Млад Балдак, сын Борисьевич, перекрестился, на все стороны поклонился и возговорил громким голосом: «Гой еси, турецкий салтан! Не прикажи казнить, прикажи слово вымолвить». — «Говори, что такое?» — «Есть у меня батюшкино подареньице, матушкино благословение — игральный рожок. Прикажи мне при последнем времени поиграть в него: себя потешить и вас повеселить». — «Играй, играй при последнем времени!» Млад Балдак заиграл веселую — у всех разум помутился; загляделись на него, заслушались, позабыли — зачем приехали; у салтана язык не шевелится. Услыхали рожок двадцать девять молодцев, зашли с задних рядов и давай вострыми саблями народ сечь. Млад Балдак до тех пор играл, пока мо?лодцы, его товарищи, не посекли весь народ, пока не дошли они до самой виселицы.

Тут млад Балдак, сын Борисьевич, покинул играть и молвил салтану турецкому последнее слово: «Не ты ли дурак! Обернись-ка, назад погляди: мои гуси твою пшеницу клюют!» Салтан турецкий обернулся — весь народ побит, на земле лежит; только и осталось их трое при виселице: сам салтан с дочерью да любимый паша. Млад Балдак приказал своим мо?лодцам повесить салтана в петлю шелковую, любимого его пашу в пеньковую, а меньшую дочь в лычаную. Тем дело свое покончили и отправились во славный город Киев к самому царю Владимиру.

Василиса Поповна

№316 [472]

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Василий-поп. У него была дочь Василиса Васильевна. Одевалась она в мужское платье, ездила верхом на лошади, стреляла из ружья и все делала совсем не по-девичьи, так что очень немногие знали, что она — девушка, а думали, что она — мужчина, и звали ее Василием Васильевичем; а больше потому, что Василиса Васильевна была охоча до водки; а это, знашь, девушкам совсем не к лицу. Вот единова царь Бархат (так звали царя той стороны) поехал поохотиться за дичинкой, и ему навстречу попалась Василиса Васильевна. Ехала она верхом в мужской одежде тоже за охотой. Царь Бархат, увидав ее, спрашивает у своих слуг: «Кто это такой молодой человек?» Один слуга ему и отвечает: «Это ведь, царь, не мужчина, а девушка; мне доведомо известно, что это дочь попа Василия и что зовут ее Василисой Васильевной».

Лишь только царь Бархат воротился до двора, тотчас написал к попу Василию грамотку, чтобы он своего сына Василия Васильевича отпустил к нему в гости отведать царского стола. А между тем сам пошел к бабушке-задворенке-ягинишне и давай ее выпытывать, как бы узнать, что Василий Васильевич точно девушка. Бабушка-задворенка-ягинишна и говорит ему: «Ты по праву-то руку в палате своей повесь пяла[473], а по леву-то руку ружья; если она точно Василиса Васильевна, то, когда взойдет в палату, прежде всего хватится за пяла, а если — Василий Васильевич, то за оружия». Царь Бархат послушался бабушку-задворенку-ягинишну и велел своим слугам поставить в палату пяла и развесить ружья.

Как только грамотка царская дошла до отца Василия и он показал ее своей дочери, тотчас Василиса Васильевна пошла на конюший двор, оседлала для себя коня сивого, коня сивого-сивогривого, и прямо бух к царю Бархату на двор. Царь Бархат ее встречает; она по-учтивому богу молится, по-писаному крест кладет, на все четыре сторонушки поклон отдает, с царем Бархатом ласково здоровается и входит с ним в царские палаты. Сели вместе за стол и давай пить питья пьяные и есть яствы сахарные. После обеда Василиса Васильевна стала с царем Бархатом по палатам разгуливаться и как только увидала пяла, то и учала царя Бархата осуждать: «Что то, — говорит, — такое у тебя, царь Бархат, за дрянь? У моего батюшки этакого девичья шелепетья и видом не видать и слыхом не слыхать, а у царя Бархата девичье шелепетье в палатах ви?сится!» Потом она с царем Бархатом по-учтивому распростилась и поехала домой. Царь не мог изведать, что она точно девушка.

Этак дня через два, не больше, царь Бархат посылает опять к попу Василию грамотку и просит его отпустить к нему своего сына Василия Васильевича. Тотчас, как только Василиса Васильевна услыхала об этом, пошла на конюший двор, оседлала для себя коня сивого, коня сивого-сивогривого, и пахнула[474] прямо к царю Бархату на двор. Царь Бархат ее встречает. Она с ним ласково здоровается, по-учтивому богу молится, по-писаному крест кладет, на все четыре сторонушки поклон отдает. Царь Бархат по наказу бабушки-задворенки-ягинишны велел к ужину сварить кашу и начинить ее жемчугом; вишь, бабушка-то сказала ему, что если она точно Василиса Васильевна, то жемчуг будет в горсточку класть, а если Василий Васильевич, то под стол кидать.

Вот подошло время и ужинать. Сел царь за стол, а Василису Васильевну посадил по праву руку, и стали они пить питья пьяные и есть яствы сахарные. После всего подали кашу, и как только Василиса Васильевна ее хлебнула и попалась ей жемчужина, она швырк ее под стол вместе с кашею и учала царя Бархата осуждать. «Что это, — говорит, — за дрянь такая в каше накладена? У моего батюшки этакого девичья шелепетья и видом не видать и слыхом не слыхать, а у царя Бархата девичье шелепетье в кушанье кладут!» Потом она с царем Бархатом по-учтивому распростилась и поехала домой. Царь опять не мог изведать, что она точно девушка; а ведь это больно ему хотелось.

Дня через два царь Бархат по наказу бабушки-задворенки-ягинишны велел истопить баню; вишь, бабушка-то сказала ему, что если она точно Василиса Васильевна, то в баню вместе с царем не пойдет. Истопили баню.

Опять царь Бархат пишет к попу Василию грамотку, чтобы он своего сына Василия Васильевича в гости к нему отпустил. Как только Василиса Васильевна узнала об этом, тотчас пошла на конюший двор, оседлала своего коня сивого, коня сивого-сивогривого, и прямо бухнула к царю Бархату на двор. Царь ее встречает на парадном крылечке. Она с ним ласково здоровается и входит по бархатному коврику в палаты; взошед в оные, по-учтивому богу помолилась, по-писаному перекрестилась, на все четыре сторонушки низехонько поклонилась; села с царем Бархатом за стол и стала с ним пить питья пьяные и есть яствы сахарные.

После обеда царь и говорит: «Не в угоду ли, Василий Васильевич, со мной в баньку сходить?» — «Извольте, ваше царское величество, — отвечает Василиса Васильевна, — я давным-давно в бане не бывал и больно охоч париться». Вот они и пошли вместе в баню. Поко?лесь царь Бархат разоблакался в передбанке, она в ту пору успела искупаться, да и была такова. Царь не мог и в бане ее захватить. Василиса Васильевна, вышед из бани, писала меж тем к царю писульку и велела слугам отдать ему, когда он сам выйдет из бани. А в этой писульке было написано: «Ах ты ворона, ворона, царь Бархат! Не умела ты, ворона, сокола в саду соймать! А я ведь не Василий Васильевич, а Василиса Васильевна». Вот наш царь Бархат и остался на бобах: вишь, какая Василиса-то Васильевна была мудрая, да и лепообразная!

вернуться

472

Записано в Екатеринбургской губ. смотрителем Ирбитского уездного училища Н. Тихоновым.

AT 884 B* (Василиса-поповна). В AT учтены исключительно русские сказки. Русских вариантов — 12, украинских — 1. Афанасьев в примечаниях указал на сходство эпизода переодевания Василисы в мужское платье с эпизодом переодевания жены в былине «Ставр Годинович», но былине в гораздо большей мере соответствуют сказки о жене, выручившей мужа (AT 888, см. текст № 338). Испытания пола, которым подвергает царь Бархат Василису по совету бабушки-задворенки, напоминают апокрифы о царе Соломоне и царице Савской, известные еще в Киевской Руси. Письмо Василисы царю Бархату текстуально совпадает с традиционным текстом письма казака Платова одураченному им французскому царю (королю) в исторической песне о Платове.

К словам «царь Бархат и остался на бобах» (с. 377) Афанасьевым дана сноска: «В рукописи Тихонова: и остался на бобах — на голубых щеках».

вернуться

473

Пяльцы.

вернуться

474

Прискакала (Ред.).