Другой мужчина мог бы оттолкнуть ее. Гэвин остался сидеть на своем троне, увенчанный своей особой жестокостью.

— Это в высшей степени неприлично.

Вэл насмешливо вскинула голову.

— Ты правда не хочешь, чтобы я прикасалась к тебе? Или тебе просто неинтересно, когда этого хочу я?

— Не думаю, что ты захочешь играть в эту игру со мной. Тебе не выиграть.

— О, нет?

Он наклонился.

— Нет.

Она одарила его злобной улыбкой, и скользнула рукой в его штаны. Его зрачки сузились до маленьких точек, когда он издал непроизвольный звук, похожий на нечто среднее между рычанием и стоном.

Он был горячим и твердым на ощупь. Она чувствовала, как вены пульсируют в такт его сердцебиению. Вэл провела большим пальцем по влажному кончику и сжала, смеясь ему в ухо:

— Ты чертов лжец.

— Я предупреждаю тебя, что последуют суровые наказания, если ты не прекратишь это отвратительное представление.

— Что ты собираешься со мной сделать? — Она крепче сжала его пенис, просто чтобы увидеть, как он вздрогнул, и почувствовала прилив тепла, когда он неловко заерзал под ней. Легкая заминка появилась в его дыхании.

«Да, — подумала она, — посмотрим, как тебе это понравится».

— Мои оценки… дерьмо. Моя семья... думает, что я сумасшедшая. У меня нет... друзей. Никакой поддержки. Никакого достоинства. — Она подчеркивала каждый слово еще одним сжатием. — О, и какой-то псих хочет меня убить. Помимо тебя, я имею в виду.

У меня ничего нет, абсолютно ничего. Я провожу большую часть своей жизни, желая умереть. Так скажи мне, Гэвин, что ты собираешься использовать против меня? Что у тебя осталось? Твое тело? Что ж, похоже, я опередила тебя.

      Его дыхание стало тяжелым.

— У тебя есть пять секунд.

Она быстро и плавно дернула член, от чего его бедра выгнулись.

— Две секунды, — прорычал он.

— Пошел ты.

— Очень хорошо. — Он поднялся на ноги, потянув ее за собой. Вэл споткнулась, и ей пришлось ухватиться за него, чтобы не упасть. Гэвин прижал свои губы к ее губам, и она поморщилась, когда его зубы больно впились в ее жестокую улыбку. — Мы сыграем по-твоему.

— Я ухожу.

— Нет. — Он впился пальцами в ее бока. — Ты закончишь то, что начала.

Вэл попыталась отстраниться.

— Прикоснись ко мне, и я убью тебя.

— Попробуй. — Он развернул ее, прижимая к своему телу. — Уже полночь. — Гэвин дернул за ленту на ее лифе, разорвал ее и вытащил две части из шнурков. Погладил ее по центру ребер, аккуратно проскользнув в нижнее белье. — Третьего дня. — Вэл попыталась отступить, но идти было некуда, и он наполовину подвел, наполовину толкнул ее на матрас. — Ты моя.

Она не могла оторваться от его рта, чтобы запротестовать или закричать. Они вдвоем упали на простыни, сплетаясь конечностями. Он задрал подол ее ночной рубашки до бедер. Пальцы, теперь уже за пределами ее трусиков, но от этого не менее наглыми, он зацепился за пояс и потянул. Вэл поморщилась, а затем вскрикнула, когда швы с треском разорвались, больно ударив ее по бедру.

Он скользнул рукой под ее ночную рубашку. Она вздрогнула, когда он исследовал нежный ландшафт, в который превратилось ее тело.

— Ты действительно думала покорить меня? Чтобы убить?

Вэл издала низкий, беспомощный звук.

— Ты думала, что у тебя все получится?

— Катись в ад.

— О, да. Мы это сделаем. Твой ад. Окутанный наслаждением, переплетенный с болью, шипами и розами, истекающий кровью. Как только цветок сорван, он сразу же начинает умирать. — Его губы изогнулись в грешной улыбке, пронизанной кипящим гневом. — Очень подходит?

Она плюнула ему в глаза.

— Конечно, все это требует послушания, которое нужно культивировать, как тепличный цветок. — Он перевернул ее на спину. Одной рукой обхватил ее грудь, выкручивая и пощипывая сосок в такт каждому болезненному толчку. — Точные измерения, которые будут отмерены по мере необходимости, означающие разницу между жизнью, — он использовал свои ногти, и она хрипло вскрикнула, — и смертью. Ты все еще думаешь, что можешь убить меня?

— Да.

Его живот прижался к ее животу, когда он скользнул глубже, вены на его руках выступили ярче. Его волосы стали влажными и прилипли ко лбу локонами, которых не было, когда они были сухими.

— Правда?

Он рассмеялся — его самообладание восстановилось в тот момент, когда он взял ее, — и ее тело было не более чем пещерой, отражающей его веселье. В этот момент она поняла, каково это — быть его.

Безмолвное существо, запертое в стекле, прекрасное, но не обладающее свободой воли.

Оно будет сражаться, но только потому, что борьба необходима. После того, как будут потрачены поверхностные усилия, оно рухнет в поражении, раскрывшись, как цветок.

Это было то, чего он хотел.

В глубине души она всегда это знала, так же как знала, что у нее будут синяки и болезненные ощущения, которые не утихнут еще несколько дней.

Его стремление ею обладать было ужасающим и, казалось, не знало периода невосприимчивости.

Он был дарвиновским кошмаром. Выживание наиболее приспособленных. Идеальный Шторм Природы.

«Я убью его», — в очередной раз подумала она. И если бы божественное существо явилось, чтобы вручить ей оружие, она бы им воспользовалась.

Вэл ненавидела, что эти серийные свидания на одну ночь начинали казаться рутиной, но так оно и было.

Она снова переоделась в черную юбку и золотистый кружевной топ. В ванной, как и раньше. В тот день, когда она разрешила ему взглянуть на нее, она признала, что принадлежит ему.

Гэвин застегивал пуговицы на рубашке, когда она открыла дверь. Взглянул в ее сторону, когда услышал скрип петель. Он выглядел таким обычным — и смертоносным одновременно.

Может быть, это ее мозг снабдил его этими смертоносными качествами, заполнив, как книжку-раскраску. Предвзятость утверждения. От общего к частному.

— Ты не должна так на меня смотреть, — мягко сказал он, поправляя манжеты.

Он был прав, только не так, как он думал.

— Столько порока в твоем взгляде. — Он обошел ее сзади и завязал узел ее топа, целуя кожу под бантом, прежде чем позволить ему упасть на место, вызвав каскад ощущений у нее по спине. — Хорошо, что у меня так много самообладания.

Она резко обернулась.

— У тебя нет самоконтроля.

— Тем больше причин не искушать меня. — Он обхватил ее запястье, поглаживая пульсирующую вену.

Не ласково. Собственнически.

Она знала это, и знание не беспокоило ее так сильно, как должно было бы.

Она больше не владела собой, и казалось вполне логичным, что кто-то другой будет ею владеть.

Так что это безумие.

Это все равно что надеть шелковое одеяние.

Гэвин полез в карман джинсов и достал связку ключей. Он играл с ними, вертел их на пальце, как ребенок или кошка, издавая звенящий звук, который действовал ей на измотанные нервы.

Ей было трудно назвать то, что произошло между ними, «сексом». Это было по-звериному, грубо и часто болезненно, лишено привязанности. Иногда появлялось удовольствие, но ужасно извращенное. Удовольствие, от которого Вэл хотелось часами тереться стальной губкой, сдирая кожу, пока она не доберется до того мерзкого места внутри себя, которое возбуждала такая ужасная порочность.

«Траханье, — подумала Вэл. — Или, может быть, спаривание. Спаривание имело почти механический звук, скользкий, грязный, мерзкий. Да. Спаривание подходило точнее».

Она кивнула на ключи.

— Ты выписываешься?

— Так хочется избавиться от меня.

— Да.

Он улыбнулся, и еще одна ее часть треснула.

— Мне жаль тебя разочаровывать. Но нет, это не так.

Он посмотрел на ключи, с которыми играл.

— На самом деле, я верю, что это принадлежит тебе. — Он бросил их ей.

Она неловко поймала связку. Как только ключи оказались в руке, она сразу же узнала их. Это были ключи от ее комнаты в общежитии, те самые, которые пропали. Да, там был брелок, который она купила в студенческом книжном магазине, сделанный из мягкой пены цветов колледжа, золотого и синего, и выцветшая буква «Н».