— Я ничего не слышала, — ответила Бриджит, глядя на экран.

— Это бродяги роются в мусоре. — Хозяйка возобновила разговор на больную тему. — Ищут пустые баки, чтобы вернуться. Я бы не возражала, если бы они не оставляли после себя такой беспорядок. — Тут она заметила, что телевизор включен. — Что это такое, юная леди? Разве вы не должны делать домашнее задание?

Бриджит не могла ответить, не осмеливалась обернуться. Если бы она это сделала, то миссис Квинн заметила бы ее красные, полные слез глаза. Разве миссис Квинн не знала, что Дэнни теперь тоже бродяга? Где он спит? Что он ест? Хранитель деревьев, мальчик, который любил наблюдать за бурями, должен был оставаться сильным и осторожным.

О Дэнни, молча взвыла Бриджит, продолжая рассматривать толпу на экране, и по ее щекам текли слезы.

Каждый четверг утром Кэтрин и Лиззи встречались в закусочной «Помешанный» на юго-западном углу Двадцать третьей стрит и Девятой авеню, чтобы позавтракать вместе. По пути туда Кэтрин проходила мимо продавца деревьев. Легкий снежок падал всю ночь, окутав Челси белым покрывалом.

Мужчина, не подозревавший о приближении Кэтрин, неподвижно стоял, держа в руках картонный стаканчик с кофе. Она видела, как поднимается пар, и представила, как стаканчик согревает его руки. Он смотрел на свои деревья, покрытые снегом: серебряные и белые кристаллики сверкали на утреннем солнце, как будто ели все еще росли на ферме в Новой Шотландии.

— Доброе утро. Вы когда-нибудь видели что-нибудь красивее? — спросил он, когда она подошла ближе.

— Доброе утро, — ответила она, ускоряя шаг.

— Может быть, сегодня на обратном пути вы купите елочку?! — крикнул он ей вслед.

К тому времени, как Кэтрин добралась до «Помешанного», Лиззи уже завезла Люси в школу и сидела в кабинке около окна, читая «Тайме». Поверх блестящего коричневого платья на ней был темно-зеленый атласный жилет. Зеленая шляпа в баварском стиле с маленьким красным цветком, прикрепленным к ленте из тафты, очень подходила к жилету. Кэтрин сняла свое черное пальто, шарф и перчатки и повесила их на стену.

— Расскажи мне о сообщении, которое ты оставила мне на автоответчике, — сказала Лиззи, как только Кэтрин села рядом. — О том, что случилось вчера, — об инциденте с рождественским хором.

Кэтрин почувствовала иронию в словах Лиззи, но проигнорировала ее и рассказала историю, которую она наблюдала накануне в вестибюле высотки, — о маленькой девочке, которая фальшивила:

— Надо было видеть ее лицо, такое бледное. Она так расстроилась, остальные дети продолжали петь, а она просто стояла там, пытаясь не заплакать. Мне хотелось свернуть шею их руководителю.

— Но ты этого не сделала?

— Нет.

— И ты не спасла девочку, не отвела ее в другой хор, где ее бы оценили?

— Нет.

— Ух, ты делаешь успехи! — ухмыльнулась Лиззи, пока официант принимал их заказ. Они заказали одно и то же: кофе, апельсиновый сок и поджаренные рогалики с маком и маслом.

— Это заставило меня подумать о Люси, — заметила Кэтрин.

— Люси просто проигнорировала бы ее и стала петь в два раза громче.

— И это заставило меня подумать о Брайане.

— Тебя все заставляет думать о Брайане, — мягко ответила Лиззи.

— Он бы не стоял просто так, понимаешь? Он никогда не терпел несправедливости. Даже в хоре. — Кэтрин закрыла глаза, чтобы представить лицо Брайана. Она увидела его ярко-зеленые глаза, темные волосы, квадратную челюсть, его костюм и галстук. Он оставил доходную адвокатскую практику ради образовательной адвокатской программы, потому что хотел помогать людям, а она влюбилась в него потому… потому, что он был Брайаном.

— Кэт, это надо прекратить.

Все из-за того, как руководитель хора указала на нее, — сказала Кэтрин. — Так резко и недоброжелательно, она заставила девочку заплакать. Какой смысл работать с детьми, помогать им светиться, петь, если ты не можешь делать это деликатно?

— Звучит так, как будто она потеряла дух Рождества, — сказала Лиззи.

Принесли завтрак, они начали есть. Кэтрин думала о словах Лиззи: дух Рождества. Когда-то и Кэтрин его ощущала, но за последние три года ее источник иссяк. Пока она жевала рогалик, ее взгляд упал на продавца рождественских деревьев за окном.

— Видела парня с елками? — спросила Кэтрин. — Он вернулся, вон он, прямо перед твоим магазином.

— Конечно, как я могла не заметить? А он ничего; я сижу в своем магазине, смотрю на него через окно и представляю его без куртки и без рубашки, как он рубит ели под палящим солнцем Новой Шотландии. Его мускулистые плечи напрягаются, когда он спиливает ветки. Весь потный…

— Прекрати.

Лиззи махнула рукой:

— Я одинока, мне можно.

На это у Кэтрин не было ответа. Лиззи только что порвала с человеком, которого долгое время любила. Он не захотел на ней жениться, воспитывать Люси, получить готовую семью, именно поэтому Кэтрин считала его глупым, тупым, в общем, жалким.

— Ну и что мне делать? Сидеть и притворяться, что я дерево с корой и иголками, а не женщина с гормонами, чувствами и желанием быть замеченной? Он обращает на тебя внимание, когда ты проходишь мимо?

— Продавец деревьев?

— Чье имя мы обе прекрасно знаем — Кристофер Бирн. Да, продавец деревьев.

— Наверное, он хочет продать мне елку.

Лиззи наклонила голову. В надетой набок, по моде, шляпке ее голова, казалось, сейчас упадет на плечо.

— Ты могла бы быть с ним подобрее.

— Это трудно. Достаточно вспомнить прошлогодний случай.

Лиззи покачала головой:

— Он пытался удержать своего сына, не хотел, чтобы сын стал нью-йоркским беспризорником. Ты никогда об этом не думала?

— Брайан бы вмешался и остановил драку, — сказала Кэтрин, и его имя вызвало в ней такую бурю эмоций, что ей пришлось замолчать, чтобы справиться с собой.

Лиззи подождала пару секунд и заговорила:

— Я помню, скоро третья годовщина смерти Брайана.

— Вчера я видела первые привидения.

— Они всегда появляются первого декабря, — сказала Лизи. — В то же время, что и рождественские деревья.

Кэтрин посмотрела в окно. Солнце поднялось над низкими зданиями, и снег на елях Кристофера Бирна начал таять. Наверное, поэтому она не любила его появление — оно напоминало ей о Брайане.

— Отец Кьюзак спрашивал о тебе вчера. — Лиззи отодвинула посуду. — Он сказал, что столовая в тебе нуждается.

Кэтрин скучала по тем временам, когда она бывала в большой столовой при церкви Святой Люси, помогала готовить и подавать еду, кормила бедных. Она и Брайан делали это вместе, каждое воскресенье с тех пор, как поженились девять лет назад. Потом, когда он покинул фирму «Слейд и Линден» и начал заниматься семейной программой, у него стало слишком много работы. Кэтрин поняла и уговорила Лиззи занять его место.

— Я прохожу мимо церкви Святой Люси и думаю о нашей свадьбе, — сказала Кэтрин. — Самый прекрасный день в жизни, полный любви, которая могла бы длиться вечно. Освященная отцом Кьюзаком и, как он сказал, Богом, Святой Люси и всеми ангелами и святыми. Я думаю о том дне и обо всех других счастливых днях, о крещении Люси, когда мы с Брайаном были ее крестными родителями… а потом я вспоминаю похороны Брайана.

— Я знаю, дорогая.

— Я больше никогда не переступлю порог этого места.

— Ладно.

— Сейчас, работая на мистера Рейнбека, я собираю образы ангелов, представленные в нью-йоркской архитектуре, — в статуях, на карнизах, в орнаментах, — и даже это сводит меня с ума. Где были ангелы, когда умер Брайан?

Лиззи не ответила. Она просто сидела и слушала. Кэтрин сморгнула слезы. Для нее это было трудное время года. Взглянув в окно, она увидела, как около деревьев остановился покупатель. Всем хотелось наряжать елки, петь рождественские песни, радоваться. Но возможно ли это, если с вашими близкими случаются страшные вещи? Кэтрин вытерла глаза и задумалась.