Я сплюнул попавшее в рот вино, в очередной раз отметив, что оно действительно неплохое, и осмотрелся.

— Да уж, — прокомментировал я, когда заметил, что первого ряда бочек больше нет. Мне посчастливилось, что храмовые мародёры решили остановиться на четырёх бочках. Иначе, с великой долей вероятности, следующую на поверхность они выкатывали бы ту, где затаился я. — Свезло так свезло, как сказал неизвестный любитель вина.

Я выбрался и спрыгнул на землю. Одежда насквозь пропиталась вином, противно прилипала, но хотя бы вкусно пахла. Кожаные ботинки Фелимида размякли и оказались заполнены до краёв. Я осмотрел себя со всех сторон, затем махнул рукой и тихо направился к выходу из подвала. Подошёл к люку, осторожно поднялся по короткой лестнице, но остановился, когда рука уже легла на ручку. Выбираться прямо сейчас и прямо здесь — не самая лучшая идея. Тем более в таком виде. Если там кто-то есть, моё появление вызовет шок не меньший, чем появление самого анирана. И для этого мне не понадобится демонстрировать доказательства. В обморок попадают точно. А, возможно, копья наставят, если вдруг храмовники ещё там. Вроде, на поверхности тишина. Вроде, никого нет. Никто не разговаривает и не визжит в страхе. Но чем чёрт не шутит. Лучше не рисковать. Тут же ещё один выход есть.

Я вернулся к двери, откуда меня вывел Рене и отметил, что в полумраке подвала её не так уж и просто различить. Если бы я не знал, что она тут есть, возможно, и не нашёл бы.

Я заметил небольшой крючок на месте, где должна быть ручка, обхватил его пальцем и потянул на себя. Дверь легко поддалась и отворилась без скрипа. Я посмотрел вверх, но ни на спиральной лестнице, ни в пролётах никого не было. Я принялся осторожно взбираться и добрался до второго этажа. Отворил очередную дверь и узнал знакомый коридорчик. Он был пуст, как и все комнаты на этом этаже. Но я всё же не стал расслабляться. Хлюпая ногами и оставляя на деревянном полу винные следы, я осторожно добрался до комнатушки, где обитал ранее, и заглянул внутрь. Чисто. Никого нет. Кровать перевёрнута, кувшины разбиты, перина вспорота, пол покрыт белыми перьями, словно земля снежной зимой. Но не беда. Это мелочи.

Я зашёл внутрь и прикрыл за собой дверь. На ходу стал срывать мокрые одежды, которые падали на пол и смешивались с птичьим пухом. Подкрался к окну уже полностью обнажённым и осторожно выглянул. Ставни были распахнуты настежь и я не стал к ним прикасаться.

Бедолага Рэнэ сидел прислонившись к колоде возле поленницы. Сердце ёкнуло, когда я увидел безжизненно склонённую голову. Но страх длился лишь секунду; я увидел, как к нему торопилась дородная дама, держа в руках глиняный горшок с горячим пойлом. Почуяв запах, Рэнэ ожил. Голова поднялась и руки просительно потянулись к горшку. Значит, его не убили. И сейчас его беспокоит лишь тяжёлое похмелье.

Я облегчённо выдохнул и принялся бороздить взглядом двор. Везде были видны признаки хаоса: забор сломан, правые ворота висят на соплях, земля истоптана, глиняные черепки повсюду, перевёрнуто корыто с водой. А у входа в сарай, который находился левее хозяйского дома, желтело сено. На весенней грязной земле оно лежало повсюду, словно ковёр. Видимо, сарай обыскивали с особой тщательностью.

— Вот гады, — прошептал я. — Фелимид, что же с тобой произошло…

Ответ на риторический вопрос я сам себе не дал, ведь в этот момент дверь в комнату отворилась. Шагов я не слышал и, вполне возможно, кто-то притаился недалеко, ожидая, когда я вернусь.

Я подпрыгнул как кузнечик и за время короткого полёта успел активировать щит. Обернулся и уставился на жену Фелимида. Заметил её грозный взгляд, будто она собиралась знатно пропесочить незваного гостя, из-за которого у неё и её мужа возникли проблемы, и замер, прикрывшись щитом.

Но щит не смог прикрыть один небольшой фактор моей аниранской значимости. Это я тоже успел заметить, когда Мириам словно окаменела. С её уст уже были готовы сорваться слова гнева, но она так и не смогла их произнести. Она выпучила глаза, уставилась на меня, затем на мой щит, а затем на тот предмет, который этот щит так и не смог полностью скрыть. Она покраснела, а я почувствовал себя полным дураком.

— Чёрт, — пробормотал я и стал вполоборота. Деактивировал щит и принялся искать, чем бы прикрыться. Нашёл лишь насквозь промокшие покрасневшие штаны. Подобрал их и прислонил к чреслам.

Но Мириан, судя по всему, это не помогло выйти из состояния шока. Наоборот: она в него вошла — тело гулко стукнуло об пол, когда женщина упала в обморок.

— Здорово… Просто здорово, — прокомментировал я. Затем выругался и принялся натягивать пропахшие вином мокрые штаны.

Я поднял женщину на руки и принялся смотреть по сторонам. Но положить её было некуда — от кровати с периной остались лишь воспоминания.

Я вышел в коридор и по ступенькам спустился на первый этаж. Там тоже творился полнейший бардак. Храмовники, видимо, прочесали весь дом с порядочным рвением. Так что мне пришлось положить женщину на скамейку, подложив ей под голову подушку. Мириам оставалась без сознания. Я пару раз шлёпнул её по щекам для проверки. Убедился, что всё так и есть, и отругал сам себя. Опять я принёс проблемы тем, кто вынужден был меня приютить. И это ещё неизвестно, что с Фелимидом произошло. В подвале храмовники говорили про дыбу. Не хватало…

Я сжал зубы в полном намерении избавить королевского дознавателя от потенциальных дыб. И сделать это я мог лишь одним способом — отправиться в Равенфир и показать всем кто я есть. Пусть тогда посмеют заговорить о дыбах. Я им устрою дыбы!

Я принялся крутить головой в поисках одежды. Но в этом доме я — гость, и понятия не имел, где-что находится. Зато имел кое-кто другой. А, возможно, он имел понятие о лошадях. Доеду на лошади до города. Это, вроде, несложно. Фелимид меня сюда без проблем доставил. А значит, и я справлюсь.

Я подобрался к окну на первом этаже и выглянул во двор. Рэнэ уже оклемался немного и, жмурясь, потягивал отвар. Рядом с ним обеспокоенно качали головами две сердобольные женщины, а два мужика похлопывали по плечам.

— Рэнэ! Рэнэ! — громко зашипел я через открытые ставни.

Мажордом меня услышал. Как и все остальные. Хоть я успел укрыться за деревянной стеной, они меня заметили. Я выглянул ещё раз и увидел, как бедняга Рэнэ встаёт и, шатаясь, идёт к дому, на ходу грозно приказывая остальным даже не думать о том, чтобы следовать за ним.

Рэнэ заскрипел входной дверью и запер её за собой. Затем несколько секунд удивлённо пялился то на полуобнажённого меня, то на лежащую без чувств Мириам, то на мои штаны, измазанные птичьим пухом. Мажордом удивлённо вскинул вверх бровь, а затем принялся тереть глаза.

— Рэнэ! — строго сказал я. — Она всего лишь упала без чувств. Приди в себя! Мне нужна одежда и лошадь. Слышишь? Я отправляюсь в Равенфир, чтобы отыскать твоего хозяина.

— Храмовники никого не нашли и убрались. Но это не значит, что они настолько глупы, чтобы оставить поместье без присмотра, — сказал он, отчаянно стараясь сопротивляться хмелю. — Возможно, ты не доедешь даже до мельницы, аниран.

— Да плевать мне! Что с твоим примо? Что сказали храмовники? Ты что не понимаешь, что ему нужна помощь?

— Из святых застенков редко кто выходит живым, — продолжил бурчать он.

Я услышал скрип собственных зубов, подошёл к мажордому и встряхнул его.

— Тогда все, кто держат его в застенках, там и останутся! Останутся навечно! А он выйдет! Я позабочусь об этом. Приди в себя, Рэнэ! Дай мне одежду! Дай мне лошадь! И расскажи всё, что знаешь.

— На указе о поиске беглого душегуба стояла королевская печать. И никто кроме принца Тревина не мог её поставить. Он поставил её собственноручно.

Неожиданно раздавшийся знакомый женский голос ошарашил нас обоих. Я обернулся и увидел жену Фелимида. Хоть она всё ещё была бледна лицом, говорила вполне уверенно. Всё ещё лежала на скамейке, но вполне осознавала происходящее.