Хосе Игнацио Рубейро, капитан пинка «Святой Себастьян», с ужасом смотрел, как им навстречу быстро приближаются корсары. Уже были видны фигуры, обнажившие оружие. Дымились фитили мушкетов и у пушек. Стрелять по пинку у пиратов особо смысла не было. Он плыл им прямо навстречу, и его жалкие попытки отвернуть не имели большого смысла. А тут ещё, и без того слабый, ветер окончательно стих, не давая никаких шансов пинку спастись от этой встречи.

— К оружию! Зарядить аркебузы! Нас они в живых не оставят, братья, будем биться, до последнего, не трусить!

Команда, осознав, что наступает их последний день, в качестве живых и свободных граждан, стала реагировать по-разному. Кто-то стал молиться, а кто — то оцепенел и с ужасом всматривался в многочисленные фигуры корсаров, столпившихся на палубе пиратской двадцати пушечной шебеки. К оружию бросились немногие, основная часть команды бесцельно бегала по палубе, моля Бога о спасении и не собиралась достойно сражаться. Шансов отбиться было совсем немного.

Прищурясь, я тоже всматривался в приближающийся пиратский корабль, по минимальным прикидкам, на его борту было не меньше сорока человек основного экипажа. А на палубе уже столпилась абордажная команда, примерно в пятьдесят корсаров. И как от них отбиться?

Капитан Хосе бесновался на палубе, заставляя команду достать оружие и зарядить аркебузы, о трёх пушках по правому борту впопыхах как-то и забыли.

Метаться по палубе и стенать как-то не хотелось, пытаться сбежать было поздно. Бросаться к пушкам было бесполезно. Можно было помолиться о своей душе, что я наскоро и сделал, размашисто и чисто по-русски перекрестившись. Затем разразился громкой матерной руганью, скрывая свой страх от остальных.

Ладно, хрен с вами, а рассол с нами, мы ещё поборемся, умирать, так с музыкой, а выживу, обязательно поцелую взасос Мерседес, всё же, какое-то утешение, раз замуж она не пойдёт за меня. А ещё в голове отчётливо всплыла картина моего личного пиратского кладбища, а значит, там сегодня прибавится ещё парочка могил, неучтённых нигде, кроме моего сердца.

Опрометью сбегав на жилую палубу, я одел обе перевязи с пистолями и пристегнул к поясу саблю и стилет. Проверил пистоли, остроту клинков и стал ждать приближения пиратского корабля, который был уже совсем рядом, притушив до времени свой страх и ненависть.

Капитан корсарского корабля «Чёрная молния» Янус-реис удовлетворенно всматривался в приближающийся пинк, команда которого в ужасе готовилась к бою. Он был албанцем по происхождению, с заросшим рыжим волосом лицом, коренастый и широкий в кости, и такой же необузданный. Он любил море, женщин и кровь, а о его жестокости и удаче уже ходили легенды.

Он смог подкрасться неузнанным и теперь был готов пожинать плоды своей атаки на относительно беззащитный корабль. Судно и так возвращалось с добычей, захватив и ограбив два небольших торговых судна, и трюмы были уже заполнены более, чем на половину.

Но кто же откажется от подобной удачи и не захватит ещё одно судно. Тем более, сейчас на вёслах сидели пленные моряки, прикованные ржавыми железными оковами. Для компенсации небольших потерь, понесенных в предыдущих абордажах, он заменил своих людей на пленных. Пусть поработают руками, если не умеют работать головой и упустили свою удачу.

Сейчас к абордажу готовилось почти шестьдесят бойцов, остальные люди следили за судном. На торговом пинке, по приблизительным подсчетам, было около сорока человек команды, которые, судя по внешнему виду и суете на палубе, были плохими бойцами, а значит, через несколько часов он, потеряв не больше десяти человек, сможет захватить ещё один груз.

Судя по тому, как глубоко сидел в воде плоскодонный торговый пинк, его трюмы загружены полностью, а моряки были испанцами, а значит, тем из его команды, кто был вышвырнут из Испании много лет назад, будет чем удовлетворить своё чувство мести. Мушкеты абордажной команды были полностью готовы к бою и, дав устрашающий залп пятью бортовыми орудиями и получив в ответ всего одно ядро, они приготовились к атаке.

Их ядра снесли частично такелаж, да раздробили фальшборт, а ядро пинка, вообще, пролетело мимо, не причинив никакого вреда пиратскому судну. Грохнул залп мушкетов, опередив на мгновение ответный залп из аркебуз. На обоих кораблях покатились по палубе сбитые пулями люди, окрашивая её настил своей кровью.

Этот вид предстоящего сражения изрядно возбудил Янус-реиса.

— К бою! Вперёд, на абордаж!

Повинуясь его команде, вверх взлетели абордажные крючья, а вёсла правого борта были втянуты внутрь, чтобы не мешать абордажу. Вцепившись железными когтями, крючья надёжно зафиксировали оба судна, замедлив их противоположный ход и заставив лечь в дрейф.

— Алла! Алла! И дикая бородатая толпа стала быстро перепрыгивать на палубу сцепленного корабля.

— Сейчас, вот сейчас, — думал я, доставая последний оставшийся у меня свиток с магическим заклинанием.

Развернув его и сделав необходимые пассы рукой, проговорив вслух фразу на чуждом мне языке, я вызвал водную магию. Свиток рассыпался в прах, а на толпу корсаров, уже начавшихся перебираться на наш корабль, прямо с ясного, жаркого неба резко обрушились острые струи морской воды и стали терзать их тела, сбрасывая в море.

Гибельный поток также быстро прекратился, как и начался, оставив после себя три десятка трупов и раненых, изрядно сбив пыл с корсаров, лихо шедших на абордаж.

— У них маг, Янус!

— Они также смертны, как и мы, вперёд, магрибские орлы!

Но большие потери ослабили решимость пиратов и укрепили волю обороняющихся. Пользуясь паузой, команда пинка смогла перезарядить часть аркебуз и дать повторный залп по атакующим корсарам, выбив из их рядов ещё пять человек.

— Нужно возглавить атаку, — решил Янус-паша и бросился, вслед за остальными, в саму гущу схватки, кипевшую на палубе чужого корабля. Завязался абсолютно дикий бой. Выстрелы и звон сабель смешались в яростную какофонию отчаянного боя.

Испанцы, чувствуя, что они в меньшинстве, и понимая, что после поражения их ничего хорошего не ждёт, отчаянно сражались, дорого отдавая свои жизни, но корсары были опытнее и свирепее. Находясь на корме корабля, я наблюдал за сражением, разворачивающимся передо мной. Капитан Хосе стоял позади меня, возле рулевого. Что ж, это его выбор, умереть первым или последним, а может быть, он надеялся на снисхождение корсаров.

После моей магической атаки к команде, парализованной страхом, от внезапно появившихся пиратов, вернулась способность соображать, они стали перезаряжать аркебузы, и даже успели дать второй залп по нападающим. Но те, всё равно, прорвались на палубу пинка и вступили с нами в схватку. Возглавлял их здоровенный пират, с рыжей бородой, бросившийся в бой немного позже остальных. Сражение кипело, постепенно приближаясь к корме.

Два моих пистоля покинули свои кобуры, выстрел, ещё выстрел, и из рядов были выбиты два наиболее умелых корсара, облегчив бой для нашей команды. Обнажив абордажную саблю, я дико крикнул: — Вашу мать, ненавижу вас, суки, чтоб вы все сдохли, все, до одного, — и яростно бросился в гущу сражения.

Сабля высекала яркие искры из вражеских клинков, ловила удары и отбрасывала клинки противника назад и в стороны, повинуясь движению руки. Удар, ещё удар, отрубленная кисть, пробитое горло. Постепенно я сатанел, при виде своей и чужой крови, кишок, вываливавшихся из разрезанных животов, отрубленных рук и голов, в беспорядке валявшихся на палубе.

В какой-то момент я очутился недалеко от главаря корсаров, тот как раз проткнул саблей своего противника, а следующим был уже я. Но мне не хотелось вступать с ним в поединок на саблях. Третий пистоль был извлечён из перевязи и выстрел в упор пробил пирату живот. Тяжёлая свинцовая пуля застряла в огромном брюхе, но не убила его.

— Ааа, на… Острая сабля тут же обрушилась на мою, стремясь её выбить или сломать. Старая сталь выдержала, выбив из клинка моего противника сноп искр и не сломалась, отбив мне ладонь силой принятого на себя удара.