— Мне придется оставить Вас на несколько минут и поговорить с мэром. Вы выглядите очаровательно, — он улыбнулся ей, и Джил подумала, что ей будет не хватать его здравомыслия и понимания, — простите, вынудил Вас терпеть их всех.

Стоун кивнул назад, на многочисленных гостей, и Джил внезапно догадалась, что он презирает их. Настолько, что позволяет им считать, будто нуждается в них. Люциан Стоун не нуждался ни в ком, более того, это они как-то неожиданно выглядели зависимыми от него.

Он уже собирался оставить её, но Джил положила руку на его плечо, удерживая.

— Почему Вы предложили мне работать с Вами? — Спросила она его прямо. Светлые глаза прокурора повернулись к ней, и в них она увидела чистоту и разум, не замутненные ничем, словно она смотрела в ясное горное озеро. Они отражали такую мудрость, что Джил верила ему, верила, что он поступает так, как нужно, даже если его решения кажутся подчас неправильными. Но при этом, она видела тонкую трещину, которая нарушала эту красоту, и не могла понять — почему при всем его великолепии и совершенстве, эта тонкая трещина невообразимо уродует его.

— Я понял, что мы с Вами похожи, и решил, что вместе мы можем сделать многое — произнёс Стоун, и Джил слышала в его голосе правду, что они действительно имеют так много общего, что это связывает их чем-то крепким, сильнее, чем обычные отношения. Он был мудр, а она всегда хотела знаний. Он был бесстрастен, а она стремилась уничтожить в себе всё, что делало её мятущимся человеком. Он был понимающим и зовущим, а она искала того, кто её позовёт. Прекрасный холод, проникающий внутрь, отрывающий от земли и позволяющий быть выше всех тех, кто сейчас окружал их, выше считающих себя хозяевами жизни и благ; холод, который остужал боль, эмоции и давал блаженное состояние вечности и гордого превосходства.

Он уже ушёл к мэру и окружающим его собеседникам, а Джил всё ещё продолжала ощущать себя так, словно то, что окружало Стоуна, величественный океан холода, разума и силы, смывало все её тревоги и сомнения, позволяя быть свободной от всего.

Джил наконец пришла в себя и рассеяно оглянулась. Вернув себе возможность думать, она вдруг поняла, что её глаза, похоже, играют с ней в игры. В противоположном углу большой гостиной стоял тот самый странный директор Хрустального Моста, обладатель гипнотизирующего голоса и невероятной прически. Она моргнула, сообразив, что разглядывает его в упор. Если раньше его волосы были просто белые, как снег, то сейчас они перемежались несколькими темными прядями волос. Однозначно, этот парень состоял в каком-то сообществе неформалов.

Он разговаривал с другим мужчиной, который был не настолько вопиюще экстравагантен, как блондин. Мало того, что блондин имел такую прическу, так он был ещё и на пол-головы выше всех комнате. А вот его собеседник был просто высокого роста, худощавый и не похожий на светловолосую силу-и-мощь в одном флаконе. Несмотря на то, что он был меньше блондина, Джил могла с уверенностью сказать, что он настолько же опасен, как и блондин. Если тот выглядел как скала, то этот был клубком мускулов и ловкости. Всё это скользило в его самых простых движениях, предупреждая, что лучше держаться подальше.

Джил срочно перевела взгляд в сторону, начав рассматривать картину на стене, когда он повернул голову и почти встретился с ней взглядом на какую-то долю секунды. У мужчины были темные волосы почти до плеч, которые переливались в свете ламп. Джил смотрела на картину, на которой стая гончих бежала за зайцем, и размышляла над тем, что именно его она видела на процессе, проходившем над тем козлом-женоубийцей. Конечно, ей могло и показаться, но не в этот раз. Уж больно хорошо она помнила его.

И вот прямо сейчас он смотрел на неё. Поразительно, но мир действительно был слишком тесен.

Гай испытывал смешанное чувство раздражения и беспокойства. Несмотря на то, что всё было почти таким как прежде, он знал, что это — обманчивая видимость. Особняк затих, словно внезапно всё в нём погрузилось в тишину. И она смотрела на Гая отовсюду.

Пару раз он поднимался наверх, чтобы остановиться возле двери комнаты, за которой медленно приходил в себя Шолто. Он стоял, не решаясь войти, а затем разворачивался и уходил. Аноэль неожиданно удивил Гая, тем, что проводил почти всё время с Шолто, который на удивление медленно и сложно восстанавливался. Гай мог ожидать от кого угодно, но только не от Аноэля, в голове которого всегда шумел ветер.

Кстати, Гай так до сих пор и не выяснил — что произошло в тот вечер, и кто напал на них. Но сейчас это не казалось таким уж важным. Гая не прекращала мучить вина за сказанное им Шолто. Оказывается, что он даже не подозревал, насколько их сотрудничество было почти на грани чего-то, похожего на дружбу. Он знал, что Шолто почти единственный, кто всегда поддерживал его и на кого он мог бы положиться без сомнений.

Он никогда бы не осознал этого, если бы в его жизнь не вторглась Кэйлаш, разрушая и переворачивая всё до основания. Вспоминая о ней, Гай невольно понимал, что губы складываются в неловкое подобие улыбки. И, несмотря на то, что у него не было ни секунды на отдых, столько дел внезапно свалилось на него, Гай мысленно возвращался к ней почти постоянно. Думать о ней было легко, словно она медленно, но верно становилась чем-то необходимым для него, привнося дуновение перемен. Потому, что эгоистичный и никогда не задумывающийся дважды над принятым решением, Гай внезапно стал видеть свои действия совершенно в другом свете, обнаружив — как много в них подчас было неправильного и неверного.

Гай вернулся днем из офиса, думая о том, что Господин Хедрунг до сих пор не призвал его и не захотел поговорить о делах. Такое было весьма странным, ведь раньше он встречался с Гаем почти каждую неделю, контролируя все дела Хрустального Моста. Сам же Гай не хотел проявлять инициативу, напомнив о себе, боясь, что его могут спросить о том, где он отсутствовал столько времени. Господин Хедрунг не контролировал каждый его шаг, но подчас Гай думал, что он слишком строг и требователен с ним.

Он добрался до библиотеки, рассчитывая ещё немного посидеть в тишине, прежде чем пойдет отдыхать. Сегодня библиотека была ярко освещена, и это его удивило, когда он подошел ближе и заметил яркий свет из приоткрытой двери.

Господин Хедрунг стоял возле одного из массивных шкафов из красного дерева, держа в руках открытую книгу и пробегая взглядом страницы. Гая почтительно остановился неподалеку от него, ожидая, что тот заговорит.

— Троя была такой могущественной. Но погибла из-за одной лишь женщины и излишней доверчивости троянцев, — Господин Хедрунг покачал головой, закрывая книгу и постукивая пальцами по твердому переплету.

— Это всего лишь легенда, — вежливо отозвался Гай.

— Ты ошибаешься, — Господин Хедрунг задумчиво посмотрел на книгу, — многие герои погибали лишь по тому, что доверялись не тому или не тем. Самый главный предатель — то, что люди называют сердцем. Оно заставляет видеть мир вокруг иначе, дарит пару мгновений, а затем заставляет платить цену, вдвое больше, чем полученное.

Гай молчал, сохраняя бесстрастное выражение, но при этом ощущал себя немного растерянно. Что имел в виду Господин Хедрунг, говоря о мире вокруг?

— На то они и люди, — голос Гая был таким же, как и всегда — спокойным и холодным. Господин Хедрунг покачал головой:

— Все в этом и других мирах склонны падать под влиянием сердца. Эмоций. Инстинктов. Они требуют поступков, порой противоположных нам. И даже боги подчас идут у них на поводу.

Гай не произносил ни слова, пытаясь понять — что хочет сказать ему, таким образом, Господин Хедрунг. А тот прошел вдоль шкафа, касаясь книг.

— Мифы. Легенды. Сказания. О чем они, Гай? Да всё о том же. Один раз пойдя на поводу у сердца, ты обречен. А главное — ты никогда не знаешь, чем придется пожертвовать взамен. Возможно, что минута окрашенного чувствами мира заставит тебя испытать смерть, боль. И ты упадешь так низко, что сломаешь крылья.