‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Ковалев кивнул и удалился. Мы с Риткой пошли к двери, но были остановлены капитаном.

— Кира Юрьевна, задержитесь, пожалуйста, на минуту.

Я вздрогнула и выпустила Риткину руку.

— Я подожду в коридоре, — сказала она, выходя и закрывая за собой дверь.

— У вас ко мне есть какие-то вопросы? — я разглядывала розочки на обоях позади Соболева с самым заинтересованным видом.

Капитан кивнул. С минуту помолчал и, наконец, заговорил:

— Я насчет вчерашнего…

— Давайте сделаем вид, будто не было ничего, — перебила я его.

Соболев взглянул на меня как-то растерянно, но промолчал.

— Извините, я должна отвезти Риту домой. До свидания, — невероятным усилием воли я заставила себя выйти из кабинета и даже не взглянула на капитана. За исполнение и артистизм я поставила бы себе пятерку, а вот за умение лгать — очевидный трояк.

В коридоре меня ждала подруга.

— Что он хотел?

— Ничего особенного, — отмахнулась я. — Поехали, тебе надо отдохнуть.

Ритка ничего не сказала, и мы покинули музей.

Уложив переволновавшуюся подругу спать, я пошла в прихожую и одеваясь, поняла, что мне совсем не хочется домой. Выйдя на улицу, я с удивлением отметила, что наступил вечер. День пролетел незаметно, хотя и был таким богатым на события. Я немного постояла, пиная снег ногами, после чего направилась прямиком в кафешку недалеко от Риткиного дома. В этом самом кафе мы как-то сидели с Соболевым. В тот вечер, когда я с ним разоткровенничалась и рассказала про свою неудачную большую любовь. Не знаю, почему меня понесло именно в это местечко, оправдывалась я тем, что оно просто удобно расположено. Войдя в уютный зал, я отметила, что сегодня здесь достаточно многолюдно. А в прошлый раз мы были совершенно одни.

— Вечер, люди отдыхают, — объяснила я сама себе, направляясь к стойке у окна.

Выбор места уже точно был не случайным-как раз тут мы и сидели в прошлый раз с капитаном. Но я махнула рукой, мол, какая разница, просто здесь открывается отличный вид на вечерний город. Я заказала себе чашку капучино, и помешивая сахар ложкой, стала смотреть, как мимо проезжают машины, как спешат куда-то нарядные дамы, идут с цветами в руках незнакомые мужчины. Я глянула на часы. И усмехнулась. Половина первого ночи, а я опять не сплю. Почему-то бессонница стала моей постоянной спутницей в последнее время. Не особо задумываясь над тем, хорошо это или плохо, я сделала глоток, втянув носом запах корицы-я его просто обожаю.

Атмосфера в кафе была очень милая. Люди негромко переговаривались, через полчаса после моего прихода яркие лампы погасили, остались только приглушенные абажурами из рисовой бумаги огни, да новогодние гирлянды вдоль окна. Я огляделась. Почти все были парами или маленькими компаниями. Только я одиноко торчала за стойкой, пялясь в окно. Я усмехнулась. Меня совсем не смущал этот факт. Только сделалось как-то грустно.

Тепло от кофе разливалось в желудке, а я раздумывала над всеми последними событиями. И ощущала усталость. Просто огромную. И физическую, и моральную. Словно я очень долго бегала, а теперь мне вдруг разрешили присесть. Дольше бегать сил не было, но и сидеть просто так я не могла. Вот и размышляла, а что же дальше?

Если все пройдет хорошо, и капитану Соболеву удастся допросить Ольгу и поймать вора, то все закончится. Придет конец сумасшедшим денькам в музее, бесконечным гаданиям, кто же мог украсть мумию, надоевшей бессоннице. Хотя, я вынуждена была признаться самой себе, что эти события стали самыми яркими впечатлениями за последние два года. Я жила словно в скорлупе, пока не появилась Ритка со своей просьбой. Да уж, посмотрела на кости, нечего сказать.

Я снова улыбнулась. Все это пройдет, и начнутся серые будни, которые будут тянуться бесконечно долго, дни станут сменять друг друга, город будет то зеленым весной, то слякотный осенью, то цветущий и жаркий летом. А какие перемены ждут меня? Ответа у меня не находилось. Впрочем, в последнее время я редко думала о будущем. Обычно я существовала по принципу «День прожил, и радуйся». Но теперь задумалась. Моя больная фантазия могла бы нарисовать мне красивую историю моей жизни, и людей рядом со мной, которых в реальности не было. Но я понимала, что это всего лишь фантазии. Я ощущала какой-то бесконечный вакуум и пустоту. Безумно хотелось, чтобы рядом был кто-то, с кем я могла бы разделить все, что у меня было.

Черт возьми, призналась я самой себе, такой человек есть. Но он не мой, и никогда моим не будет. Да, наверное, это звучало слишком пессимистично, но именно так я и думала. Я понимала, что все это сложно, что, когда замешаны чувства, тут вообще черт ногу сломит, но в позитивном ключе мои мысли не двигались. Возможно, влиял негативный предыдущий опыт, а может быть, я просто до сих пор сомневалась, что действительно что-то чувствую. Что я снова как бы возрождаюсь к жизни, испытывая эмоции. Но они же меня и убивают.

— Ты просто пафосная идиотка, — буркнула я себе под нос.

Но самобичевание не прекратила. Я не знала, почему именно Соболев. Я не находила в нем ничего особенного. И все же он был именно таким. Но я никогда не решилась бы сказать ему этого в лицо. Даже несмотря на нашу вчерашнюю близость. Слишком много всего намешано, чтобы можно было за раз взять и распутать клубок под названием моя душа. Да и кому интересен весь этот бред. Только мне самой, хотя и я уже готова была выть от собственных мыслей. Я боялась. Я ужасно боялась того, что мои чувства снова затмят мой рассудок, что я опять сойду с ума, но не буду понята и принята тем, в ком так нуждаюсь. И тогда произойдет большой взрыв. Я знала это наверняка. Второй раз я такого точно не переживу.

Я кивнула себе в знак согласия и вновь взглянула на ночной город. Он был тих и прекрасен. Раньше я пропускала эту красоту через себя, и радостная шла домой. В свое одиночество, в котором было так комфортно. И мне вовсе никто не был нужен. Но теперь что-то было не так. Красота осталась, но изменилось мое восприятие. Как с этим бороться, а главное, жить дальше, я не представляла. И для улучшения фантазии решительно подозвала официантку и заказала рюмку водки. Залпом выпив и закусив лимоном, я заставила себя улыбнуться. Мир сразу заиграл новыми красками.

Через день Синицкую выписали из больницы. Ей вовремя промыли желудок, прокапали витаминную капельницу, она проспала почти сутки. После чего ее сразу отвезли в отделение. Но нас на допрос к Ольге не пустили. Соболев опасался, что Рита не выдержит и вцепиться той в волосы. Впрочем, зная характер своей подруги, я была с ним солидарна. Так что мы были вынуждены сидеть в машине, пока капитан и его команда общались с женой Бориса Иваныча. Его самого, кстати, отпустили под подписку о невыезде, но тот и не собирался никуда уезжать. Радовался свободе и на работу летел, как на крыльях. Даже забыл, что хотел уйти на пенсию. А вот узнав о поступке Ольги, был вне себя от злости. Приезжал к Рите и честно просил прощение. И за себя, и за свою жену. Я тогда была у нее дома и слышала их разговор. И даже тихонечко выглядывала из-за угла, стараясь быть незаметной.

— Марго, я прошу тебя прости Ольгу и забери свою бумагу. Ведь она не хотела тебе зла. — молил Борис Иваныч, глядя на мою подругу с большой надеждой.

— Не хотела? Да она мне в чай специально насыпала какой-то дряни, это называется не хотела? — возмутилась Ритка, стоя в дверях со сложенными на груди руками и не пуская бывшего супруга даже на порог.

— Она всю жизнь хотела быть первой, но знала, что я всегда любил только тебя. — тихо сказал Синицкий, чем, признаться, меня порядком удивил.

Ритка, однако, не впечатлилась.

— Не сработает. Все, Боря, в этот раз у тебя не получится промыть мне мозги. Я уже не та дурочка, что бегала за тобой. Я выросла. И кое-что понимаю в этой жизни.