Но до этого нужно дожить.

Он лег спать, зная, что скоро все будет.

Проснулся в два пятьдесят пять в темном номере, в теле вьяны. Встал. Двигалась девушка, словно танцевала. Если бы женщины знали, как очаровательна их природная грациозность, как ступают они в глазах любого мужчины, будто сама жизнь солнечным лучом танцует по твердой почве и вмиг оживляет ее, согревает теплом, и волшебство начинается. Рождается в душе любого мужчины бурный трепет нежности, чувств, живости бытия. Так сладки женщины в любом возрасте, способные дарить любовь.

Номер с двумя узкими окнами был небольшим. Он распахнул ставни, выглянул наружу и улыбнулся. Венеция. Очень близко к нему. Следующие пять минут он осматривал обстановку, разглядывая нехитрые вещи, документы в сумке, деньги, дорожные чеки. Затем вышел в коридор, затребовал у охраны телефон, сделал важный звонок, указывая координаты. Порылся в аптечке гостиницы и нашел снотворное.

Вошел в номер. Выпил такую дозу, что вряд ли она проснется. Лег на кровать и закрыл глаза. Желая себе и ей счастливых снов и скорейшей встречи.

Боль — всегда беседа разума с телом. Вразумительный сигнал о том, что нужно что-то делать. В теле или в мире не все в порядке. Материя возмущена, и требуются активные действия. А когда в душе разливается ядовитый сигнал об опасности, и сознание дремлет…

Сквозь образы снов, путаясь в обрывках, балансируя по шаткой жердочке над пропастью темного, я нырнула на поверхность разума. Крошечный островок топкого чувства, где я не сплю. Краткие мгновения просветления. Сознание в глубоком химическом подчинении у снотворного. И хотя глаза закрыты, тело ощущает провальное пространство гостиничного номера, как высокий чулан. Как ловушку. В нем есть только глухие темные стены, без окон и без дверей. Пространство не дышит. Оно твердое, жесткое, сквозь него не проходят звуки и вибрации. В груди и в животе разлито томительное чувство жажды. Хочется попасть в значительное количество прохладной спасительной воды, выпить океан и промыть все то, что не дает проснуться. Пить. Очень хочется пить. За желанием погасить сухость во рту во мне рождается попытка проснуться.

Волевым усилием удалось разлепить глаза, и как будто в пьяном бреду я вяло уставилась в потолок. Я заболела? Или отравилась, и тело в состоянии сильнейшей интоксикации? Что со мной происходит? Я посмотрела на разрывающийся звонками телефон. С трудом подняв вялую руку, включила громкую связь.

— Уходи! Уходи срочно!

Мне это снится или по-настоящему? Я не могу определить. Тревога задела сознание, меня, и, втянув воздух, я рухнула в сладкий сон. Спать, страшно хочется спать. Кружа, уношусь в мир снов. Прежде чем я снова уцепилась за желание выпить хотя бы стакан воды.

Я села, будто оттесняя придавливающий груз, а затем, едва переставляя ноги (мои ли они?), встала. Добрела слабой походкой до стола. Не смогла отвинтить крышку бутылки. Пальцы не слушаются. Только после такого облома проявились эмоции. Это что же твориться!? Пришлось идти в ванную и там усесться под блаженными струями.

Еще, еще воды. Много жидкости на себя, на одежду, на ноги и руки, голову под кран. Вода стекала щедрыми потоками, пока я сидела на дне и пыталась проснуться. Становилось легче. А за этим легче разум достучался, выдал информацию. Я под действием чего-то. Не знаю чего, но страшно, опасно и по инструкции нужно уходить. Выбираться. Звать на помощь.

Через четверть часа нетвердой походкой я волоклась вдоль канала, зная, что помощь рядом. Мне бы добрести. Улица, здания, серый камень под ногами, всплеск воды в канале распадаются на крупные фрагменты, пока я борюсь с отчужденностью. Мое сознание и состояние духа не сочетаются с пространством вокруг. Рассогласованность отнимает все силы.

Наконец, нужная дверь. Я нажимаю на кнопку звонка и почти падаю в руки чужака. Сильные мужские руки подхватывают.

— Что случилось? — голос тихий, драматичный, низкий.

— Не знаю. Спать хочу.

— Они рядом?

Киваю и в изнеможении закрываю глаза, доверяясь незнакомцу.

***

Ожидал встречу, гнался, чтобы быстрее увидеть. Максима, где ты? Несколько человек без суеты занимались сбором материалов. Биологических, химических, психологических. Фотографировали. Снимали отпечатки.

Ниршан стоял посреди номера и думал о том, что напугал ее. Прикоснулся к томику Гете на прикроватной тумбе. Он взял книгу, рассматривая. Пальцы Максимы трогали, листали эти потрепанные страницы. Корешок сносился, зеленый переплет выцвел. Чем он ей нравится? О чем напоминает?

В верхнем обрезке книжного блока зияла расщелина. Что-то толстое лежало в книге, маленькое, так как ничего наружу не торчало. Ниршан раскрыл ее. Внутри, как закладка, оказалась монета. Достал, с удивлением рассматривая. Надо же, какое совпадение. У него такая же. Он залез в карман пиджака и вынул свою. Теперь в ладони лежало два старинных кругляша идентичной чеканки и возраста. Точно существовала какая-то незримая связь между, на первый взгляд, несвязанными людьми. Сколько таких монет по свету бродит, но две оказались у него. Кривые, стертые, темные и поблекшие, они молчали и не раскрывали тайн прошлого. Как и девушка, что ускользнула от него.

— Дело приобретает серьезный оборот, — сообщил Велигор, вошедший в номер. — Гуй Ли настоял на участии.

— Вот ведь неймется, — только и произнес Ниршан, пряча монеты в карман.

Велигор озабоченно вздохнул.

— Предоставь доступ. К материалам, к тому, что удалось узнать. Дай общий вход в сеть. Что-нибудь нашли?

— Пока нет, — Ниршан кивнул на группу. — Пустили сканеров по городу, но, как ты сам понимаешь, там, где орден, глухо, и пространство не прощупывается. Закрытие полное.

— Зачем она им? Хотел бы я знать, — Велигор взял в руки книгу, осмотрел.

— Ты тоже сомневаешься, что она шептун?

Брюнет бросил на Ниршана полный скепсиса взгляд, говорящий, что он не верит в подобную чушь. Не было женщин-шептунов. С чем именно это связано, они не знали. Женщины с уникальными способностями встречались в человечестве всегда. Они ни в чем не уступали мужчинам. Ни в практиках, ни в уникальных достижениях, но шептунов среди них раньше не было.

— Мы все должны проверить, — ответил Велигор. — Ваша связь — слабость. Следующая ночь будет такой же. Рано или поздно поймаем.

Он сердито посмотрел на Ниршана.

— Далеко не уйдет.

На следующую ночь их ждал сюрприз. Связь была прервана, так же, как и за две недели до этого. Ниршан вырубался, но нигде не просыпался. Девушка в его теле тоже молчала. Они пробовали еще несколько ночей попасть в ее тело, но безрезультатно.

— А может быть, не поймаем, — сожалея, признал Велигор.

Ниршан тоже об этом думал. Что она делает? Как может заглушить подобное? Ведь связь оставалась, только в сознании возникал заслон. Подобно задвижке в водопроводной трубе, мешающей течь воде далее.

Он многое знал о течении Ци и сознании. Особенно женском. Когда-то, как и у большинства арктиков, у него был свой гарем. Свои таухуа. Прелестные девушки, потребность в иньской Ци и соблазн, особенно поначалу, все эти обстоятельства, непреодолимые для изголодавшегося по женской ласке мужчины. Он был как все, пока не появилась Летти.

Летиция Лацио, ледышка до кончиков пальцев. У итальянцев есть поговорка «Если итальянцу связать руки за спиной, он не сможет говорить». Но это сказано не о ней. Без преувеличения. Летти могла умирать от эмоций, внутренне разрываться на тысячу осколков, но вовне, во внешнем виде: в пульсе, сердцебиение, речи и взгляде ничего не отражалось. Никогда. Более сдержанной и скрытной женщины он не встречал. Летти открывалась только для своих. Для близких и тех, кого она любила. Он сразу почувствовал в ней мощнейшую иньскую Ци.

Она собиралась замуж. А когда узнала о планах Ниршана на нее, не раздумывая, отказала. Сказала, что ей не нужен тот, кто не умеет любить. Не умеет чувствовать, как люди. Арктики не поддаются иррациональным порывам, слишком давно живут, чтобы не руководствоваться логикой. Бешенство и вызов, до сжигающего в венах желания, Ниршан вполне испытал. В любви и на войне все средства хороши. Тот, кто так сказал, был круглым идиотом. Он получил Летти. Она стала его таухуа. Но цена оказалась высокой.