Бирюзовые глаза по-прежнему неотступно смотрели на Меган, завораживая ее читавшимся в них откровенным плотским вожделением. Незнакомец медленно, сантиметр за сантиметром, исследовал взглядом ее лицо и фигуру, так же медленно, как до этого делала сама Меган. Преднамеренно, нисколько не сомневалась девушка, взгляд за взгляд. Самое ужасное было в том, что Меган ничего не могла сказать: ведь тогда он заявит, что просто отвечает комплиментом на комплимент. Впрочем, вряд ли подобный взгляд можно считать комплиментом, настолько он был оскорбительным: ни один джентльмен не позволил бы себе ничего подобного, как бы его на это ни провоцировали. А то, что этот наглец отнюдь не джентльмен, он уже доказал со всей очевидностью и продолжает доказывать. Если, конечно, ему не пришло в голову, что Меган льстит такое пристальное внимание к ее персоне. О Боже, а ведь он именно так и мог подумать, наблюдая за ее неосторожным поведением!

— Значит, вы просто доставляете этого жеребца на новое место? — с ноткой надежды выдавила из себя девушка. — А потом уедете?

Странная интонация в голосе Меган не ускользнула от внимания Тиффани, и она удивленно взглянула на подругу. Мужчина, стоящий рядом с экипажем, очевидно, тоже уловил что-то необычное в ее тоне. На какой-то миг он даже слегка смутился, но тотчас же улыбнулся. Улыбка была недоброжелательная и какая-то непристойная. Она словно ошпарила Меган — и не без причины.

— Видите ли, мисс, я занимаюсь скрещиванием лошадей, а этого производителя везу потому, что никто, кроме меня, с ним справиться не может. Вы ведь понимаете, что его прежний владелец не смог бы вот так запросто отдать такого красавца на сторону, не будучи уверен, что тот попадет в хорошие руки? Никогда бы не смог! К тому же я еще лошадей и выезживаю, а потом тренирую их, так что, выходит, я самый подходящий для этой работы человек. У меня к лошадям особый подход — я с ними обращаюсь как с женщинами: в основном нежно, когда нужно — твердо, а если какая лошадка чересчур взыграет — могу и шлепнуть ее по крупу.

«Для чего я все это говорю? — удивился сам себе Девлин. — Просто для того, чтобы увидеть, могут ли щеки этой девицы вспыхнуть так же ярко, как ее огненные медно-золотистые волосы? Рыжим не идет, когда они краснеют. А этой, черт бы ее побрал, все к лицу!»

Тут он заметил, что сопровождающий молодых особ джентльмен явно кипит от возмущения и порывается выразить его в гневной тираде. Девлин был бы несказанно удивлен, если б тому удалось остаться спокойным. Не желая излишних недоразумений, он бросил на благородного блондина наивный и смиренный взгляд, словно пребывал в полном неведении и недоумении относительно причин столь внезапной ярости сего джентльмена. Ответом ему был не менее выразительный взгляд, который недвусмысленно говорил: «Разве можно ожидать хороших манер от грубого, неотесанного конюха?"

Однако дочь сквайра, очевидно, вновь почувствовав себя на высоте, даже не пыталась скрывать своего гнева.

— Поехали, Тайлер! — процедила она сквозь зубы. — Я заставлю отца уволить этого человека еще до того, как он увидит нашу конюшню.

Блондин хлестнул кнутом лошадей, и экипаж тронулся. До Девлина донеслись его слова:

— Я уверен, что он вовсе не хотел тебя оскорбить, просто его слова оказались слишком грубыми для леди.

— Ну разумеется, не хотел! Так я и поверю!

— Она права! — пробормотал Мортимер прямо над ухом Девлина; оба смотрели вслед удалявшемуся экипажу.

— Неужели вы снова заговорили? Щеки Мортимера вспыхнули.

— Да, я на время потерял дар речи. Никогда не видел такой красивой девушки. А вот вы… вам просто нет оправдания! Вы лишились не дара речи, а рассудка, разрази вас гром! Ведь это же была дочь того самого сквайра, который пока и ведать не ведает, что мы собираемся гостить в его конюшне и что он купил великолепного породистого жеребца! Что, если девушка поедет прямо домой и пожалуется на вас отцу, а?

Девлин помрачнел: он об этом и не подумал, хотя следовало бы.

— Значит, нам придется устроить небольшие скачки — посмотрим, кто доберется до дома сквайра первым. Как вы считаете, кому достанется победа? — отбросив неприятные мысли, обратился он к Мортимеру.

— Что ж, отличное решение! — ответствовал мистер Браун. — Наверняка маленькая мисс окажется в проигрыше! Но скажите на милость, зачем вам понадобилось ее оскорблять?

— Просто я старался соответствовать образу.

— Образу кого? Конюха, который ухаживает за великолепными чистокровными лошадьми и по роду своей работы все время имеет дело с благородными особами, а поэтому должен знать, как себя вести в обществе порядочных леди? Или образу ночующего в канаве безродного бродяги, который понятия не имеет о хороших манерах?

Девлин рассмеялся:

— Мне кажется, что в присутствии этой маленькой принцессы я буду в большей безопасности, соответствуя именно образу уличного бродяги.

— В большей безопасности? — недоуменно переспросил Мортимер.

— Точно! — ответил Девлин и, так как сомнения Мортимера все еще не рассеялись, добавил:

— Действительно, вы были правы, мистер Браун. Я и впрямь лишился рассудка и до сих пор его не обрел.

— А на нее и правда стоило посмотреть, согласны? — мечтательно произнес Мортимер.

— Особенно тем, кому нравятся ярко-рыжие! Мортимер фыркнул:

— Вам они, конечно же, не нравятся.

— Слава Богу, нет. Если б нравились, я мог бы оказаться в безнадежной западне. Однако, мистер Браун, теперь я склонен думать, что наше с вами совместное пребывание в этом забытом Богом уголке сможет оказаться не лишенным некоторого удовольствия.

— Надеюсь, вы не собираетесь заводить интрижку с этой маленькой мисс?

— Да вы с ума сошли! Разумеется, нет. Разве вы не заметили, что мы с ней только что объявили друг другу войну?

Арнольд Пенуорти в третий раз поднял глаза от письма, которое держал в руке, и снова внимательно взглянул на Девлина: с того момента, как он вскрыл конверт, почтенный сквайр так и не успел разглядеть сего джентльмена. Затем мистер Пенуорти опять углубился в чтение. У сквайра были теплые, дружелюбные карие глаза, и даже в этот момент, невзирая на его явное волнение из-за просьбы, содержащейся в письме, взгляд его оставался приветливым.

Когда Девлин вошел, чтобы передать мистеру Пенуорти письмо, тот поднялся из-за конторки, и молодой человек почувствовал себя настоящим гигантом: достопочтенный сквайр оказался коротышкой, на дюйм или два ниже своей дочери, да к тому же еще и с брюшком — кругленький, словно бочонок эля. Меган совсем не походила на отца. Девлин знал толк в корсетах, коих на своем молодом веку поснимал с леди немало, поэтому он мысленно предположил, что подобными тесными приспособлениями мисс Пенуорти не пользуется — у нее и без них стройная фигурка с осиной талией.

Мисс? Девлин точно не знал. Возможно, она замужем, так как выглядит вполне взрослой. И вполне вероятно, что ее супруг — блондин, который был с нею сегодня. Но как бы там ни было, спрашивать об этом Девлин не собирался.

— Здесь нет никаких объяснений, зачем надо, чтобы я спрятал вас у себя в конюшне, — вдруг заметил сквайр.

Девлин задумался над ответом, наконец, решив не лукавить, без обиняков сказал:

— Дело в том, что один мой приятель жаждет оторвать мне голову.

Густая рыжая бровь сквайра поползла вверх.

— Приятель, говорите? Девлин кивнул.

— И даже не просто приятель, а мой лучший друг. Произошло чистое недоразумение, а он вместо того, чтобы спокойно во всем разобраться, сгоряча решил во что бы то ни стало свести со мной счеты. И потому все, кто нас знает, решили, что будет лучше, если я на какое-то время исчезну.

— Понимаю, — изрек сквайр, хотя явно ничего не понял. И снова углубился в письмо.

Единственной общей чертой во внешности отца и дочери был цвет волос. Правда, шевелюра старого джентльмена не имела огненно-рыжего оттенка — видимо, с возрастом она поблекла, и к тому же в ней появилось изрядно седины. А еще у него на лице были веснушки — уйма веснушек возле носа и на щеках. Чтобы хоть немного скрыть их, мистер Пенуорти мог бы отпустить бакенбарды, однако никаких бакенбардов он не носил.