— Я дочери звоню, мне можно, а тебе не стоит тревожить своими… Дай…

Боже! Тру виски пальцами. Папа точно пьяный, а Зорин.… Что рядом с ним делает!

— Таша? Таша.… — выдыхает.

Теперь от звука голоса Зорина — мурашки водопадом. Будто он прямиком в ухо мне дышит, жарко и хрипло, влажно.

— Что с моим папой? — делаю голос строгим.

— Выпили мы немного. Идем домой. Он прихвастнул, что знает короткий путь, но он ни хрена, я тебе скажу, не знает! Даже картой пользоваться не дал, разбил мне телефон.

— Выстави ему счет, — добавляю холодно. — Ты же это так любишь. Счеты сводить!

— Таш…. — выдыхает мучительно. — Я болван.

— Ты подлец.

— Подлец, — соглашается.

— И хватит спаивать моего папу. Зачем ты это затеял? С какой целью?

— Эмммм… Просто. Без цели.

— Не верю. У тебя всегда есть какая-то подлая, мерзкая, жестокая цель!

— Я виноват перед тобой, знаю, но я… искренне прошу прощения. Хочешь я на колени встану? В сугроб…

— Осторожнее, тут кругом желтый снег. Здесь гуляют собачники… — подает голос папа.

— Не надо мне твои колени в сугроб, Зорин. Мне вообще от тебя ничего не надо.

— Таша, я люблю тебя. Я без тебя никуда не поеду.

— Значит, ты застрял здесь надолго.

— Значит, застрял. Но я застрял рядом с тобой.

— Вот уж нет.

— Да. В одном городе. Уже рядом. Дышится…. легче. Таш.… Ты нашего малыша сохранила, и я горжусь тобой. Какая ты… Лучше меня! В миллионы раз лучше! Я недостоин, но я попытаюсь снова. Я понял, что моя грудная клетка пуста, когда ты уехала. Уехала и забрала мое сердце с собой.

В этот момент я чувствую, будто мое собственное сердце решительно покинуло тело и расплавилось от признаний Зорина.

Он, вне всяких сомнений, тоже пьян.

— Верни папу домой. Уверена, адрес квартиры ты знаешь.

— Такого пьяного? К детям? Нет, ты что… Мы в мой отель идем. Недолго осталось.

— Вызови такси.

— Прогулки полезны.

— Только не для избитого человека!

— Я, конечно, попробую, но он жутко упрямый тип. Понимаю, в кого ты пошла упрямством.

— Заканчивай этот цирк, Зорин. Мой папа через час должен спать в теплой постели, и точка.

— Час? — задумывается. — Нет, два… Два часа надо, как минимум.

— Больные! Вы.… где находитесь?

— Мы в пути. Это не я выбрал маршрут, учти. Твой отец, он упрямый.

— Ты повторяешься, Зорин. Уже поздно.

— Да. Я позвоню, когда придем. Или напишу. До завтра.

— Нет.

— Да, точно. Уже сегодня. До сегодня.…

— Нет! Я тебя слышать сегодня больше не хочу! Эй…. — он сбросил звонок.

***

Разумеется, Зорин все сделал по-своему. Через полтора часа прислал мне с телефона папы фото его же, спящего на диване, в верхней одежде. Ну и себя, любимого, тоже прислал! Полураздетого, в кровати.

Я перезвонила ему сразу же. Честно признаться, после нашего разговора урывками спала, ждала звонка или сообщения, переживала, как два пьяных мужика доберутся до отеля. Вдруг Зорину опять что-нибудь в голову стукнет, и он папу бросит где-нибудь! Обошлось…

— Сейчас же удали это позорное фото! — шепчу.

— Позорное? — до него как будто не доходит.

— Ты пишешь мне с телефона папы. И отправляешь в наш чат с папой свои полуголые фото! Совсем совесть потерял? Удаляй сейчас же из переписки.

— Черт. Точно. Удалил…

— Из галереи тоже удалить надо! — требую я.

— Будет сделано. Что-нибудь ещё, моя королева?

Открываю рот и захлопываю его.

— Поменьше сарказма, — добавляю.

— Я серьезно, между прочим, — сопит обиженно.

— Тебе надо хорошо проспаться для таких заявлений, Зорин.

— Хорошо. Уже иду. По имени назови и все, я как младенец… Спать буду.

Смотрю на время: уже почти утро. Не пожелаешь в такое время: доброй ночи.

— Сладких снов, Назар.

— О, черт… Я был не готов услышать так сразу. Даже не расслышал. Повтори?

— Хватит. Это уже хитрость.

— Я хочу прийти к тебе. Можно? Таш…. Не гони. Ну… Я даже с твоим отцом пил на брудершафт. Я никогда столько раз себе на горло не наступал…. И готов наступить ещё не раз, лишь бы ты меня не гнала.

— Сначала я поговорю с папой, потом решу…

— Таш.

— Что, Назар?! Ты вернул меня папе, как вещь! И не пытался задержать, не попрощался даже. А теперь прилетел — люби меня.

— Люблю.

— Я не в том смысле.

— А я в том самом смысле. И я любви пока не смею просить. Просто быть рядом… Знать, что с тобой все в порядке, слышать тебя. Это важно. Я себя так хорошо чувствую, когда тебя хотя бы слышу.

Его слова задевали за живое. Не должны были задевать, но задевали.

Я поспешила сказать ему снова:

— Сладких снов, Назар! — и быстро скинула вызов.

Но ещё долго лежала без сна в кровати, переживая нашу историю от начала до самого конца.

Есть ли у нас шанс начать все заново?

Таша

На следующее утро курьер привозит цветы. Мы с бабушкой и дедушкой как раз завтракали, на столе стояла гора пышных, ароматных булочек с изюмом, они искусно слеплены в виде роз.

Цветы от Назара. Алые розы в большой корзине.

— Гляди, тоже симпатичные розочки, только несъедобные, — замечает дедушка, намазывая булку сливочным маслом. — Как думаешь, когда свататься ещё раз придет?

— Рано ещё, — строго отвечает бабушка. — Ты сыну позвони….

— А что?

— Ничто, рецептом поделись от похмелья. Мужики вчера поговорили, кое-что для себя решили. Теперь дело только за Наташей.

Две пары глаз в тот же миг устремляются на меня. Бабушка и дедушка смотрят предельно серьезно.

— Что думаешь, Наташа? — деловито интересуется дед. — Давай, не стесняйся. Говори, как есть!

— Я даже не знаю. — отвечаю, замявшись. — Папа с Назаром поговорили, но…

— Да что ты про них печешься? Мужики взрослые, между собой уже разобрались, что к чему. Ты о себе подумай! О ляльке вашей, — говорит бабушка.

Несомненно, волнуюсь.

Вопрос предельно серьезный. Сердцу неспокойно, мысли тоже витают взбудораженными.

— Все это как-то слишком быстро… Не хочу торопиться. Впереди много времени, успею.

— Успеешь, значит? — уточняет дед.

— Чего пристал? Говорит, успеет, значит, успеет. Вас, мужиков, помурыжить иногда для профилактики — самое то!

— Не спорю. Тем более, судя по всему, один конкретный экземпляр это все-таки заслужил. Но есть и другая сторона медали.

— Какая же? — уточняю, заинтересовавшись мнением стариков на сей счет.

Они очень забавные и милые, всю жизнь прожили бок о бок друг с другом…

— Вот ты говоришь, все успеется. Срок у тебя небольшой, до родов девять месяцев. Пока ты будешь кавалера мурыжить, эти месяцы пролетят быстро. А потом с дитем малым.… Ночные бдения, распашонки, кормления, зубки… Помогай, что там ещё бывает? — уточняет дед.

— Да много всего, ты до сути так и не добрался.

— Сейчас доберусь. Не торопи.

— Пока ты расскажешь, чай остынет.

— Так все-таки поторопиться?

— То ли ты разумничался, то ли тебе морозом голову застудило, — говорит бабушка.

— Ничего мне не застудило! Ты тут вся извелась, пока я до конца мысли добрался, а внучке советуешь — не спеши, все успеешь. Скажешь, я зря тянул, что к чему? Надо сразу к сути?

— Конечно.

— Вот! — отпивает чай.

— Дед, я уже сама не понимаю, к чему ты клонишь! — уточняю с досадой.

— К тому, милая, что самая главная ошибка в жизни — это думать, что все успеется, что на все времени хватит… Когда-нибудь потом. Потом ты оглядываешься, а за спиной вся жизнь прожита. Вот к чему я веду.

— Так бы сразу сказал. Чаю подлить? — интересуется бабушка.

— Прав я?

— Прав, прав, угомонись. Булку жуй…

Смотрю на цветы, подаренные Назаром. Сердцу до сих пор тепло от его признаний. Оказывается, умеет говорить красиво, от всей души, не цедя сквозь зубы. Можно даже сказать, тиран совсем чуть-чуть, но все-таки — романтик.