И то, что цветок потянулся к девушке, тоже сказало об очень многом.

Так Максима и сидела там, надувшись на него, словно мышь на крупу, пока не уснула. Он не стал ее трогать. Решил обождать, пока истечет время. Поклялся себе, когда развяжутся с обменом тел, вот тогда отыграется. Задаст жару. Так задаст, что она месяц на попе сидеть спокойно не сможет. Откладывать, видите ли, она не хочет. Ну-ну. Но спать они будут в разных комнатах.

***

После приземления шаттла на лужайке у дома, мы с Ниршаном вошли в здание. Постройка большая, современная, но абсолютна застойная. Казалось, в доме жизнь давно замерла и остановилась. Горстка прислуги легко растворялась в гулких стенах.

— Хорошее пространство, но нежилое.

Ниршан обернулся, посмотрел вокруг, полез в карман пиджака и достал из внутреннего кармана тонкую визитницу с тремя пластиковыми картами. Достал одну, протянул.

— Обустрой, как нравится.

За все годы проживания на Афоне я булавки не купила. Ничего. А тут обустроить целый дом. Возвращать как-то стыдно, пришлось бы признаваться, что не умею.

— Нечасто бываешь дома? — спросила я, краснея и пряча в карту в кармане.

Он снова остановился, приблизился так близко, что я пожалела, что спросила.

— Я всегда на связи, но из дома выходи исключительно после сообщения и с охраной.

Я когда-нибудь смогу быть самостоятельной? Тягостный вздох вырвался из моих легких. Это у меня судьба такая, все время под колпаком. Сначала Гуй Ли, потом вся афонская Братия, теперь Ниршан. Говорил отец Кирилл, что азартные игры грех… Обиден был проигрыш, но еще обиднее сам факт того, что я согласилась с ним сыграть. С благостными порывами сносит в пропасть и пенять не на кого.

— Чтобы решить нашу проблему, тебе нужно пройти обследование. Есть профильная клиника, специализирующаяся на Ци. Надеюсь, ты не против? — спросил он, разглядывая мое лицо так близко, будто намеревался поцеловать.

Мне так жутко представлять разговор с отцом Кириллом, что я готова пройти хоть сто обследований, лишь бы и дальше трусливо игнорировать его входящие звонки.

— Я думала, что мы решим этот вопрос сами.

Он покачал отрицательно головой, поджал губы и проникновенно заглянул в глаза.

— Несмотря на то, что я хочу тебя до одури…

До одури? Ух ты! Мужские руки легли на мою талию и горячо прижали к телу. Так что уперлись в меня не только крепкие бедра. Хм, до одури. Его дыхание сбилось, пока он ладонями гулял по моей спине и ягодицам.

— После шаттла я не буду рисковать. Я лучше контролирую свое тело, ты и сама понимаешь.

Губы Ниршана скользнули по моим губам. Внутри тела мгновенно образовалось напряжение, внутри потянуло сладкое эхо. Я ответила на его легкий, томно-нежный, с обещаниями бури, поцелуй.

— Да.

И когда я успела обвить шею Ниршана руками?

— Машина заедет после обеда.

Он отпустил меня, и я ощутила разочарование. Сама не понимая, да с чего вдруг? Ну обнял, ну потискал, поцеловал. А в душе будто расцвели все внутренние пространства, пламенно зазвучали, оживая дивные надежды. Изумленная душа хотела большего, радостной любви, твердых рук, его самого. Звучит! Не умолкая. Так и скажу отцу Кириллу, ничего не могу поделать, святая из меня не получилась. Я почетная добыча и горячая девка. Буду гасить все воспитательные упреки, потому что хочу. Постыдно и грешно.

Так что когда после обеда приехала машина, я думала о нас с ним. Персонал отнесся ко мне с осторожностью.

— Вы обнимашка? Признавайтесь сразу, у меня не так много времени, — Татьяна Савская не была настроена на обмен любезностями.

— Нет, я не обнимашка. А для вас это кто?

— Кто? — Она закатила глаза и красноречиво глянула на Злату Янчжун. — В целом выглядите нормально.

Эти две брюнетки постарше и помоложе заведовали в клинике крылом, в котором занимались исследованием Ци и обнимашками. Они были совершенно не в восторге от просьбы Ниршана, но отказывать не стали. Да и кто посмеет отказывать арктикам. У кого найдется столько сил и крепости духа?

— Можно я осмотрю? Вас зовут Максима? А меня Злата, — пока девушка говорила, она легким движением взяла мою правую кисть и прикоснулась к ней двумя пальцами.

По телу прошла волна, но в действительности она всего лишь нашла точку на теле и нажала на нее.

— А я вашу можно? — спросила я, беря в ответ ее за вторую руку и прикасаясь к ее запястью.

Она вскрикнула и удивленно дернулась, но пару секунд спустя уставилась на меня в полном недоверчивом изумлении темно карих глаз с золотистыми вкраплениями, пока я вела пальцами по руке, до сгиба, а затем в локтевой сустав и выше. Она отпустила мою кисть.

— Ваша, — я не нашла слов. — Сила переплетений изменена.

Коснулась груди, там, где сердце.

— Больное сердце, верно? — подняла на нее утвердительный взгляд. — И вы вылечили, но у вас… Что это здесь?

Я никогда ничего подобного не знала. В центре сплетения девушки разрослась белоснежная энергетическая структура, не похожая ни на что. Спящий замороженный сгусток тлел в ее теле, не причиняя вреда. Только слегка изгибал внутренние пространства и мешал.

— Можно?

Девушка смотрела на Савскую, что осматривала меня первой, в полном удивлении. Кивнула. Слегка я сдвинула сгусток в сторону, и сил потекла более плавно. Зазвучало правильными вибрациями.

— Кто вы?

Я не знала, что ответить.

— Студентка. И вьяна Ниршана.

У обоих женщин челюсть отвисла, так как теперь они смотрели на меня, как на сумасшедшую.

— Так, подожди. Ты не обнимашка, но ты вьяна? — переспросила Савская.

Кивнула.

— И нам тебя нужно обследовать?

Снова кивнула.

— И ты меняешь структуру Ци, — сказала Злата.

— Энергию. И не меняю, а сдвинула в сторону, я не знаю что это. Так будет гармоничнее, — я указала пальцем на ее живот. — Чтобы это ни было.

Женщины обе еще раз переглянулись, а затем Савская бросила планшет на стол и решительно встала.

— А ну-ка пошли, кое-что покажу.

Следующие пару часов я меняла внутренние пространства всем пациенткам, что попадались нам под руку. Это было даже забавно. Бредет себе девушка по коридору, глаза в пол, бормочет чье-то имя. Савская рявкает «Стоять», и та останавливается, даже не поднимает взгляда, смотрит куда-то вдаль. Пять минут, и она падает в сон. Савская подхватывает ее и передает на каталку к медбрату, который увозит красавицу в палату. Мы все отделение красавиц уложили. Храп стоял в отделении знатный. Богатырский.

— Откуда ты умеешь работать с Ци? Как ты это делаешь? Ты вообще кто?

Вопросы сыпались как из рога изобилия, и на часть из них приходилась отвечать, сочиняя. А когда мы закончили, отправились в лабораторию.

— Все эти девушки. Кто с ними такое сделал? — спросила я, вспоминая потухшие глаза и печальные лица.

— Ты не знаешь? Мать моя женщина, — ответила Савская, колдуя над анализами. — Они обнимашки. Арктики покрывают их. Не знаешь что ли?

Пришлось честно признать, что нет.

— Раздевают девушку до пояса, кладут на живот, и ложатся сверху. Берут за запястья, упираясь губами ей в затылок. Прокачивают янскую Ци через нашу иньскую. Диализ, млин. Но мы, женщины, не подходим. Не совершаем обмен, вот и происходит то, что сама видела.

— Кроме того, чужая Ци белая, — Злата сидела рядом, заполняя бумаги. — Она разбавляет нашу и смешивается. От рождения у нас есть Ци отца и матери, синяя и красная, соединяясь, они зарождают энергию жизни будущего ребенка.

— А у них белая, — закончила я. — Почему у тебя эта штука?

Ведь я слышала ночью и даже видела в самолете цветок силы Ниршана, он совсем не похож на то, что носит в себе Злата.

— Длинная история, но если в двух словах, это остаток. Послед.

Пришло мое время удивляться.

— Ты выжила?

— Мне очень повезло. На сердце стояла энергетическая решетка, установленная монахами с Тибета, она и спасла.