«Я не хочу покидать тебя, любовь моя», - сказал он Гвендолин, делая все возможное, чтобы сдержать слезы. – «Я также не хочу покидать Гувейна».
«Ты найдешь свою мать», - ответила Гвен, оставаясь сильной. – «И вернешься до конца лунного цикла. Ты вернешься более сильным. Поезжай. Это путешествие было предсказано во всех книгах. Кольцо нуждается в тебе. Твой мать нуждается в тебе».
«Но ты тоже нуждаешься во мне», - ответил Тор.
Гвен кивнула.
«Это правда. Но больше всего мне нужно, чтобы ты был сильным. Я не отдам предпочтение себе перед Кольцом».
Тор потянулся и сжал руку Гвен.
«Мне жаль, что мы не поженились, любовь моя», - сказал он.
Глаза Гвен стали влажными, лишь немного, но достаточно для того, чтобы Тор заметил.
«Время было неподходящим для нас», - ответила девушка. – «Не тогда, когда воздух полон похоронными колоколами».
«Когда я вернусь», - сказал Тор. – «Мы проведем вместе всю жизнь».
Гвен кивнула.
«Когда ты вернешься», - сказала она.
Торгрин нагнулся, положил обе руки на лоб Гувейна и поцеловал его. Он ощутил огромную энергию, проходящую через него, не желая покидать своего ребенка.
Затем Тор потянулся, взял лицо Гвен двумя ладонями, наклонился и поцеловал ее. Он целовал девушку как можно дольше.
«Защищай нашего сына», - попросил Тор. – «Защищай Кольцо. У тебя есть Ралибар, и Щит сейчас силен как никогда. В твоем распоряжении лучшие воины, известные человечеству. Думаю, я вернусь до окончания лунного цикла».
«Бояться нечего», - ответила Гвен.
Несмотря на силу, которую она демонстрировала, Тор видел, как дрожит нижняя губа Гвен, видел, что она старается не плакать.
Гвен быстро смахнула набежавшую слезу.
«Поезжай», - сказала она, очевидно, опасаясь сказать больше из-за страха разрыдаться.
Это разбило Тору сердце. Он хотел передумать и остаться здесь, но знал, что это невозможно. Тор повернулся и взглянул на ожидающую его Микоплес, на горизонт, зная, что где-то там его судьба. Пришло время отправиться в путешествие.
Крон заскулил и Тор, нагнувшись, погладил его по шерсти, поцеловав в морду, после чего леопард лизнул его в ответ.
«Присмотри за ними», - попросил его Тор.
Крон заскулил, словно отвечая.
Не говоря больше ни слова, Тор развернулся, оседлал Микоплес и в последний раз взглянул на своих соотечественников. Тысячи людей стояли, глядя на него, ожидая минуты, когда он взлетит. Среди них было много членов Серебра. Сердце Тора было наполнено любовью ко всем этим людям, которые так сильно его любили.
«ТОРГРИНСОН!» - крикнули они все одновременно, подняв кулаки в знак уважения.
Торгрин поднял в ответ свой кулак.
После чего Микоплес закричала, взмахнула своими огромными крыльями и поднялась в небо, повернувшись спиной к людям Тора, к Кольцу, ко всему, что Тор знал, и они улетели в туман над Каньоном, направляясь в неведомый Тору мир.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Годфри сидел в небольшой иностранной таверне в городе МакКлаудов, уже изрядно выпив. Рядом с ним сидели Акорт и Фальтон. Годфри как никогда нуждался сегодня в выпивке, пытаясь забыться, прогнать из своей головы образы похорон матери. Он сделал очередной большой глоток, допив еще одну кружку, и тут же приступил к следующей, решив утопить себя в выпивке.
Это было тяжелое время. Сначала его усилия по объединению МакГилов и МакКлаудов завершились в этой таверне дракой, ударом в его лицо, все его планы относительно мира потерпели крах. Затем его призвали в королевский двор на похороны матери, и Годфри вынужден был стоять там и смотреть, как они опускают ее тело в землю. Это воскресило в нем старые чувства, которые он хотел бы похоронить.
Отношения Годфри с матерью всегда были, в лучшем случае, проблематичными, в действительности не сильно отличаясь от его отношений с отцом. Оба были в нем разочарованы, оба не скрывали, что мечтали о совершенно другом королевском сыне. Годфри думал, что он подавил все чувства к своей матери еще много лет назад, но ее похороны снова воскресили все воспоминания. Никогда в жизни Годфри не получал ее одобрения и, хотя он считал, что ему все равно, присутствие на ее похоронах заставило его осознать, что ему на самом деле не безразлично. Годфри не осознавал, сколько между ними осталось нерешенных вопросов. На похоронах он рыдал, как глупец, но в действительности не понимал почему. Возможно, он оплакивал отношения, которые у него могли бы быть.
Годфри не хотел глубже это анализировать. Он предпочитал забыться в выпивке, прогнать все мысли, все свое ужасное королевское воспитание, и похоронить все это в закромах памяти.
Один из солдат МакКлаудов толкнул его, и Годфри, вырвавшись из своих воспоминаний, оглянулся по сторонам. Сейчас, после того как Бронсон освободил всех тех заключенных МакКлаудов, таверны снова были полны МакКлаудами. Настроение в городе снова было веселое и неугомонное. Годфри всю свою жизнь провел в тавернах, рядом с безрассудными и бестактными людьми, и ничто из этого не отпугивало его. Тем не менее, здесь, в этом городе, с этими людьми он ощущал нечто иное в воздухе. Нечто, чему он не доверял. Ему казалось, что в любой момент любой из этих мужчин может как воткнуть ему нож в спину, так и похлопать по этой самой спине.
Его сестра решила, что этот жест — освобождение людей МакКлауд — привет к миру и благожелательности с МакКлаудами, и все наладится. На первый взгляд все так и было. Но Годфри не мог не ощущать в воздухе что-то еще, некое общее ощущение беспокойства, и он не мог игнорировать дурное предчувствие.
Годфри ничего не знал о политике, да и солдатом был неважным. Но он знал людей. Особенно хорошо он знал обычных людей. Годфри заметил возмущение среди народных масс. Он чувствовал, что что-то назревает, хотя ему хотелось бы совсем другого. Годфри начинал думать, что его сестра приняла плохое решение. Возможно, в конце концов, ей следует оставить это место и просто патрулировать границу, как делал их отец, позволить МакКлаудам сосредоточиться на своей стороне королевства.
Но пока ее политика сводится к тому, чтобы установить между ними мир, Годфри останется тут, пытаясь содействовать ее делу, делая все, что в его силах, как и пообещал, когда она отправляла его сюда.
Вдруг в другой части зала раздались одобрительные возгласы и, оглянувшись, Годфри увидел нескольких солдат МакКлауд, которые прижимали других к земле, и половина присутствующих перешла к драке.
Годфри повернулся и заглянул в свою кружку, не желая в этом участвовать. Это была уже вторая за сегодняшний вечер драка здесь.
«Некоторых львов нельзя приручить», - тихо заметил Акорт Годфри и Фальтону.
«Даже сильный напиток не в силах исцелить всех», - добавил Фальтон.
Годфри пожал плечами.
«Это не наше дело», - сказал Акорт. – «До тех пор пока их напитки хорошие и крепкие, я с радостью буду их пить».
«А что будет, когда напитки закончатся?» - спросил Фальтон.
«Тогда мы пойдем в другое место!» - ответил Акорт, рассмеявшись.
Годфри попытался заглушить своих друзей. Он устал от их бесконечного подшучивания, которое всегда звучало у него в ушах, от их несерьезности. В прошлом он всегда отлично с ними ладил, но в эти дни что-то менялось в Годфри, особенно после похорон его матери. Впервые он начинал видеть, что Акорт и Фальтон ведут себя как подростки, и это на самом деле досаждало ему. Впервые, как это ни странно, ему хотелось упрекнуть их за то, что они ведут себя незрело. Зрелость — это было пугающее для Годфри слово, и он не до конца понимал, почему начинает на все смотреть по-другому. Годфри вздрогнул, опасаясь того, что становится похожим на человека, которого ненавидел больше всего — на своего отца.
Годфри собирался подняться, выйти во двор и подышать свежим воздухом, когда внезапно он узнал знакомое лицо — женщину, которая подошла к нему.
