Команда притихла. Борщик хлюпал носом. Бурун, которого в Океанске ждали два билета на спектакль с его любимыми медведиками. сурово сжимал в руках крепкий, как снаряд, бочонок. Челкашкин нервничал, но ответа не было.

— Ну, скоро ты там? — влетел в рубку Солнышкин.

— Тише! — крикнул Перчиков. — Тише! — и поднял палец.

Из Океанска сквозь морозный воздух в рубку пробивались точки и тире. И, схватив карандаш, радист стал быстро записывать. Но вот он выключил приборы и бросился к капитану. Однако Моряков вместе со всеми ждал возле рубки и, взяв радиограмму, прочитал: «КАПИТАНУ ПАРОХОДА «ДАЁШЬ!». КАПИТАНУ ПАРОХОДА «СВЕТЛЯЧОК». ПРИКАЗЫВАЮ ЭКИПАЖУ «ДАЕШЬ!» СЛЕДОВАТЬ ВЫРУЧКУ «СВЕТЛЯЧКА» ИЗ ЛЕДОВОГО ПЛЕНА, КОМАНДИРОМ ЭКСПЕДИЦИИ НАЗНАЧАЮ КАПИТАНА МОРЯКОВА. НАЧАЛЬНИК ПАРОХОДСТВА ЮРКИН».

— Ура! — закричала команда. — На помощь «Светлячку»!

— Ура! — подпрыгнул Борщик. — На помощь Супчику!

— На помощь друзьям! — сказал Моряков и приказал: — Матросу Солнышкину встать за штурвал!

И через минуту волны за бортом заколыхались так, что кокосовые орехи в каютах запрыгали, как погремушки.

Бурун готовил на носу крепкий буксирный трос. Челкашкин — для пострадавших медикаменты. Борщик выискивал рецепты лучших блюд. И сам пароход «Даёшь!» с небывалой скоростью летел на выручку к старинному другу «Светлячку».

Пока пароход «Даёшь!» бежал на помощь «Светлячку», Плавали-Знаем ворочался в своей каюте, изо всех сил сбрасывая с себя мамонтовую шубу. Ему было жарко, казалось, что он стоит среди горячего песка на берегу моря, а вокруг вспыхивают юпитеры, журчат кинокамеры и носятся похожие на Уточку носатые режиссёры.

— Побыстрей, — сказал капитан. — Ну и жара!

Он приоткрыл глаза, спросонья нащупал меховой сапог и потянул на ногу, но сапог залаял и отскочил в сторону. Плавали-Знаем сунул ногу в другой сапог, но сапог издал «мяу», и из него появилась кошачья голова.

— Чёрт знает, что за кино! Развели собак, сапоги мяукают! — сказал Плавали-Знаем, но, совсем открыв глаза, вспомнил: — Ха! Да у нас зимовка! — и высунул голову в иллюминатор.

Разукрашенное морозцем румяное солнце сияло, будто собиралось на молодёжный кросс. Дома в поселке горели стёклами и хватали форточками ветер, словно собирались, как молодые лыжники, съехать с горы. А маяк на краю острова красовался таким бодрячком, будто только что сделал на ветру сто приседаний и окатился холодной водой.

«Кругом физкультура, а мои посапывают», — усмехнулся Плавали-Знаем. Его тоже охватил физкультурный азарт, и он направился в кубрик будить команду.

Но вдруг, заглянув в столовую, в неожиданности отпрянул. Задней стенки у столовой словно и не бывало! Вместо неё пылал нарисованный костёр, возле которого в одних трусах с кистью в руке хлопотал Уточка.

— Вот это да, — сказал Плавали-Знаем. Уточка в глазах капитана приобретал вес. — Что, греет?

— А для чего стараемся! — сказал посиневший Уточка.

— А ведь греет. Греет! — воскликнул Плавали-Знаем, прижимаясь шубой к батарее, тоже выкрашенной в горячий цвет. И щёки отличившегося Уточки загорелись. — Греет! — повторил Плавали-Знаем, сидя в шубе. Не зря ему снились тропические сны!

Увидев на рукаве красные отпечатки, он удивился: «Ты смотри, прижёг!» А услышав громкое «мяу», что-то вспомнил, вытащил из сапога чёрного кота и, улыбнувшись: «И тебя прижгло!», швырнул его в открытый иллюминатор.

— Однако совсем жарко, — сказал он. — Пора будить остальных. Пусть погреются. — И крикнул: — Подъём!

В столовую одна за другой стали просовываться взъерошенные головы, и Плавали-Знаем, показывая на костёр, пригласил:

— Раздевайтесь! Можно позагорать!

— И размяться! — откликнулся начальник, уже полчаса делавший зарядку.

Барьерчик, принимавший воздушные ванны в любую погоду, насупил брови: «Не обошлись бы без умного приглашения!»- и стал разводить руки в стороны так, что по мускулам пошли жаркие пятна.

— Греет! — кивнул на костёр Плавали-Знаем. — Огня хватает.

— Краски много, — приседая, уклончиво ответил начальник. — Правда, не хватает искорки…

— Уголька, — добавил Супчик.

— Искорка! Подумаешь, искорка, когда вокруг столько огня! — рассмеялся Плавали-Знаем и скомандовал: — Теперь — на льдину и бегом марш!

— А что, для здоровья неплохо! — сказал крепенький начальник Барьерчику.

И к удивлению дрожащих собак, зимовщики стали бегать вокруг парохода.

Плавали-Знаем поглаживал торосы и говорил:

— Хорошо, хорошо.

А на берегу, глядя в бинокль, закалённый сержант Молодцов качал головой:

— Ничего себе репетиция! В трусах по льду океана! Нет, в киноактёры я не пойду. — Он навёл бинокль на дрожащего Уточку, и ему показалось, что от холода вздрогнул весь остров.

— Ну хватит, — хлопнул в ладоши Плавали-Знаем, — согрелись, остудились, теперь в воду. Есть среди нас моржи?

И к общему изумлению, Васька, схватив шубу и заорав: «Я не морж! Я — нерпа!», бухнулся в воду прямо в шубе.

«Спортсмены» опешили.

В ту же минуту в воздухе что-то просвистело и в край льдины впился дротик, за который Васька ухватился.

Оглянувшись, все увидели на носу «Светлячка» кока Супчика с охотничьим луком в руках.

Участия в спортивном пробеге кок не принимал. Он готовил полярный завтрак. И так как чувствовал себя виновным в отсутствии солонины, старался восполнить запасы при помощи охоты. Из обруча и старой верёвки он сделал лук, из проволоки несколько дротиков и, услышав крик «Нерпа!», выпустил в мохнатую фигуру стрелу, за которую теперь и ухватился вылезающий из воды Васька-мамонт.

— Ну молодец, — сказал Плавали-Знаем коку, когда все собрались в столовой. — Отличился! — И, пропуская поближе к нарисованному огню вздрагивающего Ваську, велел Супчику: — Отличайся дальше!

Взмахнув фартучком, Супчик прямо с камбуза ловким броском послал на стол одну за другой семь дымящихся тарелок.

Тарелки встали точно перед участниками физкультпробега.

— Что, опять «Крепыш»? — сквозь зубы спросил Плавали-Знаем, и Супчик подумал, как бы тарелки в том же порядке не полетели к нему обратно. Но с достоинством ответил:

— К вечеру один «Малыш» останется. И то хорошо.

И команда торопливо принялась уписывать детскую питательную смесь.

— В воде лучше, — сказал Васька.

— Почему? — спросил Плавали-Знаем.

— Камбала водится. Лови себе хоть руками, — сказал Васька и вдруг, почувствовав, что допустил оплошность, перевёл разговор на другую тему: — И чего там только нет — и морские ежи, и звёзды! Как игрушки! Хоть на ёлку вешай!

Но было поздно.

Глаза капитана на минуту остановились на Ваське, потом живо поехали по ожидавшей какого-то решения команде, и он сказал:

— А почему бы зимовщикам не организовать рыбную ловлю? Разве кто-нибудь против? Никто! Хоть удочкой, хоть руками лови. — Плавали-Знаем посмотрел на Ваську. — И насчёт ёлки тоже очень хорошее предложение. Будем ловить ёлочные игрушки.

— Так Новый год только через месяц!

— Ну и что? А зимовать мы будем что — один день? И потом, почему бы не встретить Новый год заранее? Всё в наших руках, — усмехнулся Плавали-Знаем и, потерев руки перед нарисованным костром, подышал на них так, что изо рта повалил пар.

— А кто будет собирать игрушки? — спросил Васька.

— Конечно, человек с опытом! — мгновенно сориентировался Уточка, выставив вперёд утиный нос.

— Без подводной маски туда не прыгнешь. А на меня ни одна маска не лезет! — сказал Васька.

— Поможем, — сказал Уточка.

— Натянем, — сказал Плавали-Знаем и, хлопнув Ваську по плечу, встал из-за стола.