Примерно через месяц после того, как Валерьянов принял ее в спортшколу, Наташа вошла в комнату после тренировки. Томка лежала на кровати на животе и плевала бумажными шариками через трубочку, сделанную из шариковой ручки, в круглую мишень, нарисованную на противоположной стене. Шарики, ударяясь о стену, падали прямиком на Наташину кровать. Других девочек в комнате не было.

– Тамара, убери, пожалуйста, – Наташа рукой показала на кровать, на которой уже скопилась кучка бумажек.

– А, да на пол смахни, и все, – лукаво прищурилась Томка.

– Ты намусорила, ты и убирай, – нахмурилась Наташа.

– Я тебе не служанка, – ответила Томка, выстрелив очередным снарядом. Наташа молча собрала бумажки, подошла к соседке и высыпала их ей на голову.

– Ты что, с ума сошла?! – заорала Томка. Она привыкла хамить другим и не ожидала, что однажды ей могут ответить.

Тамара вскочила и толкнула соседку. Это было ошибкой. За Наташиными плечами был детский дом, и научилась там она многому.

Наташа сделала шаг назад, опустив плечи и понурив голову, – старый как мир прием уличных драк, – и когда довольная Томка улыбнулась, решив, что ей так быстро удалось сломать соперницу, набросилась на нее, схватила за голову и стала наносить удары. Томка упала на пол, Наташа оседлала ее сверху и, визжа от ярости, продолжала бить обидчицу. Завязалась самая настоящая драка, итогом которой стало расселение обеих нарушительниц спокойствия в комнаты на разных этажах. Через три месяца Томка покинула СДЮШОР [2] из-за нового увлечения – ей приспичило променять биатлон на теннис, куда более модный и престижный вид спорта.

Наташа прожила еще пару месяцев с оставшимися соседками, но непрекращающиеся конфликты привели к долгому разговору Валерьянова, директора школы и коменданта общежития. Тренер вспомнил свои молодые годы и уговорил переселить подающую надежды девушку в одиночную комнату – маленькую камеру с узким окном, где раньше размещалась гладильная. Наташа была в восторге.

И вот сейчас Виктор Степанович топтался перед комнатой с табличкой «Наталья Тобурокова», пытаясь подобрать правильную педагогическую тактику, чтобы не сорвать свою воспитанницу. Наконец он постучал. Ответа не было.

Валерьянов медленно выдохнул, как бы с облегчением от того факта, что не придется сейчас заводить тяжелый разговор. Тренер уже было развернулся, чтобы уйти, как за дверью послышалась возня и девичий голос спросил:

– Кто там?

– Наташа? Это Виктор Степанович. – Валерьянову снова стало не по себе. Он уже смирился с оправданием «заходил, но никого не застал». – Нам нужно поговорить.

Дверь отворилась. Наташа стояла в дверном проеме, хмуря брови. После неловкой паузы она спросила:

– Что-то не так? Я плохо тренируюсь?

– Нет-нет, ну что ты… – забеспокоился тренер, – ты отлично занимаешься. Можно войти?

– Вам – можно, – сухо сказала Наташа и жестом пригласила Валерьянова в комнату.

Виктор Степанович огляделся. Обстановка в крохотной комнате была спартанская, как будто тут жила не молодая девушка, а неопрятный парень без намеков на личную жизнь. Одноместная пружинная кровать с железным каркасом, маленькая тумбочка и небольшой письменный стол со старой настольной лампой, заваленный всяким хламом, высокий платяной шкаф, из которого вывалилась скомканная одежда, и пластиковые лыжи, сохнущие в углу. Тренер подметил, что лыжи не так давно использовались, потому что были еще влажные. Больше в комнате ничего не имелось, за исключением того, что на стенах висели вырезанные из множества спортивных журналов фотографии лыжников и биатлонистов.

– Наташа, дело в том, что мне звонила Нина Георгиевна, и … – начал тренер.

– Хотите чаю? – перебила его Наташа.

– Гмм, нет, спасибо, – на секунду задумался Валерьянов и продолжил: – Так вот, Наташа, дело в том, что…

– А я бы очень хотела выпить чаю, – снова перебила Наташа, – подождите, я скоро вернусь.

Она взяла чашку, стоявшую на тумбочке, и, решительно раздвинув занавески, нырнула из комнаты в небольшой предбанник, где располагался столик с электрическим чайником, посудой и нехитрой едой.

Валерьянов в недоумении остался сидеть на единственном стуле около письменного стола. Он явно не так представлял себе разговор с Наташей. Виктор Степанович чертыхнулся про себя и в который раз пожалел, что девочка все-таки открыла дверь, а не притворилась, что ее нет. Ожидая, тренер принялся рассматривать картинки, висевшие на стенах. Он увидел знаменитых спортсменов, чемпионов мира и Европы, победителей олимпиад, звезд биатлона и лыжных гонок, среди которых был даже он сам в эпоху своих побед.

Однако среди калейдоскопа журнальных вырезок Валерьянова заинтересовало еще кое-что, висевшее прямо у изголовья кровати. Это был обычный альбомный лист, расчерченный карандашом. Валерьянов пригляделся и прочитал вверху: «График тренировок Тобуроковой Н.». Вниз листа распростерлись числа месяцев, дни недели, рядом с которыми были сделаны записи вроде «Сегодня только 15 км утром и 20 вечером. Надо поднажать» или «С утра сделала 45 км, вечером тренировки нет, иду в тир». Напротив сегодняшнего дня Валерьянов прочел: «Утром – 30 км». Оставалось еще пустое место для сегодняшней вечерней тренировки. Виктору Степановичу стало не по себе. Оказывается, девочка настолько увлечена биатлоном, что, не жалея себя, пашет как вол! Она же себя так покалечить может! А он-то, дурак, ничего не замечал, да еще и от гонки ее отстранил. Да и остальные тоже хороши – ничего не рассказывают, только шушукаются между собой. Ему и раньше случалось наказывать своих ребят, но еще ни разу не было такого случая, чтобы ученики наказывали самих себя! Да, Степаныч, ты явно сдаешь позиции. Ну-ка, не ныть, волю в кулак и возвращай Тобурокову в команду! И в школу возвращай, дуреху. А то инвалидом станет, на твоей совести будет.

От тревожных мыслей Валерьянова отвлек хлопок двери. Наташа вернулась с отрешенным лицом и пустой кружкой.

– Я всем им докажу, что я честно победила. Честно!

Тренер обернулся к ней:

– Наташа, не нужно обижаться. Все наши страхи мы сами себе придумываем. Все обиды – тоже. Всю зависть, гнев – все сами. А их на самом деле нет. У тебя энергии и злости спортивной хоть отбавляй, а ты тратишь ее неправильно.

Он потрепал ее по плечу.

– На одной злости далеко не уедешь. И помимо лыжни в мире есть много хорошего. – Валерьянов поднялся. – Мы можем справиться с любыми преградами только головой – не ногами. Если что-то тебя беспокоит, подходи смело ко мне, и я обязательно помогу. Думаю, с сегодняшнего дня ты можешь вернуться в команду и участвовать в субботней гонке. Я вижу, что и без моих тренировок ты к этому готова, – он усмехнулся и бросил взгляд на листок над кроватью.

Наташа тут же подняла голову и посмотрела на тренера.

– Однако, – поспешно добавил он, – я разрешаю тебе это сделать, если ты будешь исправно посещать занятия в школе. Твои утренние тренировки – это лишний труд, который может тебя загнать в больницу. И еще неизвестно, сможешь ли ты после этого продолжить заниматься биатлоном. А вот знания тебе очень пригодятся. Ты меня поняла?

Наташа смотрела на тренера, как рядовой на генерала. Она несколько раз быстро кивнула и смогла вымолвить только одно слово:

– Спасибо.

Жизнь вернулась на круги своя. Наташа взялась за учебу, однако мысли ее по-прежнему были далеки от школьных предметов. Вместо прогулов теперь в классном журнале появлялись двойки и трояки, хотя нередко случались и хорошие отметки. Все так же девушка была равнодушна к алгебре и физике и грезила большими гонками, тренируясь беспощаднее всех и показывая самые яркие результаты в своей команде. Если выдавался свободный день, Наташа обязательно выезжала в лес, не позволяя себе расслабиться. Виктор Степанович обыкновенно ругался:

– Тобурокова! Ты себя в могилу загонишь! И меня тоже!