Я открыла глаза и уставилась на него. А ведь он прав. Прав во всем. И про бессмертие (арктики бессмертны), и про то, как именно я разыскиваю Мост. Разумом разыскиваю. Вспышки безумия словно созвездия, это тот же смысл, только разбитый вдребезги. То, что имело смысл в прошлом, не имеет его в настоящем. Бессмысленно. И все так запутано. Кажется, я потеряла нить размышлений.

— А если я уже? — неуверенно прошептала я. — Что скажешь?

— Хм, — Луи спустился и грохнул книгой передо мной. — Акт, совершаемый безумцем, скажем, ты влюблена, это акт созидания. Акт веры. Акт утверждения или отрицания.

Он хитро улыбнулся.

— Ты, похоже, отрицаешь.

— Я не влюблена. Но все равно схожу с ума. И не знаю, что делать. Мне кажется, что я несколько часов в сутки бываю мужчиной. Ощущения такие настоящие. Реальные настолько, что я боюсь уже сама себя. Дай совет.

— И какой мужчина?

Я задумалась.

— Ну, по ощущениям, молодой, красивый, умный, не лишен изящества слона. Какой смысл в этом безумии?

— Смысл и безумие легко меняются местами, червячок. Нет такого пустяка, который бы в чем-то не оказался бы важным. И нет такого безумия, что не сойдет за мудрость, если только в нем есть система. В твоем безумии есть система?

Я кивнула.

— Есть. Каждые сутки с двух до четырех, возникает одно и то же ощущение, что я мужчина.

— Хм.

— Что?

— Самый темный час ночи, блудливая сластолюбица. Молись Орфею, и все пройдет.

— А с поиском что делать? — я уже устала от метафор Луи и решила закончить беседу. С благодарностью, с пониманием и некоторым желанием свалить. С Луи никогда не знаешь, что он выкинет в следующий момент.

— Продолжай. И знаешь, — он смачно плюнул на свои пальцы и беспощадно помусолил слюнями страницу фолианта, открывая его. — Экспериментируй. При хороводе неразумия воля к сомнениям может уберечь от неразумия. А? Сомнения проверяются практикой. Надеюсь, ты все поняла, мое сокровище, полное бессмысленного взгляда.

— Не говори никому, — попросила я, уходя.

Только он уже не слушал меня, углубившись в чтение своего фолианта.

***

Ниршан открыл глаза от ощущения неправильности. Большой неправильности. Настолько, что первые секунды он все еще думал, что спит. Он сонно протянул руку к причинному месту и почесал, намереваясь перевернуться на бок.

В следующий миг его внутренние системы безопасности, благоразумия и понимания о вопиющем заработали на полную катушку. Ниршан откровенно обалдел.

Член и яйца аккуратно держала лента. Там без натяжения был привязан бантик.

Ошалел, прощупывая пальцами свое хозяйство настолько, чтобы понять, что именно он чувствовал, было очень легко. Дикое облегчение от осмысления — все добро на месте! Целое. Исправное. Живое. Не увязанное до боли, но украшенное, мать его. Красной лентой.

Двумя руками, с прытью и резвостью, которой позавидовал бы любой сапер, он крайне осторожно развязал бант. Выдохнул. Живо вскочил на ноги. Заглянул под кровать, обшарил каждый уголок, периодически испепеляя ленту на постели взором. Оглядел свою спальню безумным взглядом, бешено вращая глазами.

Кто ж такое сделал?

Кому жить надоело?

Кто отважился бы на такое?

Мысли его словно шабаш ведьм кружился в поисках виноватых, в поисках шутника. И ничего толкового не выдавали. Спал он всегда один. В доме из постоянной прислуги пятеро. Четыре мужчины и одна женщина. Таухуа сегодня не приводил. И спать лег трезвым.

Кто?!

Он торопливо натянул трусы и выбежал в коридор. Бросился в охранку дома. На месте находился рядовой, ведущий наблюдение за камерами.

— Кто?! — заорал он, едва не задыхаясь. — Кто был в моей спальне?!

Рядовой, чего имени он не помнил, стремительно вскочил, отдал честь, понимая, что случилось чрезвычайное. Ниршан не смотрел в его сторону, он отматывал хронометраж, не сводя глаз с мониторов.

— В доме были чужие, — прорычал он. — Собрать всех в кабинете. Выполнять.

Рядовой бросился наружу. А Ниршан продолжил изучать видео. И чем больше смотрел, тем больше не понимал. Видеокамер не было только в его спальне. Остальные части дома были увешаны ими, как рождественская елка. И все они показывали, что ни возле его двери, ни в коридорах, ни даже у окон по периметру никого не было. А это означало одно — либо система охраны подверглась хакерской атаке, либо кто-то стер все данные. А он просматривает подделку.

Ему потребовалось еще полчаса, чтобы успокоиться, а заодно просмотреть передвижение всех присутствующих, с момента, как он вошел в спальню и покинул ее. Это ничего не дало. Он выругался и направился в кабинет.

Игнорируя взгляды собравшихся на его нижнее белье, промаршировал мимо них. Сел в кресло за рабочим столом, подозревающим взглядом окатил персонал. За исключением рядового, все служащие работали в доме давно. Самое меньшее, десять лет. И до сегодняшнего момента не вызывали вопросов.

— Нарушен периметр безопасности в доме, — сообщил он стальным голосом. — Я хочу знать ваши передвижения и контакты за последние три дня. И откуда в моей спальне красная лента?

— Осталась от последней вьяны, господин, — сообщил его личный слуга Ласмир, который служил ему сорок лет.

Как Ниршан не допытывался у прислуги, кто, где, как и почему, все присутствующие молчали и отвечали совсем не то, что он желал услышать.

Проверив и перепроверив все данные, он отказался от обеда, мрачнея с каждым часом все больше. Он даже попросил Кифа Ли проверить систему охранки в его доме на предмет вскрытия или поломки. Тот проверил, выдал отчет о полной норме. Сказал, что видео с камер реальные.

Перепроверив все варианты, он не знал, что и думать. Ну не сам же он себе такое сделал. Да и как? Во сне? Он позвонил Велигору Янчжуну. Рассказал о случившемся. Вызвали спецгруппу по поиску улик. Перевернув за полдня весь дом, те, облазив каждый его миллиметр с химией и техникой, ничего не нашли.

— Может, это все-таки последствия радарной травмы, — предположил Велигор, понимая, что, конечно, можно со смехом отнестись к происходящему, если бы все не было так серьезно.

— Я схожу с ума, — отозвался Ниршан, не представляя, как он мог завязать самому себе бантик.

— Давай проверим по медицине.

Тот согласился. А чего терять? Медицинская бригада взяла все анализы, удалилась с отчетами. А на следующее утро пришел отчет от криминалистов совместный с медиками. Они ничего не нашли, кроме изменения Ци.

— То есть вы хотите сказать, что моя Ци изменена? — уточнил Ниршан, выслушивая доктора по онлайн-конференции.

— По сравнению с прошлым сканированием, да.

— И что это значит?

— Вы абсолютно здоровый человек, — сообщил профессор. — Больше отдыхайте и поменьше работайте.

Они закончили консилиум, и Ниршан вопросительно посмотрел на Велигора, желая знать мнение.

— Я не знаю, что и думать, брат, — отозвался тот. — Может, возьмешь небольшой отпуск?

— Ага, я в один уже сходил, если помнишь. Думаешь, свежий воздух поможет не вязать банты на себе? Может меня кто сглазил? Из этих, из валаамовских? Кто их знает, этих монахов.

Они вели наблюдение за Валаамским скитом и монастырями. Вели опрос людей, раскинули плотную разведывательную сеть. Пока было тихо. Будто бы никто не видал никакого Моста, ничего такого не знают.

— Тебя бы тогда не ленточки украшали. Предлагаю подождать и посмотреть. И установи на время наблюдение в спальне, — предложил Велигор, и Ниршан согласился. — Но так, чтобы никто не знал. Я скажу Кифу. А пока передай дела по объекту Гуй Ли.

И в самом деле, простой способ выяснить, делает ли это он сам с собой или кто из его персонала. Версию с проникновением извне они исключили сразу.

Ситуация не разрешалась, а мне надоело терять два часа в сутки, не контролируя себя. Просыпаться в теле Ниршана странно. Ничего не болит, нигде не чувствуется, но поток мыслей иной. Диву даешься, откуда они приходят? И хотя конкретики не разобрать, его фон мыслей отличался от моих агрессивностью, подозрительностью и яркой намеренностью, сквозящей во всех его порывах быть первым. Он победитель. Образы пропитывались осторожностью с желанием получить все. И в целом, Ниршан внутри себя чаще напряжен, сосредоточен и эгоистичен. В его внутреннем мире не существовало молитв, вознесений благодарностей за жизнь, умиления красоте или чему-то такому. Интересно, все мужчины такие? Или только этот.