23 декабря 1990 г. Воскресенье — отдай Богу

А я собираюсь с земляком Сашей поехать посмотреть новую землю, которую могут продать мне за десять тысяч. Это бы нужно сделать скорей, при грядущей реформе «владеть землей имеем право», но, с другой стороны, если начнется резня... Ладно.

24 декабря 1990 г. Понедельник

Япония отпала, кажется, ее не устраивает ни цена, которую мы заломили за спектакль, ни сроки...

Шаламов Варлам Тихонович бывал на «Таганке». «Добрый человек», «Павшие», «Жизнь Галилея» — значит, он меня видел... Какие люди посещали наш театр — Сахаров, Солженицын!

26 декабря 1990 г. Среда, мой день

Но главное событие и самое важное по сути дела — разговор с Суравегиной по поводу дневников. Какая из нее умная, толковая, подсознательная энергия прет... Нет, недаром она астролог. Потом я позвонил ей из театра второй раз. Она мне лихо расшифровала наши характеры с Владимиром:

«То, что не сказано впрямую, то, что я прочитала между строк... Позиция твоя человеческая вырисовывается... Володя сам собой был только в стихах. В стихах он писал, как должен жить, но жил он совсем по-другому. Конфликт с самим собой. Изначальная дисгармония. Существование его по сути, по существу было ложным — внутренняя дисгармония. Гармонии он достигал только в стихах, в творчестве. Он однороден... Ты — двуедин, ты — двойной... у тебя гармония с собой, может быть, она достигается тобой... тебе не спится. Между вами огромная разница. Он тяготился друзьями, всеми без исключения... чем больше тяготился, тем яростнее доказывал, что без них не может жить... Он тяготился, но без них действительно не мог. Тем, с кем он хотел поддерживать отношения, с кем не хотел ссориться, он говорил хорошие слова, самые хорошие, говорил совершенно искренне, потому что хотел видеть то, что он говорил, в этом человеке. А тому, с кем он хотел поссориться или порвать, он говорил то, что думает. И это тоже была искренность... Ты не сумеешь найти такие слова, чтоб как бы и не обидеть, и в то же время человеку дать понять, что ты думаешь о нем на самом деле... Он — прямолинеен, тут он настоящий, полный Водолей. Он вообще со всей жизнью и со всеми ее инстанциями, людьми, организациями, был снисходителен. Снисходил. Он не боялся КГБ, ему было наплевать на КГБ. Он хотел славы, денег, баб, успеха, шума. Он хотел от жизни дивидендов полных, неотступных, стопроцентных. Он их получил. Какую цену он заплатил — это другой вопрос. Я — астролог, но я еще и одна из тех редких женщин, которые были с ним знакомы, но не спали с ним... С тобой же... В тебе — двое... И когда одна твоя суть достигает перенапряжения, другая заливает, уравнивает... Но все это я прочитала между строк».

Иосиф Бродский, «Мрамор». Вилькин дал читать. Филатов: «Не пригласил меня на свое кино. Жаль».

27 декабря 1990 г. Четверг

Филатов шибко врезал мне: «Мы с тобой как-то не разговаривали... Я все думаю об этих твоих дневниках или мемуарах, как их назвать... На решение твое это не повлияет, но все это такая неправда, ложь. Ты прикрываешься и рисуешь себя с чужих слов... свидетелей нет... дерьмо это, а не литература... детский лепет... дерьмо». И что-то еще очень точное он сформулировал, но наш разговор прервали. Быть может, это Нинка нажала рычаг или шнур выдернулся, не знаю. Когда отдавал пленки, Нинка сказала, что он с большого похмелья, спит, чтоб я не тревожил. Где-то на свадьбе гулял Леонид. Но настроение мне на Новый год он испакостил. Но любопытно: чем он больше меня поносил — «кроме дикого, нечеловеческого тщеславия, там нет ничего», — тем мне становилось злее-веселее и созревала уверенность: «А вот и напечатаю на погибель себе гражданскую, а то и физическую...»

31 декабря 1990 г.

Любимов давит формой. В такой форме любой бездарный артист может существовать, что они, собственно, и делают.

Скотт Роберт Фолкон (1868-1912) — английский исследователь Антарктиды. В 1901-1904 гг. рук. эксп., открывшей п-ов Эдуарда VII. В 1911-1912 гг. рук. эксп., достигшей 18.01.1912 Южного полюса (на 33 дня позже Р. Амундсена). Погиб на обратном пути.

Так вот, лучшей книги, чем его дневники, прочитанной мной на Пальчиковом переулке, я не читал. И идите вы на х... все с этими афоризмами. А прочитал я ее больше четверти века назад. Вот вам и дневники!

12 января 1991 г. Суббота

Табаков: «Я в детстве не понимал, откуда у носорога складки».

Губенко на «Таганку» звонит:

— Срочно ваш театр решили переделать в какую-нибудь церковь, или костел, или мечеть, в общем, во что-то такое на ваш выбор, только побыстрее. Золотухин ответственный, дело не затягивать. Это приказ.

Прошло десять минут, у Губенко телефон звонит:

— Коля, это Валера, все готово!

— Что готово?

— Ну, храм готов, театр переделали в храм.

— В какой храм?

— В храм Герострата!

14 января 1991 г. Понедельник, аэроплан, 1-й класс. Мы летим в Прагу

Что нас ждет? Война с Литвой? Все опять против нас: Европа, Америка. Горбатый не ведает, что творит.

А в «Советской России» статья против Любимова «Между двух стульев». Повод — его очередное интервью «свободным голосам». Не читал. Со слов Лавлинского понял, что, к сожалению, она на руку Любимову — его опять подвергают гонению за его инакомыслие. Губенко статьей, вернее, поведением Любимова, возмущен. «Может, мне не ехать?» — был его вопрос.

Часто показывают сейчас на заседании Верховного Совета Губенко, поседевшего, постаревшего, озабоченного, отягощенного государственными проблемами. Думал ли он в эти часы о нас, о неприятной для него встрече с Любимовым, который опять кругом прав:

1) Успех его последней постановки в Мюнхене.

2) Статья Краснова.

3) Ввод войск в Литву — ничего не изменилось, и «я не вижу смысла возвращаться в обманутую страну».

Он опять на белом политическом коне.

Просмотрел еще раз рукопись и ничего не нашел, чтоб это не печатать. А Леня перебьется.

15 января 1991 г. Вторник

Сейчас ночь, и не до анекдотов. Ельцин в Прибалтике объявлен предателем русского народа... Сволочи, как они его подставляют под народный гнев.

Собрание коллектива было в дискотеке, на втором этаже. Любимов начал с вопроса: готов ли коллектив подписаться под заявлением двух театров, осуждающим агрессию в Литве? «Тут надо поименно. А то человек промолчит, а потом скажет, что не понял, о чем речь. Вот Валерий Сергеевич, он сидит первый, пусть он и начнет». Валерий-то начал с подначки Желдина... но никто толком и не продолжил. Но документ принят, теперь надо будет ждать реакцию члена президентского совета, который может развернуться и улететь к ...матери. Я все записал на магнитофон. Любимов вставил:

— Ты известный летописец. Но твой друг скурвился — есть такое слово «скурвился» — и потерял талант. А вы так любите евреев, что соглашаетесь иногда с ними работать. Мы с Боровским читали, чуть не прослезились.

— Только это вы и запомнили, не разглядев иронию...

Документ у меня для расшифровки есть. Я эту пленку буду хранить как зеницу ока. Там много признаний, проколов. Оказывается, «крупный финансовый специалист» Левитин — жулик и проходимец. На мой вопрос: «Вы будете ставить „Подростка“?» — он начал плести опять о положении, об отношении европейского сообщества. «Нужны длительные заграничные гастроли. Но для этого необходимо найти деньги».

Весь вечер театр обсуждает, перемывает, перемалывает. Труба полная, и гастроли под угрозой срыва. Но мое поведение, начиная от организации мизансцены и кончая конкретными вопросами по делу, было воспринято коллегами с большим знаком плюс. Несколько промахнулся Иван. Он сидел далеко, в сумраке прикрытый колонной, и, не сориентировавшись в серьезности шефа, крикнул: