– Дер̀жи его, – спокойно произнёс я. – Сейчас р̀азбер̀ёмся…

Кровь пускать нельзя, потому что она зальёт лицо Ильи, а там слизистые, что чревато заражением и смертью минут через десять. Я бы не хотел такого для своего боевого товарища, поэтому хватаю мертвеца за плечи и отпихиваю обратно на кухню. Перепрыгнув через Илью, падаю на грудь мертвеца и тут же вбиваю шпагу в левый глаз противника.

– Мьер̀де, я пр̀осил тебя быть внимательнее! – недовольно высказал я Илье, заходя на кухню.

– Я запаниковал, – начал оправдываться ополченец, вставая на ноги. – Не повторится.

– Будем надеяться, – вздохнул я. – Мне нужен надёжный человек за спиной, а не паникёр̀.

– Не повторится, – Илья встал и отряхнулся.

– Укусов нет? – оглядел я его внимательно.

– Нет, я ему автомат в зубы упёр, – ответил ополченец. – Всё нормально.

– Эй, двое! – позвал я подносчиков снарядов, Вадима и Игоря. – Идите сюда!

– Всё чисто? – спросил заглянувший через дверь Вадим.

– Стал бы я тебя звать? – усмехнулся я. – В этой квар̀тир̀е пусто, как в голове у Геор̀га Тр̀етьего! Поищите пр̀ипасы и ор̀ужие – ничего не пр̀икар̀манивать, всё сдаём интенданту. Илья, идём в следующую квар̀тир̀у.

Этот подъезд исключительно наш, то есть, зачищаем его мы вчетвером. В подмогу нам только болгарка и длинный кабель, тянущийся с первого этажа.

– Ах да, сгоняйте за кабелем и пер̀еподключите его в этой квар̀тир̀е, – приказал я заряжающим.

За всё время, с начала работ, нам удалось вытащить лишь двоих – парня и девушку, голодных, ослабленных, но зато живых.

Хоть в подъезде было всего восемь мертвецов, с которыми я легко расправился, причём без применения огнестрела, не нашлось человека, который смог бы расправиться с угрозой и открыть для остальных путь к спасению. Впрочем, это для меня восемь мертвецов не представляют особой проблемы, а вот для обычных гражданских это непреодолимая преграда.

Пока Вадим и Игорь переставляли удлинитель, мы с Ильёй перекуривали и стучали в дверь.

Инструкции, доведённые до нас старлеем Грабовым, требовали, чтобы мы стучали и звонили, чтобы избегать неловких ситуаций, когда в квартире кто-то жив, а мы начинаем взлом двери.

– Не, тут точно нет никого, – вздохнул Илья, бросая окурок в пепельницу из банки консервированной кукурузы.

– Тогда начинаем… – взялся я за болгарку.

Срезать надо петли, чтобы не возиться долго с замком, но петли доступны не на всех дверях, поэтому иногда мы возимся слишком долго. В этот раз, дверь была старой, поэтому я начал резать выпирающие петли, изготовленные из не самой прочной стали.

Пять минут – убираю болгарку и рывком выламываю дверь. Замок оказался крепким, достойно сопротивлялся, но не выдержал напора и треснул.

И из образовавшегося проёма на меня уставилась воронённая двухстволка.

– Ты зачем это сделал, дебил? – спросил меня дед лет восьмидесяти.

– Спасаю людей, – пожал я плечами. – Вы не отвечали на наш стук.

– И кто тебе сказал, что меня надо спасать? – спросил дед.

– Я действую по пр̀иказу командования, – ответил я.

– Какого командования? – спросил дед. – Нет никакого командования!

Старик был в синих трениках и серой майке, которая, когда-то, была белоснежной. Но он не похож на члена сообщества хронических алкоголиков, в чьих цветах сейчас ходит. Борода у него полностью седая, длинная, но ухоженная, а сам он причёсан и свеж. Удивительно и необычно в наши смутные времена…

– Опустите р̀ужьё, – попросил я его.

– Дверь мне почини! – потребовал старик.

– Нет смысла, – покачал я головой. – Пр̀оисходит эвакуация гр̀ажданских лиц с остр̀ова Летний сад. Р̀еки не являются достаточно сер̀ьёзной пр̀егр̀адой для мер̀твецов, поэтому нужно спешить.

– Я никуда не пойду, – заявил дед.

– Как пожелаете, – хмыкнул я и направился к двери следующей квартиры.

– Ты куда? – удивился дед.

– Вскрывать квартиры дальше, – ответил я ему и нажал на звонок.

– А я? – спросил старик.

– Вы только что сказали, что никуда не пойдёте, – повернулся я к нему. – Эвакуация – дело добр̀овольное. Хотите идти – идёте. Не хотите идти…

– Какие у вас гарантии для меня? – перебил меня дед.

Я задумался.

– Место на барже, которая идёт в Балтику, на Готланд, – произнёс я. – Может даже на яхте, если повезёт. Но, думаю, не повезёт, потому что там депутаты и бизнесмены уже в таких концентрациях, что невольно пропитываешься аурой власти и важности всех этих выдающихся персон.

– Почему Готланд? – спросил старик.

– Командование, – пожал я плечами. – Не мне обсуждать их р̀ешения и пр̀иказы. Сказали в Готланд – значит в Готланд.

Дед крепко задумался. Настолько крепко, что аж начал поглаживать бороду.

– Как мне попасть в порт? – спросил он.

– Сначала на Марсово поле, там транспорт, – ответил я. – Вы приняли какое-нибудь решение?

– Да, я согласен, – кивнул старик.

– Вадим, отведи этого товарища в пункт эвакуации, – сказал я заряжающему, после чего вновь повернул голову к старику. – А вы, думаю, больше не нуждаетесь в ружье.

– Я не отдам, – сразу понял, к чему я веду.

– Меняю на пять банок тушёнки, – сделал я предложение.

– Десять! – назвал свою цену старик.

– Идёт, – кивнул я. – Илья, выдай этому товарищу требуемое.

Илья не стал спорить и сходил за нашим общим рюкзаком, куда мы сложили все свои нехитрые пожитки, в основном провизию.

– Ох, хорошая… – обрадованно прошептал старик, подслеповато прищурившись и разглядывая этикетку. – Держи ружьё.

Странный дед. Подозреваю, что у него начинается деменция, а ещё он очень голоден.

– Благодар̀ю, мсье, – изобразил я полупоклон и принял ружьё.

Вадим повёл деда по лестнице, а я ещё раз позвонил в дверь.

Когда я уже собирался браться за болгарку, звякнул замок и приоткрылась дверь.

– У вас есть еда? – спросил женский голос.

– Есть, – ответил я. – Вам нечего опасаться, мы пр̀ишли, чтобы помочь, мадам.

/7 апреля 2022 года, Санкт-Петербург, Юсуповский сад/

– А когда спать?! – с отчаяньем воскликнул Илья.

– Ещё один подъезд и пойдём на боковую, – ответил я. – Мы тут не зар̀плату отр̀абатываем, а спасаем людей, Илюха.

– Я вообще не помню, когда нормально спал… – пожаловался ополченец.

Вадим и Игорь, так и продолжающие участвовать в наших отчаянных и смелых акциях по штурму подъездов, тоже имели вопросы по поводу нормирования рабочего дня.

– Ладно, завтра, – решил я, после чего снял рацию с крепления. – «Карамба-4» у микрофона, танцуем твист. Приём.

«Принято, „Карамба-4“, действуйте», – ответил старлей Грабов.

Это тоже условные обозначения, чтобы контры не догадались. Хотя я сомневаюсь, что у них есть полная картина нашей организации, но подстраховка никогда не бывает лишней.

Два подъезда мы полностью зачистили, побывали во всех квартирах и вытащили девятнадцать человек, слишком боящихся выходить, несмотря на голод.

В основном, женщины с детьми и старики, но были также взрослые мужчины, морально не готовые бороться за собственное выживание.

Я, кстати, обдумывал этот вопрос, пока резал двери. Вот что было бы, окажись я не в центре событий, на сцене, как омар в тарелке, а дома, рядом с бабушкой? Да сидел бы тихо, пока не придёт помощь! И обычные люди, застигнутые зомби-апокалипсисом в своих домах, продолжают сидеть дома. Но я не могу сказать, что это нерабочая тактика. Рабочая, причём даже очень, ведь те, кто вышел на улицу, уже присоединились к ордам мертвецов, создающим нам неразрешимые или трудноразрешимые проблемы…

– Слушай, Дим, – обратился ко мне Илья, когда мы шли к пункту временной дислокации.

Пункт временной дислокации – это дорогой отель, где люкс стоит пятьдесят тысяч рублей в сутки, без питания, а премьер номер обойдётся во все сто пятьдесят тысяч. Надо быть безумно богатым мажором, чтобы тратить в сутки столько, сколько иные зарабатывают за три-четыре месяца.