Мишка взревел и, не помня себя, ринулся на землю. Больно ушибшись, он вскочил тем не менее на ноги и помчался, обжигая лапы и сам не помня куда, по горящему лесному болоту…

Бородавка совсем растерялась.

Вместо того, чтобы убегать по направлению к озеру, около которого она наткнулась некогда на Баранью Морду, Лешачиха стала метаться по поросшему пылающими теперь соснами пригорку, пока и ее вместе с деревьями не охватило пламя. Смолистый сок, текущий у лесовиков вместо крови, вспыхнул на ней вместе с твердым, похожим на дерево телом. Быстро занялась вместе с ними и лохматая, древесному мху подобная шерсть. Испуганно махая длинными дымящимися конечностями, Бородавка стала кататься по земле, слыша, как трещит и шипит ее тело. Один из бесов огня обнял Лешачиху и обжег горячим своим поцелуем все ее объятое ужасом существо…

Конец наступил довольно быстро. Покатавшись в дыму среди обугленных пней и горящих, как огненные столбы, кустов и деревьев, Бородавка внезапно застыла неподвижно. Ее скорченное тело стало похоже на большую, местами обратившуюся в раскаленный уголь, местами еще черную древесную корягу.

Бурый Мишка, весь опаленный, дымясь, с обжаренными подошвами, домчался-таки до небольшого лесного озерка и, рявкнув от безумного счастья, прыгнул в раздавшуюся под его тяжестью теплую ржавую воду.

Он очутился в обществе болотных бесовок, гнавших из своих владений не менее, чем Мишка, перепуганного и местами тоже обожженного Баранью Морду. Тот, не обращая внимания на взволнованных его появлением болотниц и, вероятно, даже вовсе их не замечая, вцепился в росший на одной из кочек ивовый куст и ни за что не хотел уходить из озерка, как ни щипали, ни били и ни щекотали его прекрасные бесовки.

В этой трясине Леший просидел три дня и три ночи, пока упавший с неба дождь не залил пожарища. На четвертый день он вылез и ушел неизвестно куда. Никто никогда не видал больше Бараньей Морды в тех местах, где он прежде обитал, ссорился с рыжебородым соседом, качался на древесных ветвях, пас зайцев и, ковыряя лапти, пел в лунные ночи несложные, заунывные песни.

24

— Так ты пришла просить, чтоб я приняла тебя в науку? — обратилась Аниска к стоявшей перед нею с мрачным, но решительным лицом Оксане-Аксютке. — Но ведь ты живешь у старой Праскухи? Почему же ты у нее самой не хочешь учиться? — продолжала ведьма, выкладывая на тарелку мед из стакана, принесенный в дар этим молчаливым подростком.

— Я уж переняла у нее все, что могла, тетенька Анисья. Дальше она меня не учит. Я хотела раньше идти в науку к Степке, но ту недавно, ты сама знаешь, удавила нечистая сила. Иначе, как к тебе, не к кому мне теперь сунуться, тетенька. Праскуха о том, что я к тебе пошла, не знает, да я и не хочу, чтобы знала, — голосом, в котором звучала недетская воля, закончила Аксютка.

— А чтобы не узнала, бери обратно стакан и перед тем, как поставить на место, не забудь вымыть его хорошенько с золой.

Желание втайне от Праскухи покорить и подчинить себе волю ее воспитанницы и тем насолить старой знахарке, очень улыбалось Аниске. Кроме того, в ушах ведьмы звучало еще приказание Ночного Козла: "Обучи ее всему, что знаешь сама… Не пугай будущей своей ученицы и не затрудняй тяжелыми испытаниями…"

Все-таки ведьма не устояла от искушения слегка поломаться и повеличаться перед Аксюткой, чтобы показать девочке свое неизмеримое превосходство над нею.

— Принять в ученье тебя, конечно, можно… Да только справишься ли? Наше дело сурьезное. Это не травку варить, что от ломоты помогает, и не бородавки сводить. Это наука такая, что не всякий ее выдержать может… Чертей не боишься?

— Чего мне их бояться, коли я сама — бесовкина дочь? — коротко отрезала девочка.

— Вот как?! — И Аниска поглядела на гостью. — А я думала, брешут… Чего ж у матери-то не учишься?

— А кабы я знала, где она, мать эта самая!

— Ну что ж. Если хочешь, то как-нибудь узнаем, выведаем. А то и Самого Главного спросим… Только это потом. А сначала еще науку пройти надо.

— Я за наукой и пришла.

— Так вот с чего тогда начнем. Эта ночь месячная. Время самое подходящее… Как только бабка твоя уляжется и заснет, прибегай сюда; пойдем с тобою в хлеба: пережинать да закруткb с завязками делать учиться.

— Завязку-то я сделать сумею, только слов вот не знаю.

— Я научу, — был ответ…

В ту же ночь Аксютка, сбросив рубаху и юбчонку, рядом с такой же голой Аниской, делала уже закрутки, произнося вслед за своей учительницей слова заговора:

Светит месяц, острые рожки.
Иду я из поля в поле;
Семь бесов следом за мною,
А восьмая с нами сатаница.
Никто нас здесь не заметит:
Ни черный, ни белобрысый,
Ни седой, ни плешивый, ни рыжий,
Ни первач-собака, ни Дед Житень.
Завиваем мы жито Федота.
Я кручу, нечистые вяжут,
Сатаница узлы считает
(По пяти узлов на закрутку),
Заговаривает каждый узел.
Первый узел — чтобы не дозрело;
Второй — чтоб дождем промочило;
Третий — чтоб градом побило,
Четвертый — чтобы сопрело,
Пятый — чтобы черви его съели.
Кто наш первый узел снимет
тому руки скрючит;
Кто второй развяжет —
ломота накажет;
А кто третий тронет —
сухота замучит;
Кто четвертый узел наш развяжет —
слепота по гроб его накажет;
наш пятый тронуть кто решится —
тот с родными должен распроститься;
Кто же всю закрутку выдернет да кинет —
верной смерти в тот же год не минет.
Мое слово крепче, чем железо.
На закрутку нет переговору,
Ни мудрец, ни знахарь, ни знахарка,
Ни сам Житный Дед его не снимет…

Струсившая сначала при упоминании о сатанице и озиравшаяся украдкою по сторонам Аксютка, убедившись, что рядом с ней и Аниской никого третьего нет, быстро пришла в себя и по окончании обряда решилась даже спросить у наставницы:

— А кто такой этой Житень, которого мы поминали в заговоре, тетенька Аксинья? — спросила девочка, когда обе они, уже одевшись, шли по мокрой росистой траве, холодившей их ноги, обратно в село.

Довольная способностью своей ученицы быстро схватывать и верно запоминать слова заклинания, ведьма охотно удовлетворила Аксюткино любопытство:

— А это дед такой, что на нивах живет. Его не всякому видеть дано… Я хотя и встречала этого Житня раза два, да боялась близко подходить. Потому и не знаю, верно или нет, что у него три глаза во лбу… Иные называют его Житным Козлом, потому что у него козлиная борода и рога будто есть… Но я рог не заметила. С виду он дряхлый и зарос седыми волосами, а ходит хотя и с дубинкой, но бодро и зорко следит за ростом. Осенью, когда сеют, Житень невидимкой ходит по пашне и втапты ваем ногою семена в сырую землю, чтобы птицы не склевали. Бережет он будто не всякую ниву, а только у тех хозяев, кто хорошо пашет и боронит. Но я этому не верю. Степка, когда я еще сама у нее училась, мне сказывала, что Житный Дед отогнал ее раз с десятины очень плохого хозяина. Тот сумел ему угодить: зарыл после Велика дня на меже косточки от пасхального поросенка. Этот Дед показывается не только по ночам, но и среди бела дня, как и полудница. Является Житный людям обычно в виде нищего странника, где-нибудь возле хлебов. Ежели погрозить встречному пальцем, то, значит, быть беде — урожая не жди!.. Но ты ни днем ни ночью, когда бы ни завидела, близко к нему не подходи. Не любит он нашей сестры и дубинкой своей крепко побить может, особливо если за делом застанет, — закончила свою речь ведьма.