И в этот трудный момент рядом нет никого.

Лайем тяжело вздохнул, вернулся в гостиную и включил телевизор.

Джулиан понимал, что поступает неправильно, но не мог бороться с собой. Если честно, он даже и не пытался. Самоконтроль всегда был его слабым местом. Он не мог бы ответить самому себе, почему согласился пойти на представление. Ему просто этого хотелось, вот и все. Остальное было не важно.

Он тщательно выбрал одежду, как будто собирался на вручение премии «Оскара», а не на обычный школьный бал. Черная шелковая майка и черные джинсы от Армани. Он решил не беспокоить шофера и прошел три с половиной квартала до школы пешком. Добравшись туда, он почувствовал, что замерз как собака. Глаза слезились, и ужасно хотелось курить.

Он прошел длинным коридором, то и дело останавливаясь у стенных шкафов, где под стеклом хранились экспонаты школьного музея.

Перед дверью большой аудитории он помедлил, прежде чем войти, и глубоко вздохнул. Глаза не сразу привыкли к темноте, но вскоре он увидел, что обычный школьный спортзал превращен в экзотический тропический рай. Золотистое ковровое покрытие, напоминающее морской пляж, ярко-зеленые ветви искусственных пальм, под которыми мальчики во фраках и девочки в бальных платьях дожидались своей очереди сфотографироваться. Оркестр наяривал веселую мелодию без конца и начала, которая показалась Джулиану знакомой.

Он чутко уловил момент, когда его узнали. Оркестр внезапно оборвал музыкальную фразу, танцы прекратились, в зале воцарилась гробовая тишина. Дети расступились перед ним, образуя проход к центру.

Джулиан двинулся вперед по этому живому тоннелю, «стены» которого перешептывались и пожирали его восхищенными взглядами. Он давно научился так проходить сквозь толпу поклонников – на губах таинственная улыбка, голова приподнята, глаза блуждают по лицам, не задерживаясь ни на ком конкретно.

Оркестр опомнился и заиграл другую мелодию – любовную тему из «Титаника».

Актер остановился возле Джулианы. «Джей Си», – поспешно поправил он себя.

– Могу я пригласить вас на танец? – Он протянул ей руку.

Все вокруг замерли. Ее спутник, долговязый симпатичный парень в дешевом твидовом костюме, выглядел смущенным.

– Ты не против? – обратилась к нему Джейси.

– Н-нет.

Джулиан подхватил ее и закружил в танце. Их обступили плотным кольцом. Возбужденный шепот заглушал оркестр.

– Почему вы пригласили меня? – спросила она.

– Почему бы и нет? – улыбнулся он. – А теперь, принцесса с волосами цвета ночи, расскажите мне о себе. Вы хорошо учитесь? Много ли у вас друзей? Как вы относитесь к безопасному сексу?

Она рассмеялась глубоким гортанным смехом, совсем как Кайла.

– Вы похожи на моего папу. Разве что он никогда не интересуется моей сексуальной жизнью.

То, как она произнесла слово «папа», хоть и с некоторой иронией, затронуло какие-то тонкие струны его сердца. Странно, но до сих пор он никогда не вдумывался в смысл этого слова – значительного, весомого, обязывающего. Даже теперь, танцуя с собственной дочерью, Джулиан не мог вообразить, что является чьим-то отцом.

– Мистер Троу, вы слышите меня?

– Простите, я задумался. Так как же развлекается молодежь в вашем городе?

– Как обычно, – пожала плечами она. – Верховая езда, боулинг, катание на коньках и лыжах. Летом ездим на озеро Ангела купаться и загорать.

Такое времяпрепровождение вовсе не было обычным для молодежи Лос-Анджелеса. Если бы его дочь выросла с ним, ей пришлось бы провести юность за чугунными воротами, за которые можно выйти только в сопровождении телохранителей. Она никогда бы не узнала простых человеческих радостей, например, сесть на велосипед и проехать пару кварталов до магазина, чтобы купить кофе или содовой.

Впервые в жизни он понял, чего, собственно, всегда хотела от него Кайла. Она хотела нормальной жизни для своей дочери, но не смогла найти верных слов.

Джулиан никогда не понимал жену. Но теперь, держа в объятиях свою и не свою дочь, он задумался, а не слишком ли дорого заплатил за славу. Это осознание потрясло его, заставило понять, насколько все это время ему не хватало дочери. Казалось, он вошел в знакомую комнату, но, против ожидания, нашел ее пустой.

Ему бы следовало давно понять, что в конце концов так и будет – ведь не мальчик уже.

Он не ощущал себя отцом Джейси. Дома ее ждал человек, который любил ее, который знал, что она носит кружевные трусики и сопит во сне, который готов был поддержать ее, если она вдруг оступится.

Джулиан дал ей жизнь, но не воспитал; он не сделал ничего для того, чтобы она выросла в такой красивый, соблазнительный цветок, который он теперь сжимал в своих объятиях. Но как он мог взрастить другого человека, если ему нужно было так много солнечного света для себя одного?

И хотя он понимал, что никакая сила на свете не заставит эту девушку считать его своим отцом, он не мог перестать мечтать о несбыточном.

Песня подошла к концу. Джулиан склонился и поцеловал ее в щеку. А потом сделал единственное, что можно было в этой ситуации, – он ушел.

Лайем сидел в гостиной, потягивая виски с содовой, когда услышал звук подъезжающего автомобиля. Он напрягся. Он сидел здесь уже много часов при свете единственной лампы, вспоминая свой разговор с Джулианом. Ji чем дольше он думал о том, насколько безрассудно и опасно скрывать правду, тем страшнее ему становилось. Они живут в крохотном городке, где слухи распространяются с той же скоростью, с какой пчела перелетает с цветка на цветок. Выдумка Джулиана насчет фонда «Загадай желание» даст эффект лишь на какое-то время. Но он, похоже, не понимает всей серьезности ситуации. Человек, который может сказать, что сначала мы были влюблены друг в друга, а потом разлюбили, вряд ли разбирается в любви или испытывал сердечную боль.

В то же время Лайем не хотел обманывать Джейси. Обман, по его мнению, никому не приносит пользы. Теперь же, каждый раз, глядя на нее, он ощущал темную непроницаемую пелену вранья, которую сам создал.

Входная дверь отворилась, и Джейси ворвалась в комнату. Ее щеки горели, а глаза сверкали. Лайем понял, что не может рассказать ей всю правду сейчас, в этот вечер, полный волшебных воспоминаний.

– Привет, папа, – сказала она, ласково обвив его шею томным жестом балерины.

– Ну, как все прошло? – спросил он, беря камеру и Делая несколько снимков для Майк.

– Грандиозно! – воскликнула она, оставляя на его Щеке воздушный поцелуй, легкий, как взмах колибри. – Я сделала кучу фотографий.

Лайем поднял на нее глаза. Сердце защемило от любви и нежности.

– Она будет рада посмотреть на тебя и твоих друзей, – сказал он.

Джейси рассмеялась, сорвалась с места и побежала к лестнице. Лайем последовал за ней, гася по пути свет. У двери своей комнаты она задержалась и лукаво обернулась к нему.

– Угадай, что произошло.

– Ну, говори, – улыбнулся он.

– На вечере был Джулиан Троу. Он пригласил меня танцевать. Меня! И еще он назвал меня принцессой с волосами цвета ночи. Я навсегда запомню этот день.

– Но… – Лайем хотел погладить ее по волосам, но его рука застыла в воздухе.

– Спокойной ночи, папа. – Не дожидаясь ответа, дочь чмокнула его в щеку и скрылась за дверью.

Лайем долго стоял неподвижно, затем нерешительно постучал в дверь. Когда Джейси отозвалась, он заставил себя улыбнуться и вошел.

– Мне только что позвонили из госпиталя. Но это не из-за мамы, просто вызывают на работу. Скоро вернусь.

– Ладно. Поезжай осторожно, – рассеянно отозвалась она, словно и не слышала его вовсе.

Лайем кивнул и вышел. Ярость клокотала в его жилах. Он опрометью бросился к гаражу и вскочил в машину.

Джулиана он увидел перед входом в гостиницу. Тот снова был одет в джинсы и майку, идиот, дрожал от холода и жадно затягивался сигаретой.

Лайем затормозил так резко, что машину занесло. Высунувшись из окна, он вдохнул полной грудью колючий морозный воздух.