– Ну, что, Дерек, совсем худо? – мягко спросил я. Он отвернулся и всхлипнул:

– О Господи, знали бы вы! Я старался, я так старался! – Он не мог унять дрожь.

Я сжал его плечо. Тут он не выдержал и разрыдался.

– Откуда в нем столько грубости, мистер Сифорт? Столько жестокости? – всхлипывая, прошептал он. После паузы я спросил:

– Почему это вас удивляет?

Он, недоумевая, поднял глаза.

– Грубость существовала всегда, Дерек. Просто она по-разному проявлялась. В восемнадцатом веке на британском военно-морском флоте матросов забивали до смерти. В двадцатом – провинившиеся получали двадцать тысяч вольт. В последнее время пентекостальских еретиков истязают под общие аплодисменты. Жестокость существовала везде, во все времена. И Военно-Космические Силы не исключение.

– Но… – Губы его дрожали. – Например, вы или Алекс…

– Мы тоже часть системы. И тоже испытали на себе жестокость. Думаете, вам досталось больше других?

– Разве нет?

– Нет. Однажды, в бытность мою кадетом, гардемарины почистили мне зубы мылом. А моему соседу по койке поставили клизму. Он им не нравился. Может быть, Вакс сделал с вами то же самое?

– О Господи, нет!

– В Академии, пока я учился, меня несколько раз пороли, а лейтенант Казенс выпорол меня уже здесь, на борту «Гибернии». Не знаю, как в Академии, однако здесь я этого точно не заслужил. Но, как видите, я все еще жив.

– А как насчет справедливости? Благопристойности? Человечности, наконец?

– А что, если бы вы оказались гардемарином на борту «Селестины» и только абсолютное, непререкаемое подчинение приказам могло спасти корабль?

Он испуганно умолк.

– Жестокость присуща человечеству, – продолжал я. – Бывают командиры с садистскими наклонностями. И ничего не поделаешь, приходится терпеть. – Я помолчал и, убедившись, что он внимательно слушает, сказал: – Дерек, когда-нибудь вы будете командовать матросами. И чтобы приказывать им, вы сами должны уметь подчиняться приказам.

– Я никогда не буду командовать, – с горечью произнес он. – Посмотрите на меня!

– Вы будете командовать. Терпите, подчиняйтесь приказам мистера Хольцера. Это все, что от вас требуется.

– Я подчиняюсь. А он еще больше ожесточается. Такое творит… Я не могу вынести! Лучше уволиться. – В глазах его снова блеснули слезы.

– Вы не можете уволиться! – рассердился я. – Вы дали присягу. Я предупреждал вас.

– Тогда… посадите меня на гауптвахту за неподчинение или еще за что-нибудь. Я больше не могу!

Я положил руки ему на плечи:

– Дерек Кэрр, вот увидите, все будет хорошо. Только постарайтесь. Очень постарайтесь. Отдайте всего себя, как говорили в Академии, и я сделаю вас гардемарином.

Он долго смотрел мне в глаза. Потом неохотно кивнул:

– Ладно. Я постараюсь. Но только не для него. Для вас. Потому что у вас хватает такта просить, а не требовать.

– Называйте это как хотите. Но я должен убедиться в вашем рвении. И тогда сделаю вас офицером. А теперь будем считать, что этого разговора не было. Кадеты не плачут, а командиры не утешают. Возвращайтесь в кубрик, извинитесь перед Ваксом за грубость…

– Я не грубил ему! – возмутился Дерек.

– Я видел, вы дрожали от гнева. На флоте это не положено. Извинитесь и выполняйте его приказы.

Дерек тяжело вздохнул:

– Есть, сэр. – Он сглотнул, поморщился от боли. Потом отсалютовал, – Благодарю вас, командир Сифорт.

Я тоже поднес руку к фуражке:

– Вы свободны, кадет.

– Отец наш Небесный, сегодня на судне Флота Объединенных Наций «Гиберния» 23 июля 2195 года. Благослови нас, наше путешествие и ниспошли здоровье всем на борту.

– Аминь.

Я приветливо кивнул соседям по столу. Со мной сидели мистер Ибн Сауд, которого я чуть ли не целых два месяца приглашал за капитанский столик, близнецы Трэдвелы и мой старый друг миссис Донхаузер. Я также пригласил к себе за стол Ларса Хольма – экономиста, специализировавшегося в области сельского хозяйства и летевшего на Надежду, чтобы работать в местной администрации, Сару Батлер – симпатичную девушку лет девятнадцати, в надежде, что наши дружеские отношения перейдут в нечто большее, и Джея Аннаха – астрофизика, который летел на Окраинную колонию в связи с новым проектом, касающимся как будто длины волн и временных линий, я так и не понял до конца.

Теперь многие желали сидеть за капитанским столиком. После того как всем стало известно о случае с банками памяти Дарлы, моя непопулярность закончилась. Весьма дипломатично было бы пригласить Йоринду Винсент, но я не сделал этого, решив доставить себе удовольствие.

– Почему мы завтра выходим из синтеза, командир? – весело спросил Рейф Трэдвел.

Я давно перестал удивляться тому, что все на борту узнавали о любом моем приказе почти немедленно.

– Навигационная проверка, Рейф. Чтобы нацелиться на Шахтер.

– Мы уже близко?

– Не так близко, чтобы его увидеть, – сказал я. Он помрачнел.

– Но если мы выйдем из синтеза в намеченном месте, нам останется до него всего несколько дней лета.

Некоторое время он молча жевал хлеб, набираясь храбрости, потом спросил:

– Командир… сэр, можно мне посмотреть выход из синтеза? Пожалуйста!

– Извини, нельзя. Да и смотреть-то, собственно, нечего. Все видно из иллюминатора. – Разумеется, это было не совсем так. На навигационном экране можно увидеть то, чего не рассмотришь невооруженным глазом. Однако пассажиры не допускались на мостик, особенно во время маневров корабля. Мальчик с трудом скрыл разочарование.

Но командир на то и командир, чтобы нарушать правила.

– Ладно, приходи на мостик.

Он просиял:

– Здорово! Я просто тащусь! А можно взять с собой Паулу?

Сказать, что я был в восторге от такой перспективы, нельзя. Но забота о сестре должна быть вознаграждена. И я согласился.

В результате на мостике оказалось больше людей, чем обычно: мы с пилотом, двое Трэдвелов, расположившихся позади меня в центре помещения – там, откуда нельзя было дотянуться до пульта, и Вакс, который пас Дерека Кэрра, готовя его к вахте. Кэрр, блистая чистотой, в идеально отглаженной серой форме, стоял где ему было приказано, с любопытством глазея вокруг. Я взял в руки микрофон:

– Мостик – машинному отделению, приготовиться к выходу из синтеза.

– Есть приготовиться к выходу из синтеза, сэр. – Последовала пауза. – Машинное отделение к выходу из синтеза готово, сэр. Управление передано на мостик.

– Вас понял, передано на мостик. – Мой палец коснулся верхнего края экрана дисплея управления и скользнул вниз от команды «Полный» до команды «Стоп».

Навигационный экран заполнило море звезд. Паула Трэдвел задохнулась от восхищения. Дерек прерывисто вздохнул.

– Подтвердите отсутствие посторонних объектов, пилот.

– Чисто, сэр.

Я любовался зрелищем звезд на экране. И вдруг спохватился, что не отдал команды.

– Мистер Хейнц, определите наши координаты, – бросил я отрывисто, – И вы тоже, кадет. Мистер Хольцер, поправьте его в случае ошибки.

– Есть, сэр.

С помощью звездных карт, имеющихся в памяти Дарлы, пилот провел необходимые вычисления. Я продублировал его на своем пульте. Результаты совпадали. Дерек неправильно ввел данные, но тут же, под ворчание Вакса, внес исправления, и теперь его координаты тоже совпадали с нашими.

– Подготовьте новые координаты для синтеза, пилот, – приказал я. – И вы тоже, кадет.

Увижу наконец, как Дерек будет потеть над пультом, как потел когда-то я сам под неодобрительным взглядом командира.

К моему разочарованию, Дерек выполнил трудное упражнение без единой ошибки. Его числа согласовывались с числами пилота до четырех знаков после запятой.

Этот зеленый новичок получил ответ быстрее меня. Бормоча про себя, я продирался сквозь цифры, проверяя каждый их шаг. Но никто на этот раз не выказал недовольства моей медлительностью.

– Продолжайте.

Пилот ввел координаты в компьютер.