Стрелки часов уже приближались к половине шестого; очередь заволновалась и подступила поближе к столам, за которыми просители излагали свои горести сквозь решетки, впаянные в листы небьющегося стекла.

С этой стороны стекла сквозь решетку летели слова мольбы, гнева и отчаяния. В обратном направлении струились фразы о правилах, обоснованиях и причинах отказа. Один мужчина вскочил и бахнул по стеклу кулаком.

— Мне нужны деньги, и немедленно, — крикнул он. — Не могу я вернуться к своим без денег. В доме — хоть шаром покати.

Служащий безучастно наблюдал, как охранник уводит крикуна прочь.

— Номер тридцать шесть, — произнес служащий.

— Тридцать семь, — сказал другой.

Сидевшая за третьим столом девица встала и принялась собирать бумаги, укладывать в коробочку ручку и карандаш. Нацепив на плечо сумку, она приготовилась уйти.

Королева вышла из очереди и спросила сквозь решетку:

— Извините, пожалуйста, вы когда заканчиваете работу?

— В полшестого, — нехотя ответила девица.

— В таком случае у вас осталось еще пять минут до конца, — сказала королева. — Наверное, у вас часы немного спешат.

Девица снова уселась на свое место и произнесла:

— Тридцать восемь.

Королева вернулась в очередь, которая торжествовала эту скромную победу. Позади нее номер сорок сказал:

— Здорово вы их, сударыня! — Он пододвинулся к ней поближе и, почти не разжимая губ, произнес: — Я имел честь служить в вашем полку, Уэльском гвардейском. Участвовал в операциях на Фолклендах, в Блафф-Кове. Демобилизован с хорошей аттестацией. Зато нервы теперь ни к черту.

— Это скверно, — сказала королева, которая в прошлом была почетным командиром тридцати восьми полков и еще невесть скольких частей.

Прозвучал ее номер; его назвал симпатичный молодой человек азиатской наружности. За две минуты королеве надо было изложить свою просьбу и получить деньги на автобус, на еду, да еще монетки на оплату газа и электричества.

— Так дело не пойдет, — улыбнулся молодой человек, когда в ответ на его вопросы она сказала: нет, у нее нет документов, удостоверяющих, кто она такая и где живет. — Чтобы получить Срочное Вспомоществование, нужно представить какие-то надежные бумаги; ну, хоть пенсионная книжка у вас есть? Или счет за газ?

Королева объяснила, что еще не получила пенсионной книжки. Она ведь живет по теперешнему адресу всего четыре дня.

— А раньше где вы жили? — спросил молодой человек.

— В Букингемском дворце, — ответила королева.

— Ну конечно, где же еще, — засмеялся тот, глядя на пальто королевы, все в отпечатках собачьих лап, на ее грязные ногти, на мокрые растрепанные волосы. Это же надо! Каких только историй он тут не наслушался. На целую книгу хватит! Даже на две. Ей-богу. — А почему же вы жили в Букингемском дворце? — спросил он погромче, чтобы и коллеги могли развлечься.

— Потому что я была королевой, — ответила королева.

Молодой человек нажал под столом кнопку, и охранник, ухватив королеву под руку, вывел ее с Гаррисом в вечернюю тьму. Она стояла на тротуаре, не зная, что делать и куда обратиться за помощью. Она обшарила все карманы, надеясь найти монетку, чтобы позвонить, хотя ей было отлично известно, что в карманах совершенно ничего нет, кроме кусочка туалетной бумаги, оторванного от рулона. Она не знала, что позвонить можно и за счет собеседника.

Была пятница, уже вечер, ОСО закрывался на два дня. У них-то деньги есть, а у нее нет.

Волоча за собой Гарриса, она вбежала назад в приемную. Все служащие уже были в пальто. Часы показывали двадцать девять минут и тридцать секунд. Просителей выпроваживали из зала. Королева заметила, что номер тридцать восемь, зажав в руке пятифунтовую бумажку, разговаривает со своим малышом: рассказывает ему, как она купит молока, хлеба и пеленок. Номер сорок уходить не желал.

— Я же воевал в Блафф-Кове, — кричал он.

Королева подхватила Гарриса под мышку.

— Моя собака умирает с голоду, — объявила она на всю комнату.

Служащая, стоявшая у второго стола, жила с матерью, тремя собаками и пятью кошками. Она мечтала стать ветеринаром, но неважно сдала экзамены. Она взглянула на Гарриса, который безжизненно обмяк в руках у королевы, словно на последней стадии истощения, и села за стол. Расстегнула пальто, достала ручку и предложила королеве присесть. Прежде всего она прочла королеве нотацию о той ответственности, которую налагает владение собакой.

— Вообще говоря, не следует и заводить пса, если вы не в состоянии его, ну, скажем, прилично содержать.

Гаррис жалобно заскулил, уши у него повисли. А служащая продолжала:

— Вид у него прескверный. Я дам вам немного денег, хватит на пару банок еды для собак и на таблетки, регулирующие обмен веществ. Те, что выпускает фирма «Боб Мартин», вполне подойдут.

Королева взяла деньги, расписалась в получении и вышла. Она возблагодарила Бога за то, что англичане все поголовно обожают собак.

Фигура в штатском следовала за ней. Когда она вышла из отдела, соглядатай стал молить Бога, чтобы она не надумала идти домой пешком. У него и так вместо ног уже было кровавое месиво. Он мечтал снять наконец туфли. Королева крепко сжимала в кулаке три монеты по фунту каждая. Сколько стоит буханка хлеба? А фунт картошки? Банка кофе? Она не имела ни малейшего намерения покупать Гаррису еду для собак или таблетки для регулирования обмена веществ.

Когда королева в детстве заболевала, Крофи неизменно варила ей бульон. Королева вспомнила, что для этого, кажется, использовались кости. Она как раз проходила мимо мясной лавки. Мужчина в белом халате и полосатом фартуке скреб полки витрины. На прилавке топорщилась груда зеленой пластмассовой петрушки — потом ею украсят витрину. Привязав Гарриса снаружи, королева толкнула дверь.

— Закрыто, — сказал мясник.

— Не могли бы вы продать мне костей? — спросила королева.

— Я уже закрылся, — ответил он.

— Пожалуйста, — умоляюще сказала королева, — мне для собаки.

Мясник, вздохнув, пошел в подсобку и вернулся с охапкой устрашающего вида костей, которые он швырнул на весы.

— Тридцать пенсов, — отрывисто бросил он, небрежно заворачивая кости в бумагу.

Королева вручила ему монету в один фунт, мясник достал из сумки с мелочью сдачу и без улыбки протянул ей.

— А вы не дадите мне пакет? — попросила королева.

— Нет, за тридцать пенсов не дам, — отрезал мясник.

— Ну что ж, спасибо и спокойной ночи, — сказала королева.

Она не знала, во что обойдется пакет. А тратить еще двадцать, а то и все тридцать пенсов она не могла.

— Спокойной ночи, — повторила королева.

Повернувшись к ней спиной, мясник стал раскладывать пучки пластмассовой петрушки на витринных полках.

— Я вас чем-нибудь обидела? — спросила королева.

— Слушай, — сказал мясник, — купила чего хотела на свои тридцать пенсов, а теперь закрой дверь с той стороны.

Но прежде чем она успела выполнить это указание, в магазин вошел хорошо одетый мужчина.

— Вы закрылись, я понимаю, — сказал он, — но все-таки продайте мне три фунта филе на бифштексы.

Мясник заулыбался.

— Конечно, конечно, сэр, сию минуту.

Забрав кости, королева вышла. Отвязывая Гарриса, она видела через окно, как мясник отрезает толстые ломти от здоровенного куска говядины, и весь так и лучится радостью — прямо мясник с рекламной картинки.

От запаха костей Гаррис совершенно обезумел. Он старался допрыгнуть до свертка, зажатого у королевы под мышкой. Когда они пришли на автобусную остановку, она кинула ему маленький мосол, и Гаррис яростно набросился на него; зажав кость передними лапами, он с алчным утробным урчанием стал обгладывать висевшие на ней жалкие клочья мяса.

Когда подошел автобус, кость была обглодана дочиста. Центр города совсем опустел. Королева с ужасом думала об оставшихся до понедельника днях. Сейчас она возьмет в автобусе билет, и у нее останется два фунта и десять пенсов. Как на эти деньги прокормить себя, мужа и собаку? Брать в долг она больше никак не может. Что ж, будет молить Бога, чтобы ее пенсионная книжка пришла с завтрашней почтой.