На кухне Джулиан налил себе текилы и залпом осушил бокал, не позаботившись даже о том, чтобы найти соль и лимон. Зажав бутылку под мышкой, он начал поиски. Где-то в доме должна быть фотография Кайлы. Он обошел все комнаты, методично заглядывая во все места, где она могла находиться, и наконец нашел то, что искал. В музыкальном салоне на самой высокой полке, куда с трудом можно дотянуться, стоял снимок в рамке.

Джулиан медленно опустился на колени на толстый обюссонский ковер, разглядывая свадебную фотографию.

На ней запечатлелось то, чего Джулиан не находил на своих снимках в последние годы. Он знал, что красив – в сорок он выглядел лучше, чем в двадцать четыре, – но что-то со временем утратилось. И вдруг он понял, чего не хватает его нынешним фотографиям – искренности. На этом юношеском снимке сохранился последний слабый отблеск того человека, каким Джулиан некогда был.

Он закрыл глаза и вспомнил тот день их медового месяца, когда они плыли на яхте по Карибскому морю…

– Скажи мне свое настоящее имя, – прошептала она. Он смутился и поспешил спрятаться за свою голливудскую улыбку. Это больно ранило ее.

– Нет, я никому его не говорю.

– А мне скажешь. Когда-нибудь… когда будешь готов к этому.

– Меня прежнего больше нет. К прошлому нет возврата, – ответил он, ласково убирая выбившуюся прядь с ее лба. – Мне нравится быть Джулианом Троу. И мне хочется быть для тебя им.

– Как ты не понимаешь, Джул! Ты можешь быть кем угодно и каким угодно. Я все равно буду любить тебя до самой смерти.

Он открыл глаза и еще раз взглянул на фотографию.

Она любила его так сильно, как ни одна другая женщина. Она любила его, а не тот плоский и приукрашенный образ мужчины, застывший на целлулоидной пленке, который назывался Джулианом Троу. Несмотря на то что пронеслось целых пятнадцать лет и жизнь клонилась к закату, он не утратил веру в то, что она его любила. Она всегда говорила, что стоит ему порезаться, как у нее начинает идти кровь.

Лайем сидел за рабочим столом. Не хотелось ни включить свет, ни рассеять тишину, заведя какой-нибудь диск.

Затрещал селектор. Из черного аппарата донесся металлический голос Кэрол:

– Доктор, вы еще здесь?

– Да, Кэрол. Можете идти домой. На сегодня все, – ответил он, нажав кнопку.

– Здесь какой-то шутник утверждает, что он – Джулиан Троу.

– Я возьму трубку. – Сердце подскочило у него в груди.

– Вы думаете, что это действительно…

– Соедините меня, Кэрол, и идите домой.

– Хорошо, доктор.

На селекторе зажглась красная лампочка. Лайем глубоко вздохнул и снял трубку.

– Доктор Кэмпбелл слушает.

– Доктор Лайем Кэмпбелл? – неуверенно переспросил мужской голос.

– Да. – Несмотря на треск, Лайем узнал его.

– Это Джулиан Троу. Вы оставили сообщение у моего агента, Вэла Лайтнера, относительно Микаэлы Луны…

– Произошел несчастный случай.

– Господи! Что с ней?

– Она в коме.

В трубке раздались щелчки, и Лайем догадался, что Джулиан звонит из машины.

– В коме… Боже мой! Чем я могу помочь? Я готов оплатить больничные счета, а что касается лучших докторов… Простите, доктор Кэмпбелл, я не имею в виду, что вы недостаточно хороши, но…

– Она не нуждается в ваших деньгах, мистер Троу. Я позвонил вам потому, что… она отзывается на ваше имя. Я… мы подумали, что если она услышит ваш голос…

– Вы полагаете, она проснется ради меня?

– Не уверен, но этот шанс упускать нельзя, – сухо отозвался Лайем. Он не поверил своим ушам, когда услышал, сколько боли и внезапной нежности прозвучало в голосе Джулиана.

– Сегодня днем у меня встреча с журналистами, а завтра я могу быть у нее. Что? Самолетом до Сиэтла, а оттуда на машине до… где это находится?

– Медицинский центр имени Йэна Кэмпбелла в Ласт-Бенде, штат Вашингтон. Около шестидесяти миль к востоку от Беллингхема.

– Понятно.

– Когда доберетесь до центра, разыщите меня. Я буду в своем офисе.

– Хорошо.

Лайем ждал, что Джулиан закончит разговор, но тот молчал и дышал в трубку. Тогда Лайем спросил:

– Что-нибудь еще?

– Да. Скажите, как она выглядит? Мне хотелось бы по дготовиться.

В этом обычном вопросе не было ничего предосудительного, но почему он вывел Лайема из себя? Подавив душившую его злобу, он ответил:

– Она выглядит так же прекрасно, как раньше. Если вы еще помните…

Офис Вэла находился в северо-восточном крыле небоскреба на бульваре Уилшир. Из огромных окон открывался великолепный вид на другие высотные здания, потонувшие в бурой дымке.

Несколько стульев стояло вокруг круглого стеклянного кофейного столика. Постеры и киноафиши с изображением клиентов Вэла были единственным украшением белых стен. Гигантских размеров телевизор, окруженный пятнадцатью голубыми экранами поменьше, занимал целый угол. На всех экранах шли разные музыкальные видеоролики.

Вэл сидел за рабочим столом из толстого зеленого стекла. Он сгорбился в глубоком кресле и сдавил раскалывающуюся голову руками.

Джулиан старался говорить тише. Он достаточно часто веселился вместе с Вэлом и знал, что тот испытывает мучительные боли наутро после пьяных вечеринок. Туфли скользили по мраморному полу, когда Джулиан пересек комнату и опустился в кресло для гостей, которое стояло напротив стола. К – Тише, – простонал Вэл.

– Послушай, я знаю, что тебе очень плохо, но мне Нужно поговорить с тобой.

– Только шепотом, пожалуйста.

– Я звонил тому доктору из штата Вашингтон. Речь действительно идет о Кайле. Она пострадала в результате несчастного случая и теперь в коме.

Вэл медленно поднял голову. Глаза у него опухли и налились кровью.

– И что же? Нужны деньги для оплаты больничных счетов?

– Нет. Доктор сказал, что она реагирует на мое имя. Они считают, что если я поговорю с ней, это может помочь.

Вэл провел рукой по волосам. Грязные, засаленные пряди не слушались и падали на посеревшее лицо. В уголке губ появилась и постепенно разрасталась усмешка. Джулиан безошибочно истолковал ее: на этом мы можем сделать деньги.

– Похоже на сюжет волшебной сказки. Истинная любовь воскрешает из мертвых. Поцелуй Троу разбудит прекрасную принцессу. Черт возьми, отличный заголовок для газетной статьи!

– Это серьезно, Вэл. Она в ужасном состоянии и может умереть.

– О… – Вэл помрачнел.

Джулиан смотрел на своего лучшего друга, мысли которого всегда читал без труда. Теперь Вэл думал о том, что появление в газетах заголовка «Любовь Tpoу убивает» не пойдет на пользу его карьере.

– И что ты собираешься делать? – спросил Вэл наконец.

Джулиан откинулся на спинку кресла. Образы прошлого проносились в его мозгу, как перистые облака по голубому небу в ветреный летний день.

– Она была единственной, кто меня по-настоящему любил.

– Тебя все любят, Джулиан.

– Кай – совсем другое дело. Я тоже любил ее.

– Я видел фильмы, которые длились дольше, чем ваша любовь.

– Я еду к ней, – твердо заявил актер. – Сразу же после интервью для «Роллинг стоун».

– Что? Ты с ума сошел! После премьерного прогона у нас запланированы десятки интервью…

Джулиан улыбнулся. Ничто не доставляло ему большего удовольствия, чем удивлять Вэла. А это всегда было непросто.

– Я не собираюсь исчезать. Просто меня не будет в городе несколько дней. Я плачу тебе два с половиной миллиона в год. Пора их отработать.

– Ладно, Джул. Отправляйся и изображай Прекрасного принца-спасителя. Но чтобы через два дня ты был здесь. Я не шучу.

– И никакой прессы. Я намерен уехать тайно.

– Но ведь ты никогда ничего не делал тайно, – напомнил Вэл.

– Все когда-нибудь приходится делать впервые.

Свет на кухне не горел, но в полной темноте Лайем различал два синих язычка пламени. Аппетитный аромат риса с цыпленком под чесночным соусом витал по дому. Стол был уже накрыт к ужину. В его центре на белой скатерти стояла ваза с листьями папоротника и сосновыми ветками.