Люси отступила на шаг и, гордо вскинув голову, посмотрела Грегори в глаза. Он наблюдал за ней, и в его глазах светилась та же любовь, что горела в ее душе.

– Я люблю тебя, – прошептала она, вспомнив, что еще не сказала ему об этом. – Я тоже тебя люблю.

Хотя бы один раз она перестанет думать о других. Она не станет принимать то, что ей дается, и мириться с этим. Она будет бороться за собственное счастье, сама строить свою судьбу.

Она не станет делать то, чего от нее ожидают.

Она сделает то, чего хочет сама.

Время пришло.

Люси взяла Грегори за руки. И улыбнулась. Ее улыбка получилась уверенной – она была полна надежд, полна грез и сознания того, что все эти надежды и грезы сбудутся.

Правда, достичь этого будет нелегко. И путь предстоит тяжелый.

Но дело стоит того.

– Я поговорю с дядей, – твердо проговорила она. – Завтра.

Грегори притянул ее к себе, чтобы поцеловать в последний раз. Поцелуй был быстрым, но страстным и полным обещаний.

– Помочь тебе? – спросил он. – Может, мне заехать к нему и сообщить о своих намерениях?

Новая Люси, отважная и храбрая, осведомилась:

– А каковы твои намерения?

Сначала во взгляде Грегори отразилось изумление, потом понимание, затем одобрение.

Люси догадалась, что он собирается сделать, еще до того, как он приступил к церемонии. Он стал опускаться все ниже и ниже...

Пока не оказался перед ней на одном колене и не посмотрел на нее как на самую красивую женщину на земле.

Люси спрятала лицо в ладонях и только сейчас поняла, что дрожит.

– Леди Люсинда Абернети, – торжественно и громко произнес Грегори, – согласны ли вы оказать мне честь и стать моей женой?

Люси попыталась ответить. Попыталась кивнуть.

– Выходи за меня. Люси, – сказал он. – Будь моей женой.

На этот раз Люси удалось справиться с переполнявшими ее эмоциями.

– Да. – Она помолчала. – Да! О да!

– Со мной ты будешь счастлива, – пообещал Грегори, вставая, чтобы обнять се. – Даю слово.

– В этом нет надобности, – замотала головой Люси, смаргивая навернувшиеся слезы. – Потому что иначе и быть не может.

Грегори открыл было рот, собираясь что-то сказать, но ему помешал тихий, но настойчивый стук в дверь. Гиацинта.

– Иди, – прошептал он. – Пусть Гиацинта отведет тебя в зал. Я приду позже.

Люси кивнула и удостоверилась в том, что ее наряд в полном порядке.

– Ой, прическа, – испугалась она, бросив взгляд на взлохмаченные волосы Грегори.

– В полном порядке, – успокоил он ее. – Ты выглядишь изумительно.

– Ты уверен? – спросила Люси, направляясь к двери.

– Я люблю тебя, – произнес Грегори одними губами, а взгляд подтвердил его слова.

Люси открыла дверь, и в комнату влетела Гиацинта.

– Господи, какие же вы оба копуши! – воскликнула она. – Нам пора назад. Немедленно.

Она устремилась в коридор, но неожиданно остановилась в дверях и оглядела Люси и брата. В конечном итоге ее взгляд остановился на Люси, и она вопросительно приподняла одну бровь.

Люси оказалась на высоте.

– Вы не обманулись во мне, – тихо проговорила она.

Глаза Гиацинты расширились, а губы изогнулись в довольной усмешке.

– Отлично.

И Люси поняла, что это действительно так. Все действительно отлично.

У нее получится.

Получится.

Надо только постучаться.

Но она продолжала топтаться у двери в кабинет дяди. Ее кисть была сжата в кулак, как будто она действительно сейчас постучит в дверь.

Однако не стучала.

Сколько она уже здесь стоит? Пять минут? Десять? Сколько бы ни стояла, этого времени достаточно, чтобы обозвать ее дурехой. Трусихой.

Как это случилось? Почему это случилось? В школе она считалась толковой и рассудительной. Она была из тех, кто знает, как чего-то добиться. Она не была робкой. Она не испытывала страха.

Когда же дело касалось дяди Роберта...

Люси вздохнула. Когда дело касалось дяди, она всегда становилась такой. Он ужасно суров, ужасно неразговорчив.

Как же он не похож на ее всегда веселого отца!

В школе Люси порхала, как бабочка, но когда она возвращалась домой, то чувствовала себя загнанной обратно в кокон. Она становилась молчаливой, тихой.

И одинокой.

Только на этот раз так не пойдет! Она глубоко вздохнула, расправила плечи. На этот раз она скажет ему все, что нужно сказать. Она добьется, чтобы он услышал ее.

Она подняла руку. И постучала.

И замерла, прислушиваясь.

– Входите.

– Дядя Роберт, – проговорила Люси, переступая порог кабинета.

Несмотря на середину дня и солнечный свет, косыми лучами падавший на пол, комната казалась погруженной в полумрак.

– Люсинда. – произнес дядя, бросая на нее быстрый взгляд и вновь погружаясь в свои бумаги, – что тебе?

– Мне нужно поговорить с вами.

Он что-то записал, хмуро уставился на лист, затем обмакнул перо в чернила.

– Говори.

Люси откашлялась. Ей было бы гораздо проще, если бы он хотя бы посмотрел на нее. Она терпеть не могла обращаться к его макушке, ненавидела это всем сердцем.

– Дядя Роберт, – повторила она.

Он что-то пробурчал в ответ и продолжил писать.

– Дядя Роберт.

Люси увидела, как перо замедлило бег по листу, и наконец дядя поднял голову.

– Люсинда, в чем дело? – раздраженно осведомился он.

– Нам нужно поговорить о лорде Хейзелби.

– Есть какие-то проблемы? – медленно спросил дядя.

– Нет, – услышала Люси собственный голос.

Это было неправдой. Но она всегда отвечала так, если кто-то спрашивал, есть ли проблемы. Такие фразы, как «Простите» или «Прошу прощения», непроизвольно срывались у нее с языка.

Так ее выдрессировали.

– Люсинда? – Голос дяди прозвучал резко, с неприятным скрежетом.

– Нет, – повторила Люси, на этот раз громче. Вероятно, именно это и прибавило ей храбрости. – То есть да, проблема есть. И мне нужно обсудить ее с вами.

Дядя устремил на нее скучающий взгляд.

Дядя Роберт, – начала Люси, чувствуя себя так, будто на цыпочках пробирается по полю с ежами, – знаете ли вы... – Она прикусила губу и огляделась по сторонам, стараясь не встречаться взглядом с дядей. – Скажу иначе: известно ли вам...

– Хватит, – отрезал он.

– Лорд Хейзелби, – быстро проговорила Люси, стремясь поскорее покончить с этим, – не любит женщин.

Секунду дядя Роберт непонимающе таращился на нее. А потом...

Расхохотался. Он расхохотался!

– Дядя Роберт? – У Люси бешено застучало сердце. – Так вы знаете об этом?

– Естественно, – пренебрежительно бросил он. – А почему, по-твоему, его папаша так горит желанием заполучить тебя? Он знает, что ты не будешь болтать.

А почему она не будет болтать?

– Ты должна быть благодарна мне, – мрачно заявил дядя, отвлекая Люси от размышлений над этим вопросом. – Половина мужчин высшего света – жестокие твари. Я отдаю тебя единственному, кто не будет донимать тебя.

– Но...

– Ты хоть понимаешь, почему столько женщин хотели бы оказаться на твоем месте?

– Дядя Роберт, дело не в этом.

Его взгляд стал ледяным.

– А в чем дело?

Люси вдруг осознала, что настал решающий момент. Ее звездный час. Она никогда прежде не противоречила ему и, возможно, больше никогда не решится.

Сглотнув, Люси произнесла:

– Я не желаю выходить за лорда Хейзелби.

Молчание. Но взгляд...

Взгляд дяди предвещал грозу.

Люси с холодной решимостью встретила этот взгляд. Она чувствовала, что внутри ее поднимается новая сила. Нет, она не отступит. Тем более сейчас, когда на кон поставлена вся ее жизнь.

Губы дяди то складывались в тонкую линию, то кривились, хотя все его лицо оставалось каменным. Наконец, когда Люси уже решила, что не выдержит молчания, он сухо спросил:

– Осмелюсь поинтересоваться, почему?