— Да я эту девицу едва выношу! — возмутился Тайлер.

— Когда ты увидел Мегги в первый раз, ты ведь этого не чувствовал, правда? — парировала Тиффани.

— Ну-у… пожалуй… нет. Неужели ты хочешь сказать, что она так вела себя со мной намеренно?

— Именно! И если тебе угодно злиться, то злись на меня, потому что я могла бы остановить Мег раньше. Но… но в то время я еще чуточку боялась, что если ты увидишь, какая она на самом деле добрая и славная…

— И избалованная, и своевольная…

— Если и избалованная, то совсем немного, да иначе и быть не может — ведь ее отец такой добрый, такой щедрый! И между прочим, Тайлер, у меня своеволия не меньше, чем у Меган.

— Верно, но у тебя оно выглядит даже милым.

— Благодарю! Но ты должен понять Мегги. Она прекрасно знает, какое впечатление производит на мужчин. И выбрала по отношению к тебе столь неприятную тактику поведения только как единственный способ предотвратить страдания очередного поклонника от безнадежной к ней любви.

— Но, дорогая, я вовсе не хотел бы иметь жену, обладающую подобной внешностью. Ради всего святого, никоим образом! — Вид у Тайлера был такой, словно его и впрямь пугала такая перспектива. — Этой девице нужен мужчина очень крепкого телосложения, со слабым характером или вообще без такового, и прежде всего неспособный испытывать муки ревности. Лично я просто не смог бы вынести того, что все мои знакомые влюблены в мою жену. Ну одного или двух я бы еще стерпел, — с улыбкой добавил он. — Но всех!.. Нет уж! Я бы впал в совершенное отчаяние.

— Ты говоришь так, словно для Мег не остается никакой надежды. Но какой мужчина не почувствует хотя бы укола ревности, когда дело касается его собственной жены?

— Ну-у… честно говоря, я полагаю, что мужская ревность особой роли не играет, если муж не сомневается, что жена его по-настоящему любит. Но Меган придется приложить немало усилий, чтобы постоянно поддерживать в супруге уверенность в ее чувствах к нему.

Тиффани не очень-то понравился такой односторонний сценарий.

— Ну а если по той или иной причине она сама начнет ревновать мужа? Ему тоже придется поддерживать в ней эту уверенность?

— Конечно же, нет! Ведь он на этой девице женился, верно?

— Пока еще нет! — проворчала Тиффани. Тайлер растерянно заморгал, увидев, как его невеста резко одернула подол платья и быстро направилась к экипажу.

— По-моему, мы только обменялись мнениями, правда? — нагнав ее, спросил он с явным смущением.

— Ничего себе обменялись мнениями! Думаешь, я не поняла, что ты говорил о Мегги, а наставлял меня?

— Вовсе нет! — горячо запротестовал Тайлер. — Случай с твоей подругой совершенно особый, Тиффани, потому что она сама особенная, то есть… Разумеется, я считаю, что ты тоже отличаешься от других, ну, ты же понимаешь, что я имею в виду. С тобой я никого не могу сравнить!

— Ладно, Тайлер, я тебя прощаю.

— Спасибо и на этом!

— Ты опять ешь? — спросила Тиффани, незаметно проскользнувшая в столовую.

Дворецкий Пенуорти — Кребс — появился следом, чтобы закрыть за нею двери. Вид у него был раздраженный: Кребс никогда не успевал встретить Тиффани у входа и никак не желал с этим смириться. Впрочем, когда дело касалось Тиффани, протокол никогда не соблюдался — так повелось сразу же после их с Меган знакомства.

Появляясь в доме подруги каждый раз с разного входа, Тиффани неизменно озадачивала Кребса, и это стало для нее своего рода развлечением, которое доставляло ей истинное удовольствие. Даже если дворецкому везло и он замечал, как неугомонная мисс Роберте подъезжает к дому, то и тогда девушка ухитрялась его обмануть. Кребс стремглав бросался к кухонным дверям, а Тиффани, потихоньку обогнув особняк, возникала со стороны стоявшей за ним конюшни, откуда бедняга дворецкий никак ее не ожидал. Тиффани могла войти в дом и прямо через французские окна в гостиной. А если Кребс подстерегал ее именно со стороны гостиной, то ехидный вопрос Тиффани: «Есть кто-нибудь дома?» — раздавался совсем с другого конца особняка, например, с лестницы на второй этаж. Однажды, зная о приезде молодой гостьи заранее, Кребс предусмотрительно оставил распахнутыми все три двери, ведущие в холл на первом этаже, где и стал поджидать Тиффани, которой никак не удалось бы миновать его. Но… Тиффани проникла в дом через окно столовой. После такого поражения Кребс не удостаивал ее разговора целых две недели.

Меган решила, что дворецкий Робертсов тоже может стать объектом развлечения, коим Кребс служил Тиффани. Но этот любезный и милый старик при каждом неожиданном появлении Мегги лишь сердечно улыбался и неустанно желал ей всего самого наилучшего. Разумеется, забавного Меган в этом не находила и никакого удовольствия от своих проделок не получала.

Мегги зевнула, прикрыв рот салфеткой, и бросила ее на стол.

— Ну почему «опять»? Честно говоря, я сегодня еще не ела и при этом совсем не голодна.

— Хорошо, только, пожалуйста, допей свой чай, — сказала Тиффани, садясь рядом с подругой. — Я тоже охотно выпью чашечку, так что составлю тебе компанию. — А потом, словно замечание Мег ее нисколько не удивило, как бы между прочим добавила:

— Ешь первый раз за день? А ты знаешь, который час?

Меган пожала плечами, долила чаю в свою чашку и передала ее Тиффани, которая тут же положила в нее сахар. Сама Меган пила только несладкий чай, но для ее подруги на столе всегда стояла сахарница: за одиннадцать лет дружбы девушки отлично изучили слабости друг друга. Кребс был весьма наблюдателен и обладал способностью предвосхищать некоторые вещи. Поэтому он тут же отправился на кухню и попросил Кору принести еще одну чашку.

Кора была дочерью поварихи. Главной заботой этой миловидной девушки была ее пышная фигура, втиснуть которую в довольно узкие, как того требовала мода, наряды позволял только натуго затянутый корсет. Видимо, поэтому Коре всегда было трудно дышать. Ее форма горничной была сама простота — с узким лифом турнюр и шлейф, которые вошли в моду, сменив давно надоевшие всем кринолины. Многие леди считали обязательным, чтобы их прислуга одевалась в том же стиле, что и они сами, но, разумеется, подешевле. Даже служанки, выполнявшие грязную работу, щеголяли в юбках со шлейфом. А чтобы шлейф не мешал, скажем, убирать комнаты, были придуманы специальные хитроумные завязочки, коими он и подбирался на время работы, а потом его снова выпускали.

Подождав, пока Кора, вежливо поклонившись, покинула комнату, Меган со вздохом призналась:

— Я слишком долго спала.

Это показалось Тиффани более чем удивительным, поскольку Меган никогда не была соней и вставала рано.

— Что это с тобой приключилось? Проспать второй раз в жизни! Я еще понимаю, когда это случилось впервые — ведь мы полночи прождали появления призрака лорда Бекона. Помнишь, в том разрушенном особняке, где, как говорили, бродит его дух. Какое же нас постигло разочарование… — Тиффани не договорила, не став вдаваться в воспоминания, и участливо спросила:

— Плохо спалось?

— Мало сказать — плохо! — уныло ответила Меган.

— Черт побери! Я ведь чувствовала, что мне надо было остаться ночевать у тебя! Но я решила, что ты уже забыла о своих переживаниях и не будешь изводить себя ненужными мыслями, хотя все еще злишься.

Меган усмехнулась:

— По-твоему, злость — прекрасное средство от бессонницы?

— Ну по крайней мере это лучше никчемных страданий.

— Я с тобой не согласна, Тиффани. В сложившейся ситуации… поверь мне… — запинаясь, проговорила Меган.

— Ну что ж, ладно, — просто ответила Тиффани. — Надеюсь, сейчас тебе лучше, чем после моего отъезда?

— Ненамного.

Вчера Тиффани выскочила из экипажа, чтобы пройти пешком рядом с Меган, у которой к этому времени слезы уже высохли. Тайлер же тактично держался на расстоянии, чтобы девушки могли спокойно поговорить. Тогда Тиффани еще не поняла, что Мег уже перестала себя жалеть и теперь вся кипит от злости. Чтобы как-то ее подбодрить и развеселить, она предложила подруге вернуться и укусить леди Офелию за нос. Меган отнеслась к этой шутливой идее вполне серьезно, но потом решила, что такое наказание будет слишком слабым. Тиффани тут же согласилась, сказав, что графиня не стоит того, чтобы затевать из-за нее такой скандал, к тому же большого удовлетворения подобная месть не даст.