магией — таких было более трети от всех первокурсников, и я оказался в их числе. Нас официально именовали кинетиками, а неофициально либо «физиками», либо «крепышами», поскольку упор мы делали на физической силе тела и на рукопашном бое, тогда как настоящие заклинатели изучали лишь основы управления внутренней энергией, а затем переключались на развитие магических техник.

Нашим тренером был господин Соколов — парень лет двадцати, плечистый, с широкими бровями и скошенным подбородком, отчего физиономия его выглядела немного по-обезьяньи. Первым делом он воодушевил нас, заявив, что пока заклинатели мучаются со своей магией, у нас есть шанс развить в себе настоящую физическую мощь, да такую, против которой любая магия будет беспомощна.

И следующие два часа нас снова загрузили физическими упражнениями и тренировками на укрепление духовного тела, то есть ровно тем, чем мы занимались до этого. Но только теперь Соколов не просто наблюдал за нами, а ещё и немилосердно ругал тех, кто допускал ошибки. Он не делал различия между учащимися дворянского сословия и обычными — орал на всех одинаково.