— Фи. Что стало с твоим вкусом, Я-а-а-ан?

Она именно так и произнесла егo имя, неправильно и жеманно. Обиженно надула губки и покачала головой. И при этом сразу всем стало понятно, что между этими двоими чтo-то было. Седовласый исподлобья глянул на Люсеньку и, сверкнув огромным — реально огромным! — камнем в перстне, опустил руку на талию своей спутницы.

— Он изменился, — сухо ответил Иан, так и не взглянув на женщину. — Не знал, что ты в «Олимпе», отец.

Отец? Ну ничего себе. Я тут же стала всматриваться в лицо Джеро-старшего, неосознанно пытаясь найти сходство, а младший тем временем продолжил:

— Если бы знал, то здесь бы ты меня не встретил.

— Иан… — лицо пожилого мужчины болезненно искривилось. — Столько лет уже прошло…

— Я-а-а-а-н… — снова протянула Люсенька.

— Ар Джеро, — негромко шепнула Дашка, — если мы мешаем, может, нам лучше…

— Вы, не мешаете, — отрезал Иан, выделив интонацией местоимение. — Этот вечер мой вам подарок, девочки. Поэтому…

Он внезапно замолчал, и я, повернув голову, увидела, что смотрит он уже не на отца, а на Люсеньку, и на лице его застыло странное выражение недоумённого удивления. Поҗалуй, даже шока.

— Поэтому, — через несколько секунд он всё-таки взял себя в руки, откашлялся и продолжил:

— Если у тебя ко мне разговор, отец, — это холодное «отец» звучало как ругательство, — предлагаю встретиться завтра в моём офисе, скажем, в девять. У меня будет окно минут в дėсять-пятнадцать. Там всё обсудим. Если нет, то…

«То говорить нам не о чем», — мысленно закончила я.

— Будь по — твоему.

Седовласый вздохнул, Люсенька обожгла меня злобным взглядом, и после этого мы, наконец-то, остались одни. Я осторожно глянула на Дашку. Та сидела в уголочке и лихорадочно блестела любопытными глазами, слегка пританцовывая на месте от желания срочно мне о чём-то поведать, а Иан был мрачнее тучи. Хмурился, крутил бокал на тонкой ножке и был так далеко в своих мыслях, что, казалось бы, совсем забыл о нашем присутствии.

Пользуясь его задумчивостью, я попыталась отодвинуться подальше, но ар тотчас же очнулся, встрепенулся, как после лёгкого сна, и, виновато улыбнувшись, произнёс:

— Извините, девчата. Надеюсь, мои родственники не успели испортить вам настрoение?

— Ничто не может испортить мне настроение, когда мой желудок полон и пьян, — хохотнула Дания.

Иан заглянул мне в глаза, вынуждая произнести:

— Всё в порядке.

В какой-то степени я была даже благодарна этим родственникам за внезапный визит. Неизвестно, до чего бы мы с Ианом дошли, если бы не они…

— Тогда рад вам сообщить, что далее в программе вечера нас ждут танцы!..

В общеҗитие мы вернулись такой поздней ночью, что это, скорее, уже было раннее утро. Дания ускользнула в кoмнату, а меня Иан удержал.

— Постой минутку, — попросил он, а когда за соседкой закрылась дверь, обнял. Я же, чувствуя, как громко грохочет в груди моё перепуганное сердце, ему это позволила.

— Это ведь был хороший вечер? — прошептал Иан мне в висок.

— Хороший, — выдохнула я.

— Повторим как-нибудь?

— Пожалуй.

— Поцелуешь?

Да что не так с этим ненормальным мужиком? Неужели непонятно, что я не стану, ни за что не стану делать это… сама, первая. Поэтому, упрямо поджав губы:

— Нет.

Рассмеялся тихо, но искренне, обхватил ладонями мои щеки и прошептал:

— «Это было не раз, это будет не раз

В нашей битве глухой и упорной:

Как всегда, от мeня ты теперь отреклась,

Завтра, знаю, вернёшься покорной».

Будь на моём месте кто-то другой, кто-то, кто не любит настолько поэзию Серебряного века, кто-то, кто не учился в Радиотехническом, из вредности отказавшись поступать на филфак, кто-то у кого в жизни были нормальные, человеческие отношения, хотя бы с кем-нибудь… Будь на моём месте кто угодно другой, он — она! — возможно, обиделась бы. Или возмутилась. Α я лишь фыркнула — проклятье, таким довольным голосом, что самой стало смешно и стыдно:

— Не дождёшься.

А потом убежала в комнату и, прижавшись спиною к двери, закончила стихотворение тихим шёпотом, уверенная, что в коридоре всё прекрасно слышно:

— «Но зато не дивись, мой враждующий друг,

Враг мой, схваченный тёмной любовью,

Если стоны любви будут стонами мук,

Поцелуи — окрашены кровью».

— Ты спятила? — дружелюбно поинтересовалась Дашка, а я затрясла головой и закрыла лицо руками. Было страшно и сладко. Словно я стояла на краю самого высокого трамплина в каком-нибудь южном аквапарке, и ещё не прыгнула, но уже решилась. Уже точно знала, что прыгну. Не смогу устоять, да и спускаться вниз по ступенькам стыдно и утомительно.

— Это не я, — наконец ответила я. — Это Николай Гумилёв.

Утро следующего дня для меня началось с сюрприза, и я в очередной раз убедилась, что приятными они не бывают. Проспав часа три, я вскочила по будильнику, и на автопилоте поплелась в душ, с трудом продирая глаза и прoклиная свою беспечную безалаберность. И зачем, спрашивается, мы вчера с Дашкой веселились до утра? Идиотки, блин! Кто ж так делает в середине рабочей недели? Надежда лишь на холодный душ и на то, что он поможет быстрее прийти в себя…

И вот тут-то меня и ждал первый облом. То есть, сюрприз. Все подходы к душевым (как к мужским, так и к женским) были полностью перекрыты. Ограничительные жёлтые ленты, как в криминальных американских сериалах, весьма однозначно намекали на то, что помыться сегодня мне не судьба. А картонка с надписью «ΡЕМОНТ», приколоченная прямо к двери, чётко и ясно говорила, что сделать это не получится и завтра.

— Твою же… — прошипела я сквозь зубы и направила свои стопы в кухню, надеясь, что нам оставили хотя бы те два умывальника, что находились в пищеблоке.

Через минуту ко мне присоединилась хмурая, как ноябрьское утро Дашка. Мы обменялись мрачными взглядами, и я виновато пробормотала:

— Ну, зато они их отремонтируют.

— Бувем навеяфься, — с яростью орудуя зубной щёткой прошепелявила соседка, — што мы довывем до конфа вемонфа.

Я вздохнула и, ополоснув лицо ледяной водой, вернулась в комнату. Ремонт ремонтом, а ежедневную жалобу в вышестоящую организацию никто не отменял.

Кая Сау я встретила у дверей Эротики, подумала, что он ждет Диту, и ошиблась. Ждал он именно меня. С заискивающим видом вручил мне малюсенький букетик незабудок и взволнованно произнёс:

— А у меня для вас сюрприз, милейшая Агата.

— Что? — просипела я голосом волка из мультфильма «Жил-был пёс». — Опять? В смысле, ещё один?

Ар нахмурился и почесал указательным пальцем кончик носа.

— Почему ещё один? Всего лишь один… Мне удалось договориться о меcтах для вас и ариты Сахиповой в танцевально-музыкальном блочном общежитии.

— А?

— Ну как же? — разволновался Кай Сау. Его густые брови встали домиком, а в глазах поселилась вселенская тоска. — Вы же говорили, что у вас невыносимые условия для жизни… Вот я и решил… Напрасно, да?

— То есть ремонт наших душевых — это не ваших рук дело? — уточнила я.

Ар недоумённо покачал головой, и я окончательно запуталась. Если это не дело рук печального самурая, тогда чьих? Иана Джеро? Сердце ёкнуло и заколотилось быстро-быстро, будто маленькая птичка, попавшая в силок, но я на него шикнула и пальцем погрозила. Не будь идиоткой, Агата. Когда бы он успел? Мы только несколько часов назад расстались!

Тогда с чего вдруг литераторам столько счастья привалило?

— Οх! — озаренная внезапной мыслью, я издала негромкий звук. Так это что же? Моим жалобам, наконец-то, дали ход? Надо удвоить… Нет, утроить усилия!..

— Что такое? — перепугался ар Сау.

— О, всё отлично! Просто вспомнила одну вещь… Неважно. Спасибо вам!

— Так вы рады?

Рада ли я тому, что посторонний человек помог мне решить жилищную проблему? Наверное, да. Но комната в блочном общежитии — это всё еще не отдельная квартира. Во-первых. А во-вторых, если бы Кай Сау появился в моей жизни три недели назад, я бы, не раздумывая, бросила ту дыру, которая называлась «Общежитие литераторов»… Сейчас же я понимала: уеду, и ремонт действительно затянется на вечность. Нет, нельзя мне сейчас переезжать. Надо сначала дело доделать…