– Поговорю с тобой завтра.

– Ненавижу! – рыдал Джеренс. – Ненавижу!

Я запер его и пошел в лазарет. Доктор Зарес сидел у себя в кабинете за столом.

– Вы умеете делать наркотики? – с ходу спросил его я.

– Это обвинение? Я не знаю, где мальчишка взял наркотики.

– Отвечайте!

– Если надо, я смогу приготовить наркотик, но никогда этим не занимался.

– Сделайте немного! – приказал я. – Одну ампулу.

– Вы в своем уме?! – обалдел доктор.

– Пока в своем, – хищно ухмыльнулся я беззубым ртом, – но если вы не сделаете ампулу наркотика…

– Извините, капитан, – испуганно затараторил доктор, – но я не могу.

– Можете! Это приказ!

– Меня могут посадить в тюрьму или даже в исправительную колонию, если вы не подтвердите свой приказ письменно.

– Ладно! – Я подошел к его компьютеру и набрал на клавиатуре приказ. – К завтрашнему дню успеете?

– Неужели вы это серьезно? Господи… Не знаю. Мне придется синтезировать его из имеющихся лекарств. Возможно, завтра к вечеру будет готово.

– Хорошо, в шесть вечера я зайду. Никому об этом не говорите. Это приказ.

– Приказ понят. Вы отдаете себе отчет в том, что вы с собой собираетесь сделать?

– Если б вы знали, что я уже с собой сделал! – Я развернулся и вышел.

На следующий день я терзался ожиданием. Анни вела себя довольно мирно, поскольку я к ней не прикасался. В офицерской столовой Кан поприветствовал меня вполне вежливо, сел рядом со мной за общий длинный стол. Правда, разговаривал он со мной довольно нервозно, видно было, что вежливость давалась ему с трудом. Я заставил себя поддерживать беседу, хотя она была мне в тягость.

Вошел гардемарин Росс, увидел меня и сразу развернулся на сто восемьдесят градусов, чтоб выйти вон.

– Мистер Росс! – крикнул ему в спину Кан.

– Слушаю, сэр, – развернулся обратно Росс.

– Сядьте, пожалуйста, с нами. – Росс нехотя подчинился. Кан продолжил:

– Мы обсуждаем планету Калла. Что вы думаете о ее рудниках?

– Ничего не думаю, сэр, – с явным вызовом в голосе ответил Росс.

– Два наряда! – стальным голосом произнес Кан. – А теперь что вы думаете?

Я встал, пожелал им приятного аппетита и вышел.

Потом я отдал распоряжения эконому насчет каюты.

Во время ужина, как обычно, за моим капитанским столом половина мест пустовала, а застольная беседа свелась к нескольким односложным высказываниям. После ужина я проводил Анни в каюту и пошел на капитанский мостик, где дежурила Сандра Аркин, посмотрел бортовой журнал, выяснил, что Кан выпорол Росса. Посидев еще немного, я пошел в лазарет.

– Готово? – спросил я с порога.

– Да, – ответил доктор Зарес и показал на стол, где лежала короткая пробирка с янтарной жидкостью, закрытая пластмассовой пробкой.

– Хорошо.

– Капитан, давайте я лучше дам вам антидепрессант. У меня есть лекарства, которые…

– Это не для меня, – перебил я, сунул ампулу в карман и вышел.

Доктор выбежал за мной в коридор.

– Для мальчишки? Вы же превратите его в…

– Назад! – рявкнул я.

Из лазарета я прямиком направился в карцер, открыл камеру и без лишних церемоний приказал:

– Пошли!

– Куда? – заныл Джеренс.

– Снова выпороть? – Я начал снимать ремень.

Джеренс мгновенно вскочил и потопал за мной как шелковый. Я привел его в каюту, подготовленную экономом.

– Садись! – приказал я, показав ему на кровать, сам сел в кресло напротив. – Джеренс, отец тебя любит, хочет отдать тебе в наследство плантацию, которая стоит миллионы. Хочешь вернуться к нему?

– Не хочу, если меня там заставят быть фермером.

– Насколько искренне ты хочешь стать тем, кем мечтаешь?

– Вы… – У него в глазах блеснула надежда. – Вы хотите сказать, что можете взять меня в Военно-Космические Силы? Чтобы я смог стать таким же, как Дерек?

– Да.

– Ради этого я готов на все!

– Тогда откажись от наркотика. – Я вынул из кармана пробирку и бросил ему на кровать. Джеренс схватил ее, начал осматривать.

– Где вы его взяли?

– Приказал синтезировать.

– Он настоящий?

– Понюхай.

Джеренс открыл пробирку, понюхал наркотик, зажмурился от удовольствия.

– Настоящий! Могу я его… – Джеренс смущенно запнулся.

– Конечно, можешь. Джеренс, если ты не прикоснешься к нему и вернешь мне все до единой капли через несколько дней, тогда…

– Несколько дней?! – ужаснулся Джеренс. – Я и часа не выдержу!

– Тогда я зачислю тебя кадетом Военно-Космических Сил. После этого никто не сможет заставить тебя быть плантатором.

– Но это же издевательство! Мистер Сифорт! Я не выдержу!

– Тогда я брошу тебя в карцер до конца полета, а потом сдам в колонию. Если ты выйдешь оттуда, то на-принимаешься дури вволю, хоть до смерти. – Я встал.

– Сколько я должен терпеть? – прошептал он, не отрывая взгляда от ампулы.

– Три недели. – Я сделал вид, что не слышал его истошного вопля. – Через три недели я приведу тебя к присяге. Я не заставляю тебя, наркотик в твоем распоряжении, можешь высосать всю ампулу. – Я повернулся, открыл дверь.

Джеренс одним прыжком оказался передо мной, перегородив выход.

– Пожалуйста, – взмолился он, – я никогда-никогда больше не буду принимать наркотики! Клянусь! Только не оставляйте меня с наркотиком одного. Унесите эту пробирку!

Я отбросил его на пол, но он цеплялся за мои ноги и слезно молил:

– Пожалуйста, сэр! Унесите наркотик! Я не выдержу!

– Сам заварил кашу, сам и расхлебывай! – Передо мной проплыли образы Аманды и Нэйта. Будь мой сын жив, может быть, и он в глупом возрасте Джеренса пристрастился бы к наркотику? Я вздохнул, поднял Джеренса, положил на кровать, сел рядом, погладил его по голове. – Крепись, парень. Успокойся, дыши легче, сынок.

– Мистер Сифорт, – всхлипывал он, – заберите пробирку.

– Нет, Джеренс. Послушай, я расскажу тебе быль. Жил-был мальчик, его звали Филип. Вытри слезы, вот так. Было это несколько лет тому назад, мы с ним служили на большом корабле и летели среди звезд к далекой планете…

Вскоре Джеренс уснул.

Десны болели от прорезывающихся зубов, а первые часы после процедур по сращиванию костей у доктора Зареса были настоящей пыткой. Лейтенант Кан был подчеркнуто любезен и даже иногда вступал со мной в короткие беседы. Я внимательно всматривался в его лицо, но никаких признаков открытого презрения не находил.

Из каюты, где я запер Джеренса, порой доносились истошные вопли, он пытался выломать дверь или просто подолгу молотил в нее кулаками. Я навестил его. Джеренс весь дрожал, а глаза его были красными от слез.

– Мистер Сифорт, пожалуйста, не мучайте меня, – взмолился он.

– Где наркотик? – строго спросил я.

– Спрятал. – Он порылся под матрацем, достал пробирку. – Вот, даже не открывал ее. Не пытайте меня, умоляю вас.

– Осталось двадцать суток.

– Ублюдок!

Я молча вышел.

На следующий день я дежурил на капитанском мостике с Толливером. Он был непривычно печальным. Я старался не замечать его, решал в уме шахматную задачу. Итак, попробуем сходить ферзем на f5, тогда…

– Я понимаю, что не должен отягощать капитана отношениями гардемаринов, – вдруг заговорил Толливер, – но…

– Что? – встрепенулся я. Воображаемая шахматная доска растворилась.

– После того разговора с вами я пытался воспитывать их должным образом… Поверьте, я старался изо всех сил, но у меня не получается. Назначьте первым гардемарином кого-нибудь другого.

– Нет.

– Насколько я понял из ваших отзывов о Фуэнтесе, он был хорошим юнгой.

– Отличным, – поправил я.

– Он постоянно язвит в адрес Росса, не обращая внимания на его старшинство. А Росс весь исходит злобой.

Они не хотят понимать то, чему я их пытаюсь научить. Им ничего не втолкуешь.

– Первый гардемарин должен уметь втолковывать, – Зачем он затеял этот разговор? Уж не думает ли он, что я начну объяснять ему, как надо воспитывать гардемаринов?