— Ну, вот а теперь докладывай. — Титов вдруг перешел на «ты». — Где ты видел Костю Пургина? Как он сюда попал? Вихрастый?..

— Правильно, вихрастый, — согласился Зернов, еще не освободившись от своих дум.

— Садись, садись, рассказывай, — уже совсем другим тоном сказал Титов, взяв Зернова за локоть.

— Пришел босиком, ноги поцарапаны, голодный, как волчонок. Сейчас спит…

Вспомнив домик на Тургеневской с красивым палисадником под окнами и всю обстановку, в которой тихо и уютно жили Костя и его бабушка, Титов, как наяву, увидел перед собой мальчишку с вихрастым ершиком и зоркими глазами. Тогда его интересовали и комиссарская звездочка на рукаве гимнастерки, и кобура, и наган.

Хорошо зная характер майора Пургина — упорный, настойчивый, и даже дерзкий, Титов представлял себе и характер Кости. И был уверен, что рано или поздно мальчишка появится в полку. Но сейчас он был не столько удивлен, сколько возмущен неожиданным появлением Кости в такой опасной обстановке.

— Кто его пропустил сюда? Что там за ротозеи на переправе?

— Не знаю, — ответил Зернов. — Но он мне сказал: «Ну вы только подумайте, что я должен делать, если не найду папу?»

— Да… В самом деле, как ответить ему на этот вопрос? Вот что, товарищ Зернов, — сказал Титов, взяв бронебойщика за локоть. — Сейчас здесь будет сержант Фомин, ты знаком с ним, он по профессии учитель, вот с ним и надо посоветоваться.

— А что советоваться? Будто у него сердце, а у нас камень. Дайте мне мальчишку на сохранение. Такой блиндаж для него отгрохаю, что никакая бомба не возьмет. Мальчишка смекалистый. Я бы из него боевого разведчика вырастил — держись, фашисты!..

— Постой, постой, — остановил Зернова Титов, — ты сначала подумай, что сделать, чтобы Костя не чувствовал себя здесь чужим.

— Слушаюсь, — козырнул Зернов, как бы говоря: «Я-то знаю, чем его можно заинтересовать». — Разрешите идти?

— Идите. — Титов снова перешел на «вы». — Когда мальчик проснется, будьте внимательны к нему и приведите сюда, в штаб.

— Слушаюсь, — снова козырнул Зернов и вышел.

Проснулся Костя уже на нарах вновь отстроенного блиндажа. Пахло землей, смолистыми щепками и печеной картошкой. Рядом с ним лежал Зернов. На полочке тускло мерцала фронтовая лампа, но доброе лицо бронебойщика с улыбающимися глазами Костя узнал сразу.

— Спи, спи, — почти шепотом сказал Зернов, обнимая и мягко похлопывая Костю по спине.

Бойцы, устроив блиндаж, отсыпались за все прошедшие и будущие бессонные ночи. Они понимали, что при таком сражении держать полк в резерве долго не будут. Понимал это и Зернов, но ему не спалось: он ждал, когда проснется Костя. А когда тот проснулся, Зернову вдруг подумалось, что показывать мальчика командиру полка теперь не следует — вечер, темно, лучше утром.

— Скажите, а меня взаправду могут взять в разведку?

— Конечно, но ты пока не торопись.

— Я не тороплюсь, — прошептал Костя и принялся доказывать, что город ему знаком, как свои пять пальцев.

Особенно подробно объяснил он расположение зоопарка, ну и, конечно, не удержался рассказать про своего любимого голубя.

— Последний раз был у него перед пожаром. Сторож помешал, а то бы унес. Знаете, умный такой, я его Вергуном назвал, и он привыкать стал. Вот бы сейчас его сюда! Мы бы научили его почту носить, потом… — вслух размечтался Костя и тут же замолчал, поймав себя на том, что рассуждают так ребятишки, а он не маленький, его, возможно, возьмут в разведку.

Зернов сказал, что почтовыми голубями занимаются настоящие разведчики, используют их при важных операциях в тылу врага, и начал подробно расспрашивать, где зоопарк, где птичник, какой голубь и где он остался?

Костя привстал, попросил лист бумаги, начертил план зоопарка и крестиком отметил, где может быть Вергун.

Ночью послышались сильные толчки. Рядом рвались снаряды, но блиндаж, перекрытый металлическими брусьями, был очень прочен. Только с потолка сыпалась земля. Костя поднял голову, отряхнулся и, сидя, пощупал вокруг себя! все бойцы спали, не было только Зернова.

Утром Костя был неожиданно обрадован. Возле него под плащ-накидкой сидел голубь. Его только что принес Зернов.

— Где вы его взяли?

— Иду из штаба, навстречу наши разведчики. «Вот, говорят, находку несем». Ну-ка, что за находка? Смотрю — голубь! Нашли, говорят, живого среди мертвых развалин. Перебегал от кирпича к кирпичу, прихрамывал…

Слушает Костя и не поймет, почему Зернов говорит каким-то не своим голосом?

— …При каждом выстреле втягивает шею и прижимается к земле. Жалко стало его ребятам. Они к нему, а он не летит.

— Это же Вергун, он ручной! Где он был?

— Тут, недалеко, — улыбаясь ответил Зернов, довольный тем, что угодил Косте.

— Значит, он сюда прилетел?

— Плохой ты еще голубятник. Разве он мог улететь оттуда, где его кормили? В зоопарке взяли, — пояснил Зернов и задумался: «За что, собственно, набросился на меня Фомин? Будто он выше самого командира полка, выговором угрожает и приказывает выбросить голубя. Тоже учитель нашелся. В самом деле, что в этом плохого, что у мальчишки будет голубь?»

— Значит, вы тоже в разведку ходили? — спросил Костя, глядя в задумчивые глаза бронебойщика.

— Зачем же! Туда можно так пройти.

— Там же фашисты…

— Были, а теперь их оттуда вышибли.

— И слона, и стадион тоже освободили?

— И слона, и стадион.

— Это совсем здорово. Вот если бы не война, мы бы с вами на футбол сходили. Ух, у нас такая команда была, всех обыгрывала! «Трактор», слыхали?

— Слыхал.

— А центр нападения какой — Колонков! Он, знаете, как бьет? Левой и правой, как из пушки. Мячом убить может. А вратарь прыгает, как тигр, любой мяч берет. Я всех игроков знаю наперечет. А вы в футбол играете?

— Играю.

— И любите?

— Люблю, — суховато ответил Зернов.

— А еще что любите?

Зернов мечтательно посмотрел на Костю и, тяжело опустившись на нары, привлек его к себе. Из широкой груди бронебойщика вырвался глубокий, тяжелый вздох.

— Все люблю, Костя, все: и жизнь, и свой дом, и березовую рощу на берегу реки, где живут мои отец и мать, и Черное море, где служил два года в береговой обороне. И еще люблю музыку. Музыку люблю, Костя.

— А какую музыку любите? — не поднимая головы, спросил Костя, чувствуя, как широкая горячая ладонь опускается на его вихрастый чуб, бережно приглаживая волосы. Костя никогда не поверил бы, что у такого здоровенного и внешне грубого человека могут быть такие ласковые руки.

— Сегодня я был в Доме техники, — продолжал Зернов, — там стоит рояль. Так хотелось отвести душу, но уже было светло.

— А мы туда ночью сходим, поиграем.

— Нет, Костя, сейчас не до музыки.

— Ну и зря, — возразил Костя, пытаясь вернуться к прерванному разговору. Он не знал, что Зернов уже доложил о нем командиру полка и что короткая, но хорошая дружба их может прерваться в любую минуту.

— Ну вот что, Костя, — сказал Зернов, вставая, — идем в штаб. Там тебя ждут.

Штаб полка расположился между двумя глубокими оврагами, что проходят через всю территорию заводского района. Недавно здесь зеленел парк. Он был в самом центре заводского поселка. Кусты акации, сирени и орешника поднимались зеленой стеной, ограждая посетителей от жаркого солнца в зной и от песка во время ветра. В аллеях почти круглые сутки стояла прохлада. Хорошо было тут играть в прятки… Залезешь в кусты — и попробуй найди! Вечерами к развилке оврага по аллеям и тропкам со всех сторон парка стекались люди. Тут стояли, как на подбор, высокие, стройные деревья. С открытой эстрады, устроенной под тенью двух косматых тополей, выступали артисты, музыканты.

Теперь в парке все изменилось. От красивых зеленых аллей, идущих туннелями между густыми зарослями акации и сирени, не осталось и следа. Парк превратился в сплошные ямы и воронки. Вместо тропинок появились извилистые траншеи, ходы сообщения и ломаные линии окопов, вырытых в несколько рядов. Только кое-где выглядывали комельки обгоревших кустов акации да одинокие стебли орешника.