- Ясно. Побрякушка не так проста.

- Согласен, Арно, - елейно улыбнулся Алон. – Побрякушка, которая стоит очень дорого.

- Я в курсе его стоимости, - ответил Райцигер, взъерошив себе волосы.

- Я так понял, грабители хотят украсть эти сокровища?

- Правильно понял, лейтенант. Письмо пришло сегодня утром, от анонимного источника.

- Отпечатки на конверте…

- Нет никаких следов. Стерильно, блядь! Как у проститутки в вагине, - ругнулся капитан. – И непонятно, с чего они начнут в первую очередь.

- Почему бы нам не разделиться? – предложил Алон. Райцигер фыркнул в ответ. – Чем плоха моя идея?

- Я в Китай не полечу, - безапелляционно заявил он. – Да и свободного народа нет.

- Я могу полететь в Китай, - вздохнул Шиер, понимая, что ему предстоит долгий и утомительный перелет. – «Жадеитовая капуста» обладает большей ценностью, но находится далеко и охраняется тщательнее «Сердца Королевства».

- Я тоже думаю, что грабители сначала примутся за то, что находится поблизости, - кивнул Арно. – Значит, решено. Я сейчас к шефу, выбью тебе билеты на вечер. Пока можешь быть свободен, чемодан собери, что ли.

- Все свое ношу с собой, - улыбнулся лейтенант, снова вызвав у Арно желание оторвать напарнику голову. Слишком уж жутко и неприятно он улыбался.

- Как знаешь, - вздохнул тот. – Все, блядь, не слава Богу. Сначала японец, потом этот псих нацистский, теперь еще и два уникальных сокровища, мать их ёб. А, ладно. Собирайся, лейтенант. Я скоро вернусь. Кстати, нашел информацию по коротышке?

- Ищу, но пока безрезультатно. Скорее всего, дело уже в архиве и в общей базе не показывается.

- Блядь. Не буду отвлекать, Шиер. Мне пора к шефу.

- Удачи, Арно, - хмыкнул мужчина, возвращаясь за свой стол и вновь погружаясь в компьютер.

Когда самолет оторвался от взлетно-посадочной полосы, Маркус тяжело вздохнул и еще раз проверил ремень безопасности. Он не любил летать, ибо в эти моменты его желудок выписывал кульбиты, глядя на которые любой посетитель луна-парка удавился бы от зависти. Голова кружилась, дыхание становилось прерывистым, а на лбу выступал липкий пот. Еще и расставание в негативном ключе с друзьями не прибавляло оптимизма.

Зато двое других спутников Маркуса, Анна и Патрик, восприняли полет как само собой разумеющееся. Патрик уснул почти моментально, откинувшись в кресле и приоткрыв рот. Анна достала из рюкзака наушники и, включив музыку, закрыла глаза. Им предстояло лететь одиннадцать часов, а потом сразу же с трапа мчаться к Запретному Городу. Хмыкнув, Маркус посмотрел вниз, на карликовую землю, а потом, достав книгу, погрузился в пухлый том Александра Дюма-старшего.

- Маркус, все в порядке? – взволнованно спросила Анна, потеребив мужчину за плечо. Тот вздрогнул и поднял на нее глаза полные ужаса.

- Да. Просто… боюсь летать, - через силу улыбнулся он. – Понимаешь, я комфортнее чувствую себя, когда стою на твердой земле. А еще дико завидую таким людям, как Пэт.

- Понимаю, - протянула девушка, поправив волосы и взглянув на спящего ирландца, который почмокал губами, улыбнулся и устроился поудобнее. – Воды дать?

- Нет, спасибо. Туалетов в самолетах я боюсь еще больше, чем полетов. А от воды непременно захочется в туалет.

- Почему ты их боишься? – рассмеялась Анна.

- Я патологический чистюля, - серьезно сказал Маркус. – А в общественных туалетах полно грязи, будто люди забывают о том, что такое чистота, на миг возвращаясь к примитивным инстинктам. Меня это раздражает, как раздражают и «писунчики».

- Писунчики? – улыбнулась девушка. – Кто это?

- Сама посмотри, - уклончиво ответил мужчина, указав рукой в сторону прохода, где стояла очередь из четырех человек. – Самолет не успел подняться, а они уже бегут в туалет, будто этого было нельзя сделать в аэропорту. Из-за писунчиков туалет в самолете превращается в свинарник. Вот и весь секрет, Анна. С поездами куда хуже, но там, по крайней мере, земля близко. Можно смириться с туалетом.

- И ты никогда… - смутилась Анна, пытаясь донести свою мысль до удивленного Маркуса, который рассмеялся, поняв, что она хотела сказать.

- Никогда. Я терплю до последнего, - хмыкнул он. – Не всегда здорово быть чистюлей. Это вызывает порой определенные сложности.

- И все? Только из-за этого?

- Не только. Но раз мы завели тему, которая отвлекает меня от фобии полетов, я не против её продолжить. Я вырос в приюте, а там требования к чистоте весьма суровы. Я бы даже сказал, жестоки. Моего приятеля, Филиппа, однажды наказали за то, что он испачкал рубашку, пролив на нее маленькую каплю подливки. За это его на сутки заперли в карцере. Да, у нас был карцер, - усмехнулся Маркус, откидываясь в кресле. – Когда Фил вернулся, то принялся наводить порядок у себя в шкафчике, а каждую свободную минуту посвящал его протирке влажной тряпкой. Потом он всегда аккуратно складывал свои вещи, шов к шву, и также аккуратно заправлял постель, на которой никто из нас не видел ни единой складки или пылинки. Последствия такого поведения были грустными. Филипп повернулся на чистоте. Он приходил в ярость, если замечал, что кто-то нечаянно мусорит рядом с его кроватью, двадцать раз на дню мыл руки и три раза чистил зубы. После завтрака, обеда и ужина, соответственно. А потом исчез из приюта. Интересно?

- Да, - сглотнула тягучую слюну девушка, завороженно слушая Маркуса.

- Мы по наивности думали, что Фил нашел семью, а правда оказалась банальной. Оказывается, он чуть не забил до смерти одного из наших табуретом за то, что ему под подушку положили шоколадную конфету. Не подумай. Обычную конфету в фантике, которая пролежала под подушкой весь день и ожидаемо растаяла под вечер. Фил, увидев, как изгадили его кровать, пришел в ярость. Ребята, испугавшись, указали на виновника. Его-то он и подкараулил в приютском туалете. А дальше скандал и перевод в более жесткое учреждение. А малец всего лишь хотел с ним конфетой поделиться. Мы были дружными ребятами и о такой подлянке никто бы не додумался. Но Фил решил иначе. Говорят, что когда его увозили, он кричал, что за ним придут крысы. Крысы, которые не любят грязнуль. Крысы из карцера. Однажды я их увидел. Ночью, когда все спали, я пошел в туалет и увидел эту здоровенную лошадь с кривыми зубами и горящими глазами. Она сидела в центре туалета и смотрела на меня. А я смотрел на нее и боялся пошевелиться. Потом медленно развернулся и ушел, дав себе зарок, что никогда не буду мусорить. А утром, когда я проснулся, то увидел, что у меня на руке две дырки. Следы от зубок крысы. Вот смотри, - Маркус оголил предплечье и показал девушке руку. Анна заинтересованно склонилась, а потом взвизгнула, когда мужчина резко схватил ее за плечо.

- Господи, Маркус, - прошептала Анна, утирая пот со лба. – Ты невероятный ебанько.

- Прости, - улыбнулся он. – Ты так внимательно слушала, что я не удержался. Зато Патрику все равно, кто тут орет рядом с ним.

- Его и пушкой не разбудишь. Олег рассказывал, что однажды он уснул во время одной перестрелки, а когда проснулся, то увидел, что в двери машины со стороны водителя четыре дырки. Три из них в считанных миллиметрах от ноги, а четвертая сильно поцарапала левую ногу. Правда, Патрик этого даже не заметил. Но твоя выходка, это нечто. Значит, это выдумка?

- Нет. Только последнее предложение, - хмыкнул Маркус. – Никто меня не кусал, но я наотрез отказался ходить ночью в туалет и боялся попасть в карцер. Безумный Фил до сих пор стоит у меня перед глазами. Теперь ты знаешь, почему я такой чистюля.

- Знаю. Знать бы еще, что делать с этим знанием, - рассмеялась девушка. – Зато мое детство было скучным и однообразным. Но тебе будет скучно слушать об этом.

- Кто научил тебя колоть «железо»? – тихо спросил Маркус, засовывая книгу в углубление впереди стоящего кресла, где мирно спал какой-то пассажир.

- Отец, - вздохнула Анна. – Он производил «железо» и он же тестировал его на предмет хрупкости. Знаешь, Маркус, мое детство было расписано по часам и секундам на годы вперед. Я посещала балетную школу, двух репетиторов по английскому и французскому языку, училась играть на скрипке, а в свободное время колола «железки», которые штамповал отец. А он их делал на совесть. Иногда даже сам не мог справиться и вызывал кого-нибудь из своих друзей, чтобы они нашли уязвимые места. Тут ему и пришла идея обучить меня. А я хотела играть в куклы, гулять с подругами, смотреть мультики… Но вместо этого царапала себе до крови пальцы, получала подзатыльники и училась, училась, училась. Пока однажды не расколола особо сложный экземпляр, который даже отцовские друзья не смогли вскрыть. Ты бы видел, с какой радостью отец на меня смотрел в тот день.