— Четыре — три — два — один!

Неожиданно произошли две вещи: величественное дерево заблистало тысячей огней, и кто-то стащил с Бриджит ее шляпу.

— Моя шляпа! — закричала она, хватаясь за голову.

Она обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть бегущего сквозь толпу парня. На нем была другая куртка, его каштановые волосы отросли, но она знала, что шляпу утащил ее брат. Бриджит крикнула:

— Дэнни! — Но он исчез. Люси подошла к ней и вернула шляпу. Бриджит была почти разочарована, получив ее обратно: она радовалась мысли, что шляпу забрал ее брат. Но внутри шляпы она увидела клочок белой бумаги. Люси его не заметила, и Бриджит решила подождать, пока останется одна. Сжимая в руке записку, она подняла глаза на дерево.

Все смотрели на ель. Огни на дереве были яркими, как звезды в Новой Шотландии. Ее брат все время был здесь, стоял и наблюдал. Бриджит чувствовала это, она знала, что он будет охранять дерево. Ей не терпелось пойти домой и рассказать все отцу. Она пыталась успокоиться и надеялась, что никто не заметил, что произошло.

— Па, — прошептала она, не осознавая своих слов.

Она подняла глаза, уверенная, что все глядят на блистающие огни, и увидела, что Кэтрин смотрит на нее. Глаза Кэтрин сияли, будто она стала свидетельницей того, как огни на ели превратились в звезды, будто она неожиданно ощутила дух Рождества.

— Слава Богу! — прошептала Бриджит, глядя Кэтрин в глаза.

— Слава Богу! — прошептала в ответ Кэтрин.

В субботу утром Кэтрин лежала в кровати, натянув до подбородка одеяло. Принесенный ветрами с Гудзона снег стучал в ее окно. Она думала о вчерашнем вечере, как Бриджит прошептала «Па», когда на дереве зажглись огни. Ей хотелось, чтобы отец был рядом… Она встала с постели, ощутив босыми ногами холод деревянного пола. Потом поднялась в мансарду, как делала ежедневно. Усевшись в кресло-качалку, она завернулась в шерстяной платок и стала смотреть в маленькое окошко. Наистово кружила метель, и она надеялась, что Дэнни где-нибудь в тепле.

Мысли о нем не давали ей покоя. Пытаясь ему помочь, она каким-то образом упустила из виду тот факт, что его семья очень по нему скучает. Он никогда не рассказывал ей, почему сбежал. Сначала она думала, что отец жестоко с ним обращался. Но когда она однажды спросила мальчика об этом, он покачал головой:

— Вовсе нет.

Вчера вечером она видела, как ловко он слился с толпой, она видела радость Бриджит, сжимавшей в руке его записку. Что он написал сестре? Кэтрин хотела бы это знать.

— Скажи, что мне делать, Брайан.

Она прислушалась, но не услышала ничего, кроме стука веток по стеклу и звона труб отопления. Брайан, такой добрый и умный, всегда знал, как помочь людям. Она хотела, чтобы он направил ее, указал ей наилучший выход. Помочь ли семье объединиться или продолжать помогать мальчику прятаться? Она не могла забыть, как светились глаза Бриджит, когда она сжимала записку Дэнни, как сверкали елочные огни, когда она прошептала:

— Слава Богу!

Кэтрин вспомнила ту ночь три года назад, когда умер Брайан. Она заботилась о нем во время его короткой страшной болезни, она любила его и ужасно боялась потерять.

— Не бойся, — сказал он в ту ночь, — мы не утратим друг друга.

— Что ты говоришь? Откуда ты знаешь? — спросила Кэтрин, парализованная страхом.

— Просто знаю, — ответил Брайан. Он лежал в кровати такой худой и бледный, но его глаза излучали тепло и, казалось, не принимали возможности смерти. Хотя его кожа пожелтела и туго обтягивала скулы, улыбка его оставалась лучезарной. Кэтрин села рядом.

— Скажи мне, откуда, — попросила Кэтрин, дотрагиваясь до него дрожащей рукой. Она хотела казаться сильной, но это ей не удавалось. Она должна была заботиться о Брайане, а ему пришлось ее успокаивать.

— Я не могу объяснить тебе этого, дорогая, — сказал Брайан угасающим голосом, — но я чувствую это всем сердцем. Я никогда не оставлю тебя.

— Как я найду тебя? Как я пойму, что ты рядом?

— Ты просто будешь знать.

— Но как? — Кэтрин запаниковала, увидев, как дрожат его веки.

В комнате повисло молчание. За окном пошел снег, прилипая к стеклу. Дыхание Брайана стало замедляться. Кэтрин заметила слезинку в уголке его глаза: они так мало были вместе, это несправедливо. Не отрываясь, они смотрели друг на друга, пытались навсегда запомнить этот момент.

— Жди меня перед Рождеством, — прошептал он. — Каждый год я буду посылать тебе привет. Я верю в доброту, Кэт. — А наше чувство так прекрасно, что оно не может умереть… Я отказываюсь в это верить. Не позволяй этому случиться. Сохрани нашу любовь. Продолжай помогать людям, как сможешь.

— А ты вернешься ко мне? Ты дашь мне знать, что ты здесь?

Брайан не ответил. Он вдруг сел прямо, и его глаза неожиданно стали яркими и чистыми. Кэтрин подумала, что он хочет встать с постели. Отпустив его руку, она начала опускать поручни кровати. Но когда она снова на него взглянула, Брайан уже был мертв.

И он никогда не возвращался.

Для Кэтрин это оказалось самым тяжелым. Она никогда уже не слышала его голоса, не видела его лица… Она вглядывалась в туман, мечтая увидеть привидение, она вслушивалась в завывание ветра, стремясь услышать его голос. Он обитал в ее сердце — вот и все. Она пришла в эту комнату, где, как они надеялись, должны были бы играть их дети. Она молилась, чтобы услышать его, увидеть его. Она умоляла Бога дать ей поговорить с ним. Но этого не произошло.

Все что ей оставалось — вспоминать последние слова Брайана и продолжать помогать людям… насколько это было в ее силах. Поэтому ей так хотелось помочь Дэнни, а теперь еще и Бриджит.

Снегопад усиливался, приглашая ее на улицу. Закрыв глаза, она послала Брайану поцелуй и побежала вниз одеваться.

— Па, — сказала Бриджит, надевая свою самую теплую одежду, ботинки и зеленую шляпу, которую ей вчера дала Лиз. — Из-за пурги сегодня никто не станет покупать елок.

— Это как раз лучшие дни для покупки дерева, — возразил Кристи, стоя на пронизывающем ветру. — Притащишь его домой, внесешь в комнату и проведешь уютный вечер, украшая его.

— Но, па, на деревьях уже не меньше четырех дюймов снега и будет еще больше! Все ньюйоркцы сидят по домам. Только представь себе, как весело и пусто будет сегодня на холме. Он будет целиком нашим!

— Знаю, дорогая. — Кристи посмотрел на нее. Она хотела, чтобы он пошел с ней кататься на санках.

Это началось вчера вечером, когда он в очередной раз вернулся с поисков. Бриджит еще не спала, сидела на кровати в зеленой шляпе, чуть не прыгая от счастья. Она рассказала ему, как замечательно провела время с новыми друзьями: чай, лепешки, норвежская ель, Кэтрин, держащая ее за руку, когда зажигались огни…

— Дерево ожило, па, — сказала она вчера, — действительно ожило. Огни казались звездами на ветках — тысячи маленьких созвездий. Я так радовалась, что оно снова ожило. И мне захотелось… — Она замолчала, прикусила губу и посмотрела в сторону.

Кристи знал, что это невозможно, но у нее был такой лукавый взгляд, как будто она врала.

— Это дерево, залитое огнями, навело меня на мысль, что можно пойти покататься на санках, па. В том месте, куда ты нас однажды водил, помнишь? Когда мы впервые приехали с тобой в Нью-Йорк? Я не знаю, где это было, но ты же помнишь, правда, па? Завтра мы должны пойти на тот холм!

— Бриджит, — он гладил ее по голове, как делала Мэри, и размышлял, с чего это она так загорелась, — иди спать, завтра поговорим.

Настало утро, они снова были у палатки с деревьями. Пошел такой сильный снег, что не было видно другой стороны Девятой авеню, а Бриджит опять принялась за свое.

— Это будет замечательно! — сказала она, пританцовывая вокруг него. — Холм покрыт толстым слоем белого снега — санки просто полетят.

Кристи осмотрелся. Бриджит была права: видимо, ньюйоркцы решили сидеть сегодня по домам. На улице никого, только работали снегоуборочные машины, проезжали машины с песком да желтые такси.