— Ася, послушай... — пытаюсь начать доклад о своём бурно проведённом дне, но малышка обрывает меня на полуслове, не желая продолжать, как ей кажется, бесполезную болтовню.

— Хватит! Позволишь? — демонстративно подносит к моему лицу принесённую мной футболку, давая понять, что хочет переодеться без чьей-либо помощи. — Выйди пожалуйста, — с нажимом огласила просьбу.

— Маленькая, давай поговорим? — питаю последнюю надежду на взаимопонимание, но между нами очевидно возводится высокая и прочная стена её недоверия.

— Я хочу хорошо всё обдумать, но только не здесь. Не в твоём доме. Мне нужен воздух. Рядом с тобой я не в состоянии трезво оценивать вещи. Мне нужно хоть чуточку свободы, Дима. Я так больше не могу. Чувствую себя пленницей. Уходи. Прошу...

— Дима? — мать постучалась негромко. — Можно войти? Бригада скорой помощи уже здесь.

— Я буду в кабинете. Захочешь поговорить, приходи, — хватаю пиджак Максима и без колебаний направляюсь к двери, оставляя за собой последнее слово. Верю — перебесится и придёт. Или же я слишком самонадеян?

— Входите. Я буду у себя, внизу.

— Дим? — озадаченно окликнула меня.

— Всё в порядке, мам, останься с ней. Асе нужно переодеться.

Выйдя от Аси в ещё более отвратительном настроении, спустился в холл и направился к парням. У меня, как минимум, одно неразрешённое дело — уволить к чертовой матери подопечного Матвея, чтобы и духу его здесь не было! Слишком сильно он меня бесит. Даже больше, чем в своё время раздражал Кирилл. Черт бы побрал это долбаное чувство страха, которое притягивает соперников, словно сладкий сироп муравьёв.  

Зайдя в столовую энергичным широким шагом, бросаю пиджак охраннику в лицо.

— Я хочу нанять другого телохранителя. Более опытного! — хотел добавить «намного старше», но промолчал. Лютый вытаращил на меня глаза, закусывая водку бутербродом со шпротами. Вернее едва протолкнул в себя непрожёванный кусок и замер. 

— Ты охренел, Дим? — тут же возмутился Матвей, переводя взгляд то на Макса, сосредоточенного на чём-то своём, то на меня. До моего прихода охранник подпирал спиной стену у камина, скрестив руки на груди.    

— Охренел, не то слово, Матвей! — взревел я, сжимая от бешенства кулаки. Сегодняшний день слишком обильно залил мне сала за шкуру. Жилка над глазом никак не унималась биться в истерике. — Мне хочется тебя убить! — ткнул пальцем в родственника. — Его убить! — перевёл руку на телохранителя. — За непрофессионализм! За то, что позволил ей залезть в этот чертов бассейн посреди ночи! Она захлебнулась, блять! Это ж сколько времени ему понадобилось, чтобы сообразить что к чему и среагировать?    

— Дим, остынь! — отставив на стол рюмку, наполненную доверху спиртным, приблизился ко мне грудь в грудь. — Ты не понимаешь, о чём говоришь, — сунув обе руки в карманы брюк, обжег меня пристальным взглядом, осуждающе, как часто в гневе делал его отец — мой дед. — Этот день всем нужно пережить и отпустить. Может хватит уже биться в истерике, как девчонка? Макс и дальше будет присматривать за ней.

— Матвей, долбаный ты... оратор, блять! — обеими руками сгребаю за лацканы валютного пиджака. Впервые хочется вмазать родному дядьке за все его сегодняшние колоссальные идеи. Ведь, благодаря единственному непроигрышному плану Матвея, Ася вышвырнула меня из своей комфортной зоны доверия, которую я строил, мать его, с той самой нашей первой встречи, сжигая свои нервы в прах, при этом в корне меняя свои привычки, взгляды, убеждения и даже, возможно, окружение, задвигая поглубже свои страхи, сомнения и приоритеты. Ради неё одной! Моей родной девочки, за которую готов перегрызть горло любому, в которую влюбился по уши, но так и не нашёл нужных слов ей в этом признаться... пока что не нашёл. — Не боишься, что за такие дела черти в аду нарежут ремней из твоей спины? Может хватит командовать в моём доме? За работу, которую, кстати, твой спец херово выполняет — я плачу бешеные деньги! Причём свои! А вы мне тут оба втираете хрен знает что! А если бы не успел? Тогда что? А? — в сердцах толкаю его в грудь. Он отступает на полшага назад, мгновенно перехватывая мои запястья, мощно сжав на них свои тиски. Лютый подлетел не раздумывая, вклинившись между нами. Максим принял нейтралитет.

— Дим, ты чего, совсем спятил? — опешил Дэн, одним движением отрывая меня от Матвея. — Дети в доме. Мать. В конце концов Ася услышит. Вы сегодня оба хороши. Отличились по-полной. Ты ведь знаешь тонкости нашей работы. Уверен, Ася поймёт. Вроде бы не из тех у кого мозги набекрень. Брейк, мужики! Я и без ваших потасовок сегодня за*бался, честное слово.

— Макс и есть профи! — безапелляционно заявил Матвей. — Лучше заткнись и присядь! Меня до кровавого поноса бесит твоя чертова ревность. Всё дело в ней! И чтобы ты мне сейчас не говорил, будет так, как я сказал! Если хочешь и дальше с ней строить своё будущее. Белобрысую хлопнули неспроста. И ты прекрасно знаешь, кто за всем этим дерьмом стоит. Макс лучший в своём деле и точка!

— Матвей, звони Серому, — наконец прорезался голос объекта моего негодования. — Клещ знает своё дело. Наверное, я пасс!

— Никуда ты не уйдёшь! Тебе доверяю. Другим нет! — властным, нетерпящим возражения голосом потребовал чертов полковник.

— Блять! Ты хоть понимаешь о чём меня просишь? Нет? — Максим не сдержал эмоций.

— Макс, это моя последняя просьба, — уставшие глаза Матвея сверлили парня насквозь как и меня. Генеральский сын всегда умел манипулировать взглядом, черт бы его побрал. — Я не найду лучше тебя никого. И ты это прекрасно знаешь.

— Иди ты... к черту! Вы оба... — перебросив пиджак с руки на руку, быстрым шагом направился к выходу.

— Макс, ёпть...! — окликнул Матвей вдогонку. — Завтра в обычное время!

В ответ полковнику раздался лишь хлопок двери.

— И чего ты добился, кретин? Думаешь, так просто найти человека, которому без колебаний можно доверить самое ценное? Дэн, налей-ка ещё. Сука, как же всё затрахало! — Матвей потёр устало лицо и залпом осушил рюмку водки. — Иди, помойся, Казанова хренов. Запах учуяла? Знаю, что прав. Иначе бы ты не наводил весь этот кипишь. Хм... А я тебя предупреждал, Димка...

Ася.

Раздирающая тишина наконец-таки воцарилась в комнате. Такая громкая и оглушающая. Её я, практически, выпросила у матери Дмитрия. Вымолила, чтобы меня оставили одну наедине со своими мыслями. Святая женщина, дай Бог ей здоровья. За то, что она не стала вытягивать из меня ниточки правды, я готова целовать ей руки и бесконечно благодарить. Да и чтобы я ей сказала?

«Нина Владимировна, простите, но ваш сын не в состоянии любить одну единственную женщину. Ему это чуждо. Он привык к роскоши и к лживым отношениям, как любой самодостаточный мужчина, которому по статусу положено иметь самоотверженную жену-дуру и, как минимум, одну любовницу...»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Как же хреново на душе. Пусто и холодно. Такое ощущение, как будто по мне катком проехали, высосали всю энергию, оставив невзрачный серый сосуд. Осознать и пережить измену — не самое худшее. Намного страшнее испытывать стойкую зависимость, потребность в человеке, который вытер об тебя ноги. Желать и дальше с ним близости. Смириться и принять то, от чего трезвомыслящие женщины бегут, как крысы с тонущего корабля. Если Славу стала ненавидеть с первой секунды за причинённые им боль и страдания, то с Димой всё с точностью до наоборот: хочется включить чёртову амнезию и умертвить все чувства, раздирающие меня на куски, лишь бы видеть его каждый божий день здесь, дома, хотя бы какое-то время, слушать волнующий голос, утопать в бездонных серых глазах, таких тёплых, томно и игриво чарующих, что внутри от одного воспоминания о них сладостно щемит тоска одновременно с адской ревностью. Плевать, что эта горькая правда будет медленно погружать меня в ад и убивать понемногу. Я просто уже не смогу без него, как рыба не может жить без воды, как земля не в силах существовать без солнца, как птица — без воздуха и бескрайнего неба. Да и есть ли у меня выбор? Сейчас, как никогда, я прикована к Дмитрию стальной цепью. Сашка — моё сильное звено, что держит оба наших конца в своих руках, соединяя в одно целое.