– Это что, заговор? Дарла, вы играли когда-нибудь с офицером во время вахты?

– Многие играли. Жанет говорила, что иногда позволяла командиру Хальстеду выигрывать, чтобы поддержать в нем бодрость духа.

– Ты сказала «командир Хальстед». Жанет, видимо, имя их компьютера? Когда ты с ней разговаривала?

– Когда ее корабль причалил к Надежде, чтобы привезти к вам хоть одного интеллигентного офицера, гардема… Я хотела сказать, «командир Сифорт». Я связалась с ней, как обычно.

– А ты с кем играла в шахматы, Дарла?

– С командиром Хагом, разумеется. Но он был не очень интересным противником, – уныло констатировала она.

Я был поражен. Командир Хаг коротал время за игрой в шахматы с компьютером?

– Ладно, расставляй фигуры.

Она выиграла через тридцать семь ходов.

Я настолько расслабился, что остался на второе дежурство, лишь бы быть рядом с ней. Через неделю я стал ограничивать себя одной партией в день. Еще немного, и шахматы стали бы для меня наркотиком. После окончания партии я анализировал каждый свой ход.

Но в один прекрасный день я сыграл вничью. Спустя несколько часов на вахту явился Алекс сменить лейтенанта Кроссборна, явно не одобрявшего мои занятия.

Я все еще пребывал в хорошем расположении духа:

– Садитесь, мистер Тамаров.

Он взялся за спинку кресла:

– Простите, сэр, я не могу сидеть. – Жилка на его виске пульсировала.

Мое радужное настроение вмиг испарилось.

– Вы были у мистера Шантира?

– Я только что от него. – Он уставился на темный экран.

– За что?

– Ни за что, сэр. Просто ни за что. – Последовало долгое молчание. – Сэр, я хочу уйти из Военно-Космических Сил.

– И не думайте, – быстро ответил я. И, помолчав, добавил: – Мне очень жаль, Алекс. – Больше мне нечего было ему сказать.

– Есть, сэр, – спокойно произнес он. И спросил: – У вас есть причина?

– Какая?

– Ждать. Ничего не предпринимая.

– Вы преступили черту, мистер Тамаров.

– А мне теперь все равно.

Я не стал его отчитывать, только сказал:

– Да, у меня есть причина. – Я кивнул в сторону люка. – Вы свободны, Алекс. Полежите немного.

– Если не возражаете, сэр, я останусь здесь. – На мостике он был недосягаем для Таера.

– Оставайтесь. – Я позволил ему отстоять вахту. А потом послал к доктору Убуру за смягчающей мазью. Он нехотя подчинился, но, видимо, был мне благодарен.

Несколько дней я совсем не играл в шахматы.

Мистер Кроссборн, как всегда, удовлетворительно справлялся со своими обязанностями. В свободное время бродил по кораблю, ко всем приставая с вопросами, пока не исчерпал дело Трэдвелов. Однако не успокоился, о чем сообщил мне Вышинский.

– Командир, меня допрашивал один из ваших офицеров, – сказал он, стоя по стойке «смирно» рядом с моим креслом.

– О чем? – Интересоваться, кто именно спрашивал, не было необходимости. Я и сам это знал.

– О гибели командира Хага, сэр. О взрыве на баркасе и поломке компьютера. Он подозревает, что это не несчастные случаи.

Сердце у меня упало.

– Мистер Вышинский, вам что, нечего делать, кроме как доносить на старшего офицера? Объявляю вам выговор.

– Да, сэр, – спокойно ответил Вышинский. – А что делать, если он опять станет спрашивать, сэр?

– Отвечать. Что же еще? Подчиняйтесь приказам, если не хотите, чтобы на вас пришел рапорт.

– Есть, сэр! Можно идти?

– Да. – Я смотрел ему в след. И спохватился, когда люк за ним уже закрывался, – Спасибо! – Сердце бешено колотилось. Кроссборн – параноик. И представляет собой опасность для корабля.

Сразу после вахты я пошел в свою каюту и остановился перед зеркалом.

– Ты командир, – говорил я своему отражению. Но отражение молчало. – У тебя в руках власть. Помнишь рассказанную Ваксом историю о своем дяде адвокате? Он каждый раз напоминал себе, что его клиент попал в беду не потому, что он его подвел, а потому что он сам себя подвел.

Я нахмурился.

– Почему же тогда ты чувствуешь себя виноватым? – снова обратился я к своему отражению.

Риторический вопрос. Ответ известен. Будь я достаточно опытным, смог бы избежать всех этих неприятностей.

– Но разве дело не в самих неприятностях?

Я долго пялился на свое отражение, потом вздохнул. Чувство вины не проходило.

За обедом я не стал уединяться за своим маленьким столиком, а сел вместе с Кроссборном, который сразу завел разговор.

– Что за человек был командир Хаг, сэр?

– Ну, мне, как гардемарину, он казался тогда недоступным и жестким. Говорят, он был замечательным навигатором и пилотом. – Я взялся за бутерброд, дав мистеру Кроссборну возможность развернуться. – Его смерть – огромная потеря для Военно-Космического Флота.

Он сразу ухватился за мои слова:

– Выходит, «клоп» в компьютере оставался до тех пор, пока не уничтожил баркас? Как же такое могло случиться? Уверены ли вы в том, что никто об этом раньше не знал?

– Сейчас ничего не могу вам сказать, – ответил я очень спокойно, – После обеда поговорим. У меня есть для вас кое-какая работа.

– Есть, сэр. – Мы продолжали есть молча, и я делал вид, будто не замечаю его задумчивого взгляда.

Когда он постучал ко мне в каюту, я вышел, захлопнув за собой люк, и повел его на второй уровень в ангар, где стоял наш новый баркас.

– Вот здесь он и стоял, – сказал я ему. Кроссборн был явно озадачен. Разумеется, он стоял здесь. Где же еще стоять корабельному баркасу?

– Мне нужен человек, которому я мог бы доверять.

Заинтригованный, он наклонился ко мне.

– Возможно, тут имел место саботаж, – многозначительно заявил я. – Под сиденьем, к примеру, могла быть спрятана бомба. И где гарантия, что это не повторится? Прошу вас проверить все сиденья.

– Каждое кресло в отдельности? Отвинтить их и вытащить наружу?

– Именно. – Пока он размышлял, я не сводил с него глаз. – Вы заслуживаете доверия, лейтенант. С вашими связями в Адмиралтействе вы просто незаменимы.

Кроссборн просиял:

– Я немедленно организую работы.

– О нет, – возразил я с тревогой, – Никто не должен знать. Если это действительно саботаж, мы можем их вспугнуть. Сделайте все сами.

– Один? – Он смутился. – Но на это уйдет весь день, сэр.

– Знаю. Однако ничего не поделаешь. Отвинтите все сиденья, вытащите и вскройте. Я потом забегу посмотреть, как идут дела. Мы не поставим сиденья на место, пока не убедимся, что все в порядке.

– Есть, сэр. – В голосе его звучало сомнение. – Если вы, конечно, уверены, что это необходимо.

– Да, – ответил я. – Совершенно уверен.

Я оставил его одного.

Повесив возле люка, ведущего в ангар, приказ, запрещающий туда входить, я ушел по своим делам, а за час до обеда заглянул к Кроссборну.

Семь кресел, почти половина, были сняты, по всей палубе валялись винты и гайки. Когда я вошел, Кроссборн, без кителя и галстука, лежал под очередным креслом, пытаясь его отвинтить.

– Отличная работа, лейтенант. Что-нибудь обнаружили?

– Нет, сэр. Пока ничего. – Он выполз из-под кресла.

– Нет-нет, продолжайте. Я вернусь позже. – Я с аппетитом пообедал.

Лишь после полуночи бедняга Кроссборн выполнил мое задание. Я встретил его как раз когда он выходил из ангара, весь в грязи, с переброшенным через плечо кителем.

– Вы уверены, что там ничего нет, лейтенант? – заговорщически прошептал я.

– Абсолютно уверен, сэр. – Он буквально рвался к себе в каюту. Еще бы! Можно было себе представить, какая появится нынче ночью запись в дневнике.

– Я знал, что могу положиться на вас. – Мы прошли через шлюз. – Теперь, по крайней мере, известно, что на данный момент баркас безопасен. Завтра снова проверите.

Он побледнел.

– Что с вами?

– Но, сэр, – пробормотал он. – Я только что разобрал все кресла и не нашел там никаких бомб. Я наклонился к нему:

– Сейчас нет, а ночью могут подложить.

– Сэр, это не…

– Необходимо знать наверняка, – холодно сказал я. – Завтра разберете и соберете все кресла. Это приказ.