– Каждый замечает лишь то, что хочет видеть. Хотя действительно вопросов много. Например, отношение между двоюродными братьями и сестрами…

– У тебя не только мощный торс, но и хороший цепкий ум, склонный немного поострить. Насчет двоюродных братьев и сестер у тебя ловко подмечено. Если бы мы жили согласно иудейской морали, то во всей Римской империи очень скоро не осталось бы и дюжины неиудеев. Вот ты, например, составил завещание на случайного ребенка, которого бросят на свалку родители, точнее, мать, так как отцам, как правило, вообще нет никакого дела до своих незаконных отпрысков, да и законных тоже. А если это дитя – плод самого невероятного инцеста?

– Почему не осталось бы?

– Потому что проницательное око их бога осудило Онана за древний противозачаточный прием, который мы радостно и беспечно применяем кто во что горазд. Что касается препирательств евреев с их богом, то это утомительно. Вся эта история напоминает комедию, где повторяются одни и те же эффекты.

– Я никак не могу взять в толк: в чем отличие христиан от иудеев?

– И те и другие – евреи. Поэтому их называют иногда иудеохристианами. Но это не совсем верно; они чураются друг друга, а этот факт явно свидетельствует, что они не одно и то же. Хотя признаться честно, я и сама плохо их различаю. Знаю только, что одни собираются в молельном доме и едят своего бога, призывая к смирению, а другие все ждут не дождутся его пришествия. Я брезгливо отношусь и к тем, и к другим. Мало того, считаю их секты опасными.

Ум и эрудиция Фаустины впечатляли. Но от ее слов тянуло зловещим холодом.

– Белка, а у тебя глаза синие, но свет мягкий, а не холодный, как это обычно у голубоглазых и синеглазых. Вообще, надо сказать, есть в тебе схожесть с представителями германских племен. Правда, те внешне грубоваты: рубленые черты лица, кряжистые фигуры. А в тебе есть тонкость и плавность, мне не знакомые, и быстрота, конечно. О, твоя скорость! Расскажи о себе. Откуда ты? Какого племени?

– Я… я Ивор, по прозвищу Белка, родом с Верхнего Борисфена…

– Поняла. Спрошу иначе. Ты в разговоре обмолвился, что много тренируешься. Глядя на тебя, сразу видно: истовый фехтовальщик. Скажи, ты много работаешь на тренировках, потому что боишься смерти?

– Я думаю не столько о смерти, сколько о рождении.

– Как? – Фаустина выронила из руки оливку и перекатилась на спину, при этом обнажив перламутровое бедро. – Нравится? – кивнула на оголившуюся часть тела.

– На какой вопрос я должен отвечать?

Фаустина, фыркнув, одернула подол туники:

– Ослепнешь еще с непривычки! Ты ведь редко покидаешь пределы школы, а значит, освобождаешь себя от лишнего семени, подобно Онану. Или гладиатор может преобразовывать белок в силу и мощь? Ха-ха! Где-то я уже это встречала. По-моему, у буддистов. Хотя могу ошибаться. Ах да, бедный мой Белка, ты уже не знаешь, на какой вопрос отвечать: с такой вот скоростью Фаустина задает их! Ну, ну, можно оттуда, где смерть и рождение.

– Довольно резкие переходы. А объем жажды пытливых мыслей просто восхищает! – Я сглотнул горечь, стараясь не показать виду, что больно задет. Но, видимо, все же легкая тень пробежала по моему лицу. И патрицианка заметила ее:

– Прости. Я, возможно, случайно коснулась больной для тебя темы.

– Напротив. Больное то, что сейчас окружает нас и является частью нашей жизни.

– Ты имеешь в виду величие и блеск Рима? На этот вопрос можешь не отвечать: скажешь правду – смерть на кресте. Здесь, кроме нас, очень много ушей.

– Тем не менее, не касаясь римской идеологии и устройства, скажу лишь, что ваши боги выглядят игрушечными. Да, в чем-то вы, безусловно, превзошли многие народы, но не во взгляде на параллельный, божественный мир. Подумать только, каждому ремеслу, каждой вещи благоволит отдельный божок. Греки далеко ушли вперед, выдвинув идею, что всемогущий рок существует. К сожалению, имея таких учителей, вы пошли по другому пути. Ваша империя рано или поздно погибнет, потому что живет в самообмане и доверяется силе оружия больше, чем искусству взаимопонимания.

– Рим не всегда с помощью лишь оружия добивается расширения своих земель. Есть тонкие, искушенные дипломаты и политики. В конце концов, существуют политические и экономические санкции. Но я чувствую: ты так много хочешь сказать, что прыгаешь с одного на другое. Начал с богов – продолжил политикой. Давай все же остановимся на первом. Как называется твое племя?

– Мы – дети Великой Матери. Мой народ живет в лесах, там, где Данапр только начинает свой путь. Вы называете его Борисфеном.

– И во что же верит твой народ?

– Как и вы, в богов? Разница в том, что весь окружающий мир, в котором мы якобы пребываем, заключен в виде мыслей в голове Родящего.

– То есть ничего нет, а мы и все созданное человеком – это воображение вашего Родящего?

– Именно так. Звезды, мерцающие в ночном небе, мы видим, потому что череп его прозрачный. Но мысли Родящего в отношении отдельно взятого человека зависят от веретена Великой Матери. Если нить веретена, прицепленная к одной из звезд, рвется и звезда гаснет, то человек покидает этот мир, то есть перестает быть мыслью-образом бога и уходит или рождается, но уже по-настоящему.

– Значит, жизнь человека, его поступки не зависят от него самого? Собственно, его и нет вовсе?

– Любой образ или мысль должны бороться за свое существование и при этом совершенствоваться. От этого зависит, кем человек станет в другом, настоящем мире. Все сводится к тому, что бог сам совершенствуется в процессе вынашивания своих мыслей.

– Любопытно. А что касается погоды и природных катаклизмов?

– Это тоже все в его голове. У нас есть выражение – промозглая погода.

– Слышу в слове «промозглая» корень «мозг».

– Когда идет мелкий дождь, мы говорим «мозглит».

– Кажется, начинаю что-то понимать. А Великая Матерь?

– Она является женой Родящего. Когда мысли мужа начинают раздражать или пугать ее, она просит, а иногда заставляет Родящего выкинуть их из головы, при этом рвет нить, идущую из кудели к звезде. Иначе происходит с мыслями-образами, достигшими совершенства. Они обретают материальную жизнь во вселенной и находят себе место под большим деревом, которое всегда плодоносит вкусными золотыми яблоками; в них-то и кроется энергия вечной жизни. Бог должен все время освобождать голову для новых планов. Зачем держать то, что достигло наивысшего пика!

– Последнее для того, чтобы муженек не впал в интеллектуальный нарциссизм? Да, вы ребята с юмором! Матриархат в божественном устройстве!

– Да. Очень многое зависит от Великой Матери.

– Есть ли у вас жертвоприношения?

– Конечно. Все действия направлены на задабривание Великой Матери. Если Родящий провинился перед женой, то непременно хочет с помощью подарков получить скорейшее прощение.

– И начинает вынашивать планы, чтобы такое преподнести любимой женушке? Но ведь она знает обо всем происходящем в его голове!

– Знает. И оценивает в первую очередь его порывы.

– Ну и ну. Еще вопрос: а жрецы у вас есть?

– Есть, мы их зовем волхвами. Как такового сословия нет, потому что мудрость нельзя передать по наследству или доказать ее силу с помощью золота. Волхвы – это близкие к совершенству мысли-образы бога. Но прежде чем родиться и уйти в мир вечный, став наконец частью вселенной, волхв должен подготовить себе замену.

– Ну, конечно, ведь ничем не занятые клетки мозга могут деградировать. – Насмешливый тон Фаустины уже не беспокоил меня, как это было поначалу, ибо я чувствовал неподдельный интерес, скрывавшийся за ее словами. – Значит, в вашем загробном царстве нет темниц для грешников и специальных теплых мест для праведников?

– Нет. Злые мысли просто погибают, не обретая материальной жизни.

– Ты что-то говорил о дереве?

– Да, на нем держится вся вселенная. Корни его уходят далеко вверх, а ветви свисают вниз. Все миры живут на его ветвях. Наш занимает очень малое места, примерно столько, сколько кольцо на твоем мизинце.