Гусли-самогуды
№238 [211]
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мужик, а у этого мужика был сын. Мужика звали Алексеем, а сына Ванькою. Вот приходит лето. Алексей вспахал землю и посеял репу. И такая-то хорошая уродилась репа, да большая, да крупная, что и господи! Рад мужик, каждое утро ходит на поле, любуется репкою да бога благодарит. Один раз приметил он, что кто-то ворует у него репу, и начал караулить; караулил-караулил — нет никого! Посылает он Ваньку: «Поди ты, присмотри за репою».
Приходит Ванька в поле, смотрит — а какой-то мальчик репу роет, наклал два мешка, да такие большие, что и ну: взвалил их, сердешный, на спину, насилу тащит — ноги так и подгибаются, инда спина хрустит! Вот мальчик тащил-тащил, невмоготу, вишь, стало, бросил мешки наземь, глядь — а перед ним стоит Ванька. «Сделай милость, добрый человек, пособи мне дотащить мешки до дому; дедушка подарит тебя, пожалует». А Ванька как увидал мальчика, так и с места не тронется, вытаращил на него глаза да все и смотрит, пристально смотрит; после очнулся и говорит ему: «Ништо, хорошо!» Взвалил Ванька на плеча два мешка с репою и понес за мальчиком, а мальчик впереди бежит, припрыгивает и говорит: «Меня дедушка кажный день посылает за репою. Коли ты будешь носить ему, он даст тебе много серебра и золота; только ты не бери, а проси гусли-самогуды».
Вот, ладно, пришли они в избу; в углу сидит седой старик с рогами. Ванька поклонился. Старик дает ему комок золота за работу; у Ваньки глаза разгорелись, а мальчик шепчет: «Не бери!» — «Не надо, — бает Ванька, — дай мне гусли-самогуды, и вся репа твоя». Как сказал он про гусли-самогуды, у старика глаза на вершок выкатились, рот до ушей раскрылся, а рога так на лбу и запрядали. Ваньку страх взял; а мальчик и говорит: «Подари, дедушка!» — «Многого хошь! Ну, да так и быть: бери себе гусли, только отдай мне то, что тебе дома всего дороже». Ванька думает: домишко наш чуть в землю не врос; чему там быть дорогому! «Согласен!» — говорит; взял гусли-самогуды и пошел домой. Приходит, а отец его мертвый на пороге сидит. Погоревал, поплакал, похоронил отца и пошел искать счастья.
Добрался до одного большого города, где жил да был великий государь. Супротив дворца было поле, на том поле свиньи паслись. Ванька подошел к пастуху, купил у него свиней и начал пасти. Как только заиграет он в гусли-самогуды, сейчас все стадо и запляшет! Вот однажды царя дома не случилося, царевна подсела к окошечку, глядит — Ванька сидит на пенечке да играет в гусли-самогуды, а перед ним свиньи пляшут. Посылает царевна свою девушку, просит у пастуха продать ей хоть одну свинку. Ванька говорит: «Пусть сама придет!» Приходит царевна: «Пастух, пастух! Продай мне свинку». — «У меня свинки не продажные, а заветные». — «А какой завет?» — «Да коли угодно, царевна, свинку получить, так покажи мне свое бело тело до колен». Царевна подумала-подумала, поглядела на все на четыре стороны — никого нет, приподняла до колен платье, а у ней на правой ноге небольшое родимое пятнышко. Отдал пастух свинку, царевна велела привести ее во дворец, собрала музыкантов и заставила играть. Хочется посмотреть, как будет свинка выплясывать; а свинка только по углам прячется, визжит да хрюкает...
Приехал царь и вздумал отдавать свою дочь замуж. Созывает он всех бояр, и вельмож, и купцов, и крестьян; съезжаются к нему из чужих земель короли и королевичи и всякие люди. «Кто узнает, — говорит царь, — на моей дочке приметы — за того и замуж отдам». Никто не мог разузнать: как ни старались, как ни добивались, ничего не проведали. Вот напоследях вызвался Ванька: я-де узнаю, и сказал, что у царевны на правой ноге есть небольшое родимое пятнышко. «Угадал!» — говорит царь, взял — повенчал его на своей дочери и задал пир на целый мир. Сделался Ванька царским зятем и зажил припеваючи.
Царевна, разрешающая загадки
№239 [212]
Жил-был старик; у него было три сына, третий-от Иван-дурак. Какой-то был тогда царь — это давно уж было; у него была дочь. Она и говорит отцу: «Позволь мне, батюшка, отгадывать загадки; если у кого отгадаю загадки, тому чтобы голову ссекли, а не отгадаю, за того пойду замуж». Тотчас сделали клич; многие являлись, всех казнили: царевна отгадывала загадки. Иван-дурак говорит отцу: «Благословляй, батюшка! Я пойду к царю загадывать загадки!» — «Куда ты, дурак! И лучше-то тебя, да казнят!» — «Благословишь — пойду, и не благословишь — пойду!» Отец благословил. Иван-дурак поехал, видит: на дороге хлеб, в хлебе лошадь; он выгнал ее кнутиком, чтоб не отаптывала, и говорит: «Вот загадка есть!» Едет дальше, видит змею, взял ее заколол копьем и думает: «Вот другая загадка!»
Приезжает к царю; его приняли и велят загадывать загадки. Он говорит: «Ехал я к вам, вижу на дороге добро, в добре-то добро же, я взял добро-то да добром из добра и выгнал; добро от добра и из добра убежало». Царевна хватила книжку, смотрит: нету этой загадки; не знает разгадать и говорит отцу: «Батюшка! У меня сегодня головушка болит, мысли помешались; я завтра разгадаю». Отложили до завтра. Ивану-дураку отвели комнату. Он вечером сидит, покуривает трубочку; а царевна выбрала верную горнишну, посылает ее к Ивану-дураку: «Поди, — говорит, — спроси у него, что? это за загадка; сули ему злата и серебра, чего угодно».
Горнишна приходит, стучится; Иван-дурак отпер двери, она вошла и спрашивает загадку, сулит горы золота и серебра. Иван-дурак и говорит: «На что мне деньги! У меня своих много. Пусть царевна простоит всю ночь не спавши в моей горнице, дак скажу загадку». Царевна услышала это, согласилась, стояла всю ночь — не спала. Иван-дурак утром сказал загадку, что выгнал из хлеба лошадь. И царевна разгадала.
Иван-дурак стал другую загадывать: «Ехал я к вам, на дороге вижу зло, взял его да злом и ударил, зло от зла и умерло». Царевна опять схватила книжку, не может разгадать загадку и отпросилась до утра. Вечером посылает горнишну узнать у Ивана-дурака загадку: «Сули, — говорит, — ему денег!» — «На что мне деньги! У меня своих много, — отвечает Иван-дурак, — пусть царевна простоит ночь не спавши, тогда скажу загадку». Царевна согласилась, не спала ночь и загадку разгадала.
Третью загадку Иван-дурак так не стал загадывать, а велел собрать всех сенаторов и загадал, как царевна не умела отгадывать те загадки и посылала к нему горнишну подкупать на деньги. Царевна не могла догадаться и этой загадки; опять к нему спрашивать — сулила серебра и золота сколько угодно и хотела отправить домой на прогоне. Не тут-то было! Опять простояла ночь не спавши; он как сказал ей, о чем загадка, — ей разгадывать-то нельзя; о ней, значит, узнают, как и те загадки она выпытывала у Ивана-дурака. И ответила царевна: «Не знаю». Вот веселым пирком, да и за свадебку: Иван-дурак женился на ней; стали жить да быть, и теперь живут.
211
Записано в Пермской губ. Конец этой сказки и некоторые детали, неудобные для печати, опущены Афанасьевым.
AT 850 (Приметы царевны). Ареал устного бытования сюжета ограничен Европой и Америкой. Русских вариантов — 18, украинских — 7, белорусских — 1. Подобные сказки имеются в Башкирском материале (Башк. творч., IV, № 43). В научной литературе высказывалось мнение, что сюжет новеллистической в своей жанровой сущности сказки о приметах царевны сложился в средневековой Западной Европе под влиянием близкой сказки о неразгаданных загадках (AT 851 — см. следующий текст). Старейшая опубликованная сказка типа 850 — «Пентамерон» Базиле (III, № 5). Мировую известность получила относящаяся к этому сюжетному типу сказка Г. Х. Андерсена «Свинопас». Первая русская публикация народной сказки — в сборнике Афанасьева (ее вариант из «Русских заветных сказок» см. т. III, № 26, дополнение II). Исследования: Kohler R. Kleinere Schriften zur Marchenforschung. Weimar, 1898, I, S. 428—429, 464. Вступительная часть этой сказки вариантов не имеет. В других вариантах царевна троекратно показывает приметы на своем теле: сначала до колен, а затем до пояса и, наконец, еще выше, и каждый раз получает за это желаемую ею диковинку. В печатном тексте Афанасьева два последних эпизода опущены (после слов «визжит да хрюкает» следует многоточие). Соответственно несколько сокращена финальная сцена угадывания пастухом трех примет на теле царевны в присутствии царя и всех бояр, вельмож и купцов, и крестьян.
После слов «Пусть сама придет!» (с. 206) Афанасьев привел вариант сказки: «Был крестьянин, у него было три сына: два — умных, третий — Иванушка-дурак. Жили они ни богато, ни бедно, на среднюю руку. Вздумалось как-то этому крестьянину засеять свою десятину горохом. На его счастье горох уродился на диво! Все бы хорошо, да то беда; кто-то стал в поле ходить да горох поедать. Отец посылает старшего сына караул держать; он день продремал, ночь проспал — никого не видал; вернулся домой и говорит: «Сегодня, батюшка, вор не бывал». Середний брат тоже караулил попусту; дошел черед до Иванушки. Во всю ночь он глаз не смыкал и на ранней зоре завидел вора; подкрался к нему, хвать — ан то козел! «Ба! Дак это ты наш горох поедаешь? Постой же, голубчик, я тебя проучу, сейчас в суд представлю!» Козел рвался, метался — нет, не может вырваться; Иванушка был детина могутный, крепко скрутил его и потащил в деревню. Видит козел — дело-то плохо, пуще всего суда испугался! И стал проситься: «Пусти, Иванушка! Я тебе выкуп дам». — «Давай!» Козел привел Иванушку в свой дом, угостил его, употчевал и подарил ему дудочку; дудочка была не простая; всяк, кто только заслышит ее, так плясать и пуститься! Пошел Иванушка домой, смотрит — свиное стадо в поле пасется. «Дай попробую дудочку!» Заиграл, и вдруг все стадо пошло плясать, и так, и сяк, и вприсядку, и на все манеры! На ту пору ехал мимо барин — не то пан польский, не то хан поморский, вместе с дочкою; увидал, что свиньи вприсядку пошли, остановил коляску и сам вылез и дочь высадил — да вдруг как почнет выплясывать; дочь не выдержала да за ним; кучера, лакеи, даже лошади — все в пляс ударились, и до тех пор плясали, пока Иванушка в дудочку играл. Захотелось барышне купить эту дудочку; на другой же день собралась она и пошла к дураку в поле. «Продай дудочку». — «Не продажная, а заветная...»
212
Записано в Шадринском уезде Пермской губ. А. Н. Зыряновым. Рукопись — в архиве ВГО (р. XXIX, оп. 1, № 32 а, лл. 8 об. — 10; 1850). Печатный текст Афанасьева соответствует тексту записи, если не считать замены форм «у него, у кого» формами «у нево, у ково» (см. комм. ко II т. сказок Афанасьева изд. 1938 г., с. 621) и пропущенной после слов «голову ссекли» (с. 207) фразы «а не отгадаю, за того пойду замуж», которая восстанавливается по рукописи Зырянова.
AT 851 (Неразгаданные загадки). В AT наряду с многочисленными вариантами на европейских языках, записанными в Европе и Америке, учтены довольно редкие записи, сделанные в Африке и Азии (турецкий, индийский и индонезийский варианты) Русских вариантов — 14, украинских — 16, белорусских — 1. Сказки данного типа генетически связаны с ранее сформировавшимися новеллистическими сказками типа 851 A — «Турандот» («Женихи, не сумевшие отгадать загадки царевны, будут обезглавлены»: см. Башк. творч., IV, № 47, 48), их международное распространение имеет отношение к поэме Низами «Семь красавиц» (повесть четвертая, 1197 г.) и к сказке персидского сборника «Тысяча и один день» (1675), переведенного на французский язык и изданного в Париже в 1710 г. На основе персидской сказки К. Гоцци создал пьесу «Принцесса Турандот» (1762), которую обработал на немецком языке Ф. Шиллер (1802). К сюжетному типу 851 относится в значительной мере сказка Г. Х. Андерсена «Дорожный товарищ» (1835). Отгадывание царских загадок под угрозой казни известно в русской «Повести о купце Дмитрии Басарге и его сыне Борзомысле» (нач. XVI в.; позднейшие ее списки XVIII—XIX вв.). Первая русская сказка о неразгаданных царевной загадках опубликована в 1789 г. в лубочном сборнике (Прогулки.., с. 2—24). В данной сказке Иван-дурак загадывает загадки, характерные для русских вариантов сюжетного типа 851. Нередко загадки имеют эротический смысл.
К концу сказки Афанасьевым дана следующая сноска: «Вместо приведенных в сказке загадок в одном из вариантов встречаем следующую: Поехал Иван купеческий сын свататься за царевну и взял с собой дядьку. Пристигла их темная ночь на пути на дороге, у большого озера; остановились тут ночевать, слезли с коней и хотели было ложиться на голой земле. Только начало озеро волноваться, и поняло водой весь берег; как им быть? Они долго не думая вскочили на коней и проспали всю ночь; купеческий сын на кобыле, а дядька на мерине. Поутру, проснувшись, умылись озерною пенью и утерлись лошадиными хвостами; а как приехали к царевне, Иван купеческий сын загадал ей такую загадку: «Ночевали мы ни на земле, ни на телеге; поутру вставали, умывались ни водою, ни божьей росою, а утирались нетканым, непряденым».
