— Размяться надо чуток. Клетка у них для баб мелких, а не для серьезных мужиков. Чуть деревянным не стал.

— А нельзя ли размяться в лесу? — предложил я. — Чем быстрее мы отсюда уйдем, тем лучше.

— Да говорю же, далеко не уйти. Тут не все так просто. Надо подготовиться нормально.

— Как подготовиться?

— Ты чем слушаешь? Говорю же, нормально надо к такому готовиться. Соль нужна. Дождь стихает. Без соли даже думать нечего.

— Соль? — удивился я.

— Угу, — кивнул Мелконог. — Далековато меня на север занесло, тяжко будет назад дорогу искать. Но тут все понятно, тут не просто так частокол не поставили, тут они другим оберегаются. С солью, может, и выберемся. Да и топор хорошо бы мой найти. Негоже доброе оружие этим псам оставлять.

Ну ладно, топор я еще понять могу. Но соль-то тут при чем?

Может, я ошибся по поводу Мелконога? Может, у него в плену крыша поехала и мы выпустили безумца? Да нет, непохоже. Он действительно знает что-то, о чем я даже не подозреваю. И это нечто имеет огромное значение для спасения и, по его мнению, в дополнительных пояснениях не нуждается.

Да и где взять время на эти самые пояснения? Нам сейчас не до разговоров.

Мелконог походкой полностью уверенного в себе человека направился в сторону домов. Нам не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

Дома, кстати, начали проявляться во мраке. Точнее, не дома, а свет в одном из окон, вместо стекла затянутых тонкими склеенными пластинками слюды. Дождь успокаивается на глазах, гром все еще гремит, но уже не над головой, гроза удаляется.

Добравшись до навеса, под которым располагалось кузнечное хозяйство, Мелконог подхватил здоровенный молот, крутанул его, перекинул из руки в руку и, обернувшись к нам, мрачно произнес:

— Рядом со мной не маячьте, но и далеко не отставайте. Не то потеряетесь.

— А зачем вам молот? — задал Бяка глупый вопрос.

Мелконог ответ зажимать не стал:

— Молот нужен затем, чтобы им стучать. Станете под ногами пугаться, стукну по вам. Темно тут и мокро, тяжело разбираться, кто свой, а по кому веревка плачет. И если стрелять станете из арбалета, не вздумайте в меня попасть. Я не люблю, когда в меня попадают. Злым от этого становлюсь.

Я не стал объяснить, что тетива у арбалета и самодельного лука вымокла и толку от такого оружия сейчас не больше, чем от плевков. Да и Мелконог не в том настроении, чтобы долгие разговоры вести. Уже отвернулся и бодро направляется к дверям самого большого дома.

Интересно, что он задумал? Собрался прокрасться туда и, никого не разбудив, выбраться со своим топором? Но ведь в оконце просматривается свет, там кто-то бодрствует.

Что он задумал? Как собирается обмануть тех, кто не спит?

Ответ я получил через секунду. Ничего Мелконог не задумывал. И обманывать никого не собирался. Он, похоже, вообще не любитель что-либо усложнять. Прямолинейно и без хитростей делает то, что должен делать.

Ему нужны соль и его топор. И он шел за ними, ни от кого не скрываясь и никуда не сворачивая.

Дверь запирала помещение, в котором могло обнаружиться и то и другое. Поэтому Мелконог снес ее плечом. Почти без разбега снес, просто прыгнув с пары метров, и уже в полете, набычившись, как атакующий бизон, устроил из тела подобие тарана.

Роста в нем, может, и не слишком много, зато за счет ширины плеч и прочих габаритов по весу может дать фору профессиональным баскетболистам. Плюс он далеко не нулевка, от ПОРЯДКА немало Силы урвал. Дверь, сбитая из толстых досок, вылетела будто картонная.

Он рванул внутрь, отводя молот назад и изрыгая столь изощренные ругательства, что я, несмотря на остроту момента, заслушался.

Что происходило в доме, мы не видели. Зато слышали прекрасно. Удар, еще удар, дикий вопль, тут же стихнувший. Многочисленные крики испуганных людей. Снова удар. Звон металла. Треск чего-то ломаемого.

И все те же ругательства, вперемешку с относительно приличными криками:

— Бегите, дурни! Подальше от проклятой дыры бегите! Кто бегает медленно, тот труп! Пшел вон, не то и тебе достанется! Тупые никчемные недоумки! Вы не люди, вы корм для червей!

В подсвеченном изнутри дверном проеме потемнело — к нему кто-то приближался. Я напрягся, приготовившись метнуть нож. Дождь так и не прекратился, лил серьезно. Сталь в мокрой ладони держалась как-то неправильно, что нервировало.

Так можно и промахнуться.

В доме что-то ярко вспыхнуло, и в тот же миг на улицу выскочил человек. Но моя рука не шевельнулась. Это не враг, это один из подневольных работников шахты. Даже не видя ядро на ноге, все можно понять по прыгающей походке и развевающимся лохмотьям.

Следом за первым рабом выскочил второй, а дальше в дверь начали протискиваться сразу несколько, мешая друг дружке. Оказавшись на улице, некоторые замирали, бросая по сторонам безумные взгляды, но большинство без заминок и разговоров мчались влево или вправо к лесу.

А внутри между тем разгорался пожар. Все оконца ярко светились, а из дверного проема потянулись струйки дыма. Некоторые невольники, выбегая, сильно кашляли и ничего не могли разглядеть. Один ухитрился на ровном месте завалиться. Но это заставило его додуматься до простой мысли. Зачерпнул ладонями воды из лужи, промыл глаза, подскочил и помчался туда же, куда и все.

В одном из двух малых домов громыхнула открывающаяся дверь.

— Ты куда это намылился?! — удивленно прорычали сонным голосом.

Обернувшись, я увидел, как падает один беглец. А верзила, врезавший ему кулаком, с решительным видом направляется к главному дому, на ходу вытаскивая топор и громко крича:

— Пожар! Горим! Хаос вас всех побери! Пожар!

Уверенной походкой человека, который знает, что делает, и полностью контролирует ситуацию, бородач приблизился к нашей позиции. И я понял, что лучше нам с Бякой продолжать скрываться за бочкой, потому как этот тип, похоже, даже спал в доспехах, против которых легкий метательный нож не играет.

Врукопашную сходиться — отличный способ самоубийства. Этот великан чуть ли не в три раза тяжелее меня, и нет сомнении, что у него много чего интересного развито, что помогает в битвах против себе подобных.

Ну да ладно, не стану дергаться, мне и за бочкой хорошо.

Громила, держась все так же уверенно, подошел к изрыгающему дым дверному проему, встал перед ним, мастерски крутанул топор и шагнул было внутрь. Но оттуда вылетела громадная кувалда, врезав ему бойком точно в голову с такой силой, что мужик рухнул, будто подрубленное деревце.

Сумеречное зрение не потребовалось, чтобы разглядеть развороченное лицо, где из огромной черной дыры вываливается содержимое черепа. Не знаю, что пылало в доме, но все оконца освещали ближайшую округу, будто яркие фонари.

А уж дверной проем просматривался лучше всего.

Из дыма выскочил Мелконог. Обернувшись по сторонам, скорчил зверскую рожу, пригнулся, подхватил выпавший из мертвой ладони топор, отпрыгнул под навес и тут же вернулся на свет, сжимая в левой руке еще одну кувалду. Поменьше, но тоже ничего.

Оглашая округу отборными ругательствами, он направился к паре малых домов. Оттуда кто-то выругался в ответ, после чего кувалда отправилась в полет, а следом за ней и топор. Но Мелконог при этом не остался безоружным. Вновь присев перед трупом, подхватил первую кувалду и, изготовив ее для сильнейшего удара, помчался вперед своей коронной походкой атакующего бизона.

— Он что, все в одиночку разнести собрался? — поразился я.

— Гурро такой, Гурро может, — неуверенно и одновременно восхищенно пролепетал Бяка.

Некоторое время мы ничего не видели, только слышали. Гремели удары кувалды по дереву и металлу, ругались несколько голосов, кто-то орал от боли, падало что-то массивное. А вон и в той стороне вспыхнул огонь, похоже, Мелконог планомерно сжигает один дом за другим.

Новый пожар начал разгораться ненормально быстро. Будто сухая солома занялась, а не стены, сложенные из толстых сосновых бревен.