— Приятно не было! С чего ты взяла? — нарушаю повисшую тишину осипшим голосом.

— Ух тыж-ка? А что так? Совсем-совсем не понравилось? — язвит, пытается больнее уколоть. — Не лги себе! И мне не лги! Я видела, как ты...

— Ася, прекрати, — не желая больше слушать истерику, прерываю её, — дай мне всё объяснить.

— Убирайся! Уходи прочь из моей жизни! Наша встреча с самого начала была ужасной ошибкой. Мне не стоило верить тебе. Ты влез в мою душу без спроса. Заставил меня очнуться от кошмарного сна и поддаться новому искушению. Иди к черту, Дмитрий! — чайник угрожающе скрипнул, стоило дрогнуть руке. — Я же влюбилась в тебя, как последняя дура! Поверила в твою искренность. И что теперь прикажешь? Забыть, как какое-то наваждение? Она мать твоего ребёнка! Ты любил её! Это со мной у тебя случилось помешательство на фоне спермотоксикоза! Сколько лет ты о ней грезил, после того, как потерял? Уходи! Илье нужны оба родителя! Оба!

— А мне нужна ты! — делаю рывок в попытке заключить в объятия, но реакция Аси оказывается слишком быстрой и эффективной, заставляя меня ощутить впечатляющее скользящее соприкосновение острого металла со скулой. Боль яркой вспышкой ослепляет на мгновение.

— Блять! — шиплю сквозь стиснутые зубы, согнувшись пополам. Пытаюсь удержать равновесие.

— Дим..? — едва слышно шепчет, в страхе роняя чайник на пол. Грохот оглушает гудящую голову.

— Да что с тобой, черррт?! Реакция на поцелуй неадекватная! Не находишь? — стираю пальцем со скулы кровь. Охреневая, перевожу вопросительный взгляд на бледную деву-воительницу. Царапина жжёт. В глазах пляшут искры.

— Только поцелуй, любимый? — разжимает побелевший кулак другой руки, обозначая всю сложность гребаной ситуации. Я не понимаю злую иронию. Что она пытается мне навязать? Измену? С хрена предъявляет чью-то рваную упаковку от презерватива? Эту марку я в жизни не покупал. Зззараза, мать твою!

— Это чьё? — выдавливаю из груди нервный смешок, разгибая корпус.

— Ты серьёзно? — прикусывает дрожащую губу, позволяя векам смахнуть капельки слёз. — С каких пор ты стал трахать женщин в личном кабинете с резинками?

— Где ты это взяла? — голос стынет от гнева. Хмурюсь, смотря на неё в упор. — Если это шутка, то я бы отнёс её к ряду «чёрного юмора». Решила проверить меня на вшивость?

Ася только и делает, что открывает и закрывает рот с широко округлёнными глазами. Выдергиваю зажатый пальцами фантик. Осматриваю его с обеих сторон. Иронизирую:

— Латексный? Хмм... Ну надо же, клубникой пахнет, — поднимаю на неё осуждающий взгляд. Девчонка тяжело сглатывает. — Я такие не покупаю лет десять уже, даже больше, — заверяю с особой уверенностью в голосе. Меня, блять, штормит от её выходки!

— А ты спроси у своей Али? — язвит, стирая тыльной стороной ладони слёзы с лица. — Может она вспомнит, как эта фольга попала к ней на диван. Может случайно уронили?

— Она не моя Аля! — рявкаю в ответ. Была бы моя воля, разнёс бы всё нахрен в этом доме. — Ася, у меня аллергия на ароматизаторы в смазке! Я пользовался до тебя презервативами исключительно из синтетического латекса. Этот из натурального. С тобой их вообще не надевал. Резинок в новом доме нет, если ты не заметила. А те что были, остались в квартире. Я понятия не имею, откуда там взялся этот фантик.

— Ты шутишь, Дим? Принимаешь меня за идиотку? Думаешь, я вот так просто возьму и поверю твоим оправданиям?

— Зачем ты это делаешь? — хватаю за хрупкие плечи. Встряхиваю. Наклоняюсь ещё ближе к её лицу. Так близко, что наши дыхания соединяются. Сверлю глазами её глаза. Смотрит в мои, не моргая. — Я же понимаю, что это твоя месть! Блять! Целовались! Не отрицаю. Она не знала о нас. Бросилась на меня в порыве. Всё произошло спонтанно, я и опомниться не успел. Я виноват! И это чувство жрёт меня изнутри! Выкручивает наизнанку. Прости! Что ты ещё хочешь от меня услышать? С каких пор единый, вот так вот случившийся на эмоциях поцелуй считается изменой? С того самого дня, когда ты расхерячила мою тачку, я не трахал никого, кроме тебя! Ты единственная женщина в моей жизни и в постели! Можешь это понять или нет?!

Зажмуривается от моего крика. Морщится от неприятных ощущений. Меня кроет всего! Сжимаю сильнее хватку.

— А Снежана? — ещё чуть-чуть, и, чувствую, захлебнётся плачем.

— Да я блевал после той «операции»! Мне даже спирт не помог уничтожить с губ отвращение. Мать твою, Ася! Прекрати! Тебе известно, ради чего я пошёл на такие жертвы! Мы давно выяснили этот вопрос! — подхватываю под мышки и рывком усаживаю на стол. Деревянный пол издаёт хруст под нашим давлением. — Маленькая, ты же знаешь, что я люблю тебя. Чувствуешь это. Так зачем все эти проверки?

— Это не так!

— Черррт! Да всё так!!! Всё чистая правда!

В ярости сметаю рукой со столешницы все лишние предметы. Я знаю, чего хочу больше всего на свете. И она этого хочет. Гордость и упрямство диктуют ей иную реакцию. Ложную. Она пытается подавить в себе страсть, но глаза выдают её похоть. Такую же дикую и неусмеримую.

— Нет! Даже не думай меня трахать на дедовом столе! — отрицательно крутит головой, упираясь руками в мою грудь. Отталкивает. Колотит в неё кулачками.

Поздно. Я теперь не успокоюсь, пока не доведу дело до конца. Хочу её до безумия. Всю! До последней капли, до последнего хриплого вздоха, едва сдерживая в себе звериные инстинкты. Игнорю протест. Обхватываю ладонями лицо. Впиваюсь в губы. Жадно. Всего на пару секунд. Ася противится, прокусывает до крови нижнюю губу. Шиплю от боли в очередной раз. Отстраняюсь, слизывая языком с плоти солёную каплю с привкусом железа. В глазах похоть пляшет диким дьявольским танцем. Смотрю на неё и вижу голой перед собой. Распластанной на этой плоскости. С растрёпанными волосами, с зацелованными губами. Порочная. Влажная. Горячая... Вся МОЯ! МОЯ!

— Зачем ковыряться в прошлом? — перехватываю занесённую для пощёчины руку. Ловлю вторую. Завожу ей за спину. — Зачем рвать друг другу души на части? Я могу подтвердить свои слова фактами. Ты этого хочешь?!

— Отпусти меня, — зло цедит сквозь зубы, уворачиваясь от очередного поцелуя.

— И не подумаю! Я исполню своё обещание. Не зря же получил чайником по морде!

— Нет! Это насилие!

— Это урок на будущее, Ася!

Перехватываю одной рукой запястья, пальцы второй ныряют в шелковистые пряди, сгребают их на затылке в пучок. Не сильно, но достаточно грубо для того, чтобы зафиксировать ей голову. Вклиниваюсь между ног. Наши взгляды прикованы друг к другу. Горят. Адреналин мощно бьет в голову. Рвёт напрочь все тормоза.

— Соври, что не хочешь меня! Ну же! — ору на неё и следом припадаю к мягким губам. Скользящим движением прохожусь по солёной и влажной коже. Ася рвано и часто втягивает воздух со всхлипами. — Ври мне, маленькая! — яростно рычу, ощущая летящий по венам ток возбуждения, трусь носом о её нос, дышу её запахом, окончательно теряя контроль. — Скажи, что тебе противно меня целовать! Вот так, как сейчас... — впиваюсь в её губы, обвожу языком контуры, всасываю каждую поочерёдно, слегка вгрызаясь в сладкую плоть. Ася выдыхает полустон. Едва уловимый, но приятный моему слуху, не отвечает мне, но и не противится. — Скажи, что каждый раз подо мной ты имитировала кайф! Что не кончала! Давай же! Ври! — сжимаю волосы сильнее, соприкасаясь с ней лбами. Нас обоих трясёт в какой-то дикой агонии.

— Обмани меня, любимая! Соври мне! — оглушаю себя собственным гневом.

— Не хочу! — срывается на крик, обжигает мой рот своим дыханием.

— Врать не хочешь? Чего ты не хочешь? Тонуть в искушающих ощущениях? Впитать в себя крышесносные эмоции? Забрать себе мою душу не хочешь? Чего не хочешь, Ася?!

Зарываюсь носом в ароматную шею, чувствую бешеный пульс. Свой и её. В порыве прикусываю жилку, следом покрываю поцелуями изгиб. Ася задерживает дыхание. Шумно сглатывает. Вкус её кожи запредельный. Оставляю на ней влажную дорожку до самого уха.