– Как же нам теперь быть, Силушка? – Ядвига протянула озябшие кисти рук над пламенем.

– Ждать до восхода. – Силантий буркнул куда-то в бороду.

– Что за напасть, растуды в телегу! – Полужников стал переминаться с ноги на ногу, похлопывая себя ладонями по ляжкам.

– Вот теперь и сказывай про своих леших. – Ядвига с улыбкой посмотрела на казака.

– Самое время, пани, про леших-то… Только их нам здесь не хватает. – Инышка ответил взглядом, но, встретившись с глазами польки, тут же отвернулся и еще сильнее затоптался на месте. – Я б до ельничка дошел!

– Сходи. Оно само-то не рассосется! – Силантий впервые за все время их знакомства пошутил.

Ядвига прыснула в кулачок.

– Смотри, чтоб кикимора за штаны не уволокла.

– Да ну вас. – Инышка, поджимаясь, побежал к кустам.

Силантий тем временем сходил к волокуше, достал из мешка несколько рыбин, кусок сильно соленого мяса, половину каравая хлеба и холодного отвара из чаги.

– На вот, – протянул он сушеного карпа Ядвиге, – ужо извиняйте, пани, чистить не буду. Вон казак придет, пущай и чистит.

– Ха-х, в этом тоже есть смысл. – Радзивил усмехнулась.

– Чаво? – протянул Силантий.

– Рыцарь должен выполнять любой каприз дамы. Иначе скучно. Э-эй, Иннокентий Пахомович, вы где? У меня будет к вам одна маленькая просьба.

– Вот черт, а не баба! – Силантий сплюнул и отвернулся.

– Что, ясновельможная пани! – Инышка вышел из кромешной тьмы кустов и прищурился на костер.

– Почистите-ка мне рыбки, Иннокентий Пахомович. Начинайте привыкать к светским манерам.

По лицу Инышки словно огнем провело. Он вытер лицо рукавом.

– У нас, пани, рыбу бабы чистят. А потому попрошу тебя этим вот сейчас и заняться.

– Ин-нокентий! Я что-то плохо поняла! Или ослышалась? Неужели гордость взыграла! Ха-ха-ха…

Неизвестно, чем бы закончился этот маленький сюжет той ночи, если бы на освещенную полянку не выехали два всадника. Все произошло очень быстро и почти бесшумно, словно они здесь находились давно и поджидали только подходящего момента. Всадники были одеты в крестьянскую одежду: длинные тулупы с поднятым воротом, волчьи шапки, правда, на ногах крепкие кожаные сапоги с меховой оторочкой.

На войне всегда только как на войне. Во все века и в любые племена есть люди, которых не сложно купить. Но полагаться на таких охотников удачи – боже упаси. С ними сотрудничают, им платят, но никогда не доверяют. Где и когда разыскал хитроумный Скряба этих двух поляков, сказать трудно, но за небольшую мзду они всегда выполняли не очень опасные поручения и доставляли сведения с польско-русской границы. Конечно, такая информация не обладала серьезной значимостью, но иногда очень даже приходилась кстати. Вот и сейчас эти люди готовы были за свои «тридцать сребреников» перевезти через линию фронта одну молодую пару. Что эта за пара, для какой цели стремится в Польшу, естественно, они не знали. Один из поляков поднес факел к лицу Ядвиги.

– Хорошенькая! – сказал по-польски, обращаясь к напарнику. И неожиданно, выхватив из-за пояса пистоль, почти не целясь, выстрелил в Силантия. Тот, громко крякнув, стал оседать на снег.

– Очень похожа на польку, – прозвучал ответ из темноты.

– Вы поляки! Боже праведный, вы поляки! – Ядвига чуть не закричала от радости, не обращая внимания на бедного Силантия.

– А вы кто, прекрасная пани? – спросил тот, что держал факел.

– О-о, вы никогда не пожалеете, если окажете мне небольшую услугу! – Радзивил взяла под уздцы коня всадника.

– Мы здесь для того и находимся, пани!

– Но я не одна – Ядвига вопросительно посмотрела на Инышку, – нас двое.

– О том нам ведомо! Возьмем вас на крупы своих коней.

– Хотя, – полька снова в упор посмотрела на Инышку, – ты можешь оставаться, рыцарь. Только дай мне письмо, которое вез гонец московскому государю.

Инышка едва сдерживал себя, чтобы не броситься прочь, в чащу непроходимого ночного леса. Он выполнил приказ. Теперь можно бежать и ждать холостого выстрела в спину, после которого он должен делано плеснуть руками и повалиться навзничь. Так же делано, как упал Силантий. Скряба все рассчитал. Инышку и Силантия должны якобы убить, чтобы у Ядвиги не оставалось никаких сомнений. В темноте из-за пазухи у него бы вытащили пакет с посланием, и дело с концом. Полька доставлена. Теперь можно вернуться и побыстрее оказаться там, где сейчас сражаются казаки Тимофея Кобелева. Так нет же ж. Что-то более сильное, нежели его воля, мешало ему сделать это. А всего того нужно сыграть последнюю часть спектакля. Просто сделать вид, что спасовал перед иноземцами и драпать драпать что есть силы. Пусть в спину летят насмешки ненавистных поляков. Самое главное, задание выполнено. Но в том-то все и дело. Нелегко казаку стерпеть насмешку, но еще тяжелее молодому мужчине так вот запросто отказаться от человека, которого полюбил пуще неволи. И Инышка словно выдохнул:

– Куда ж я теперь, пани Ядвига? Ежели меня споймают, то сидеть тогда на колу. А ведь споймают обязательно. Казаки домой не примут. На Москве долго не спрячешься. Некуда мне выходит, ясновельможная!

– А как же вы узнали, где меня искать и кто я? – Ядвига вдруг отступила на шаг.

– Да вы, пани, не беспокойтесь. Тот, кто вас сюда вез, занимается тем же, что и мы. – Поляк хмыкнул. – У нас с ним старые счеты. А еще очень скоро московское войско начнет отступать, и нам не нужны свидетели.

– И все же я ровным счетом ничего не понимаю? Силантий сказал, что мы заблудились? – Ядвига начинала нервничать.

– Роланд, успокой же ее! – снова голос из темноты.

– Хорошо. – Роланд кашлянул в кулак. – Мы знали, что повезут двух перебежчиков. А мы тоже люди и хотим немного заработать денег.

– Так вы просто разбойники, которые решили пристрелить моего возницу и хозяина этих саней, чтобы завладеть добром, а меня перевезти за вознаграждение. Браво! И делиться ни с кем не нужно! Вы только потом друг друга не перестреляйте, жадные вороны! – Ядвига взяла Инышку за руку. – Так вы решились, друг мой?

– Да. – Инышка хрипло выдавил, понимая, что подписывает себе если не смертный приговор, то приговор на изгнание уж точно. Никто никогда не сможет простить его. Он все понимал. Но ничего не мог с собой поделать.

– Ну, давайте на крупы! – резко выкрикнул тот, кого звали Роланд.

Поляк, перегнувшись в седле, подхватил под локоть Радзивил и словно шутя поднял ее и посадил впереди себя.

– Нет! – выкрикнула полька. – Ты всего лишь вор, потому я пересяду назад! – Она отбросила от себя руки всадника, спрыгнула с коня, а потом, ухватившись за луку седла, ловко забросила свое тело на круп лошади.

– Эк! – крякнул поляк.

Инышка зашел за спину другому всаднику. Чуть присел, вдохнул и, оттолкнувшись от земли, взлетел на конскую спину.

– Хорош, казак! – присвистнул Роланд и ожарил плетью бок животного.

Когда конский топот окончательно растворился в глухой непроглядной ночи, Силантий поднялся. Глаза его были стеклянными от подступившей слезы. Он покачал головой, грузно сел на свою волокушу и поднял поводья.

– Ты слышал, Савва, что тебе Тимофей Степанович велел?

– Чего же? – Монах с улыбчивым прищуром смотрел на Рославу.

– А чтобы ты меня не отпихивал!

– Ах ты, девка, подслушала?

– Я не подслушала, я мимо шла! – Рослава обиженно потупилась.

– Ну буде, буде! – Савва распрямился, замер, уставясь на распущенные волосы девушки, сбегавшие от шеи по плечу через всю грудь и до самого пояса. А потом вдруг шагнул, обхватил руками за тонкие плечи да и прижал к широченной груди трепещущее молодое тело. Уперся щекой в золотистую макушку и глубоко вздохнул.

Казаки хоронили своих убитых. В задней части крепости вырыли одну общую могилу, куда и складывали погибших. Без шума, суеты и плача. Без гробов. Обматывали тела льняными тряпками и складывали в ряд. Закидывали землей, ставили крест и корябали на дощечках имена. Потом копали другую яму.