– Если мы сделаем все правильно, – впервые подал голос Тиег, – то следующему поколению беспокоиться будет не о чем. Я уверен, что у нас все получится, дядя Джорем.

– Ох уж мне этот юношеский оптимизм, – пробормотал тот. На миг прикрыв глаза, он наконец кивнул. – Ну, что ж. Выбора у нас все равно нет. Кверон и все вы, я как никогда нуждаюсь в вашей поддержке. Вы согласны со мной? Если да, то нам предстоит немало работы в ближайшие пару часов.

Оба молодых человека поспешно кивнули. Ниеллан со вздохом также вымолвил «да», в то время как Кверон, помявшись, также неохотно поднял руку в знак согласия.

– Ну что ж, решено. Райсиль, возвращайся к королеве и сделай все необходимое для подготовки. Тебе нельзя здесь задерживаться, иначе тебя могут хватиться. А мы пока разработаем предстоящий обряд с Тиегом и Квероном. Готовься к тому, что мы вызовем тебя позже вечером, и будь очень, очень осторожна.

В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх.[6]

Когда Райсиль вернулась в замок, то королеву она обнаружила в гостиной. Та читала вслух принцу Оуэну, пока няня мальчика о чем-то сплетничала с придворными дамами королевы, сидя у окна. Мать с сыном уютно устроились в просторном деревянном кресле с мягкими расшитыми подушками, и оба подняли головы, заслышав шаги Райсиль. Сероглазый Оуэн, хрупкий и черноволосый, как две капли воды напоминал своего отца.

– А, вот и ты, Лизель, – воскликнула королева, закрывая книгу. – Что ты принесла?

Сладкий аромат окутывал Райсиль, и, приблизившись, она показала королеве корзину, которую держала в руках.

– Здесь свежесрезанные бутоны, Чтобы украсить ваше величество, – с улыбкой сказала девушка, прикладывая маргаритку к волосам своей госпожи. – Ваше величество просили придумать что-нибудь особое для вас сегодня, и я подумала, что мы могли бы заплести волосы в косу, а затем пустить их свободно по спине, и вплести побольше цветов.

– Хм, думаю, королю это понравится, – отозвалась Микаэла и, выбрав бледно-золотистую розу, с наслаждением вдохнула ее аромат. – Как ты думаешь, Оуэн, понравится папе, если мы вплетем маме в косу эти цветы?

Четырехлетний мальчуган задумчиво взглянул на бутон, затем покачал головой и оттолкнул цветок.

– Папа больше любит красные, – заявил он и ухватил небольшую пурпурную чайную розу. – Лучше заплети маме красные, Лизель. – Он с удовольствием понюхал цветок и широко улыбнулся. – М-м, сладко пахнет.

Микаэла и Райсиль заулыбались, и королева, пожав плечами, взяла у сына розу.

– Ну, стало быть, решено, – промолвила она. – Судя по всему, мужчины в моей жизни предпочитают красные розы любым другим… возможно, это особенность Халдейнов. – Она позволила себе вздохнуть. – Ну что ж, мне лично больше по нраву нежные цвета, но попроси Агату подобрать мне на сегодня платье, которое бы подошло к красным розам, хорошо? И возвращайся после того, как Оуэн поужинает и ляжет спать.

Чуть позже, пока Райсиль укладывала в прическу локоны королевы, у нее было достаточно времени, чтобы дать той мысленные установки, к которым придется вернуться нынче вечером. Жаль, что Микаэла не сможет проститься с мужем так, как ей бы того хотелось, но тут уж ничем не поможешь. Ведь единственной надеждой для короля было пробудить в себе магический потенциал Халдейнов, и перед этой необходимостью отступали все прочие соображения. Райсиль сожалела о том, что у нее не будет возможности подготовить также и Катана, но они с Фульком весь день провели с королем в зале Совета. По счастью, хотя бы Фульк вечером ужинал со своими родными, поскольку ему, как и всем остальным, на рассвете предстояло отправляться в поход на север.

Последний раз поправив прическу королевы, она выпустила два вьющихся локона на висках, затем отложила гребень и поднесла Микаэле зеркало. Королева сегодня нарядилась с особым тщанием. На ней была свободная домашняя туника из шелка цвета слоновой кости, а поверх накинуто пунцовое сюрко. На груди она застегнула накидку фибулой со львом Халдейнов, которую одолжила у Райса-Майкла, когда тот вернулся с заседания Совета, чтобы принять ванну и переодеться. Цвет сюрко удачно сочетался с розамивинного цвета, вплетенными в волосы, и подчеркивал изумительный цвет лица.

– Само совершенство, – промолвила она негромко, и с улыбкой взглянула на Райсиль поверх зеркала. – Спасибо тебе, Лизель. А теперь дай мне жемчужные серьги, и все будет готово.

Чуть позже, убедившись, что все в гостиной подготовлено к ужину, Микаэла вышла поприветствовать своего мужа и брата. Подобная интимная трапеза была для них большойредкостью, оттого ценимой еще более дорого. Свечи заливали стол золотистым светом, придавая комнате уютный вид и делая ее похожей на солнечный островок, отделенный от остального мира, полного тревог и забот. Пища была обильной, но достаточно простой, и Катан одновременно ухаживал за королевской четой и успевал есть вместе с ними. Все трое обсуждали события сегодняшнего дня куда более искренне и открыто, чем могли бы себе это позволить при посторонних, и по-прежнему никто не подозревал, что уготовила им всем горничная королевы.

– О, дорогие мои, мы совсем как настоящая семья, – негромко промолвила Микаэла, взяв за руки мужа и брата. – Знаете ли вы, сколь бесценны для меня такие вечера?! Я и припомнить не могу, когда в последний раз мы собирались вот так втроем за ужином, без Фулька или кого-то еще из посторонних, что следят за нами во все глаза и ловят каждое слово.

Катан негромко хмыкнул и возразил с небрежной усмешкой:

– Фульк не так уж плох. Можно еще сказать, что с ним мы дешево отделались.

Микаэла со вздохом сжала его ладонь и выдавила на губах улыбку.

– Да, это правда. До сих пор нам удавалось уцелеть, верно? И я буду рада, если он вернется живым и невредимым с этой войны. Иначе те, кто его заменят, могут оказаться гораздо хуже.

– Все равно, я рад, что он сегодня не с нами, – отозвался Райс-Майкл, взял в руки бутылку и отставил ее в сторону, заметив, что вина не осталось. – Правда, будь он сейчас здесь, он бы получше прислуживал за столом.

Закатив глаза, Катан с тяжким вздохом откинулся на спинку стула и произнес с тем характерным протяжным выговором, который был в моде среди придворных:

– Этот парень может быть весьма утомителен, но, в основном, это вина его отца. Советникам давно пора бы успокоиться, мы все равно не станем лелеять никаких мыслей о бунте, пока Фульк крутится где-то поблизости… Впрочем, о каком бунте вообще здесь можно вести речь?…

– И уж по крайней мере сегодня-то мы точно не будем говорить ни о чем подобном, – согласился Райс-Майкл, устремляя взор на Микаэлу и с ласковым лукавством улыбаясьжене. – На самом деле, дорогая моя, у меня были весьма личные планы на этот вечер.

Взяв ее руку в свои, он легонько коснулся кончиков ее пальцев, и Микаэла разразилась счастливым смехом, одновременно делая вид, будто шокирована подобной вольностью.

– Что такое, сударь? Постесняйтесь хоть моего брата!

– Но ты же сама сказала, что это настоящий семейный ужин, – возразил с улыбкой Катан и поднес к губам другую руку сестры.

К чему бы это все привело, Микаэле так и не суждено было узнать, поскольку им помешал неожиданный стук в дверь. Она принялась безудержно хихикать, а Райс-Майкл закатил глаза и обернулся к дверям.

– Пожалуйста, уходите! – воскликнул он.

– Сир, это Лизель, – донесся негромкий женский голос. – Ее величество просили меня принести книгу стихов. Мне оставить ее у порога?

Отсмеявшись, наконец, Микаэла высвободила руки и покачала головой, а затем поднялась на ноги.

– Вы оба неисправимы, – прошептала она вполголоса, направляясь к дверям. – Впрочем, я и впрямь хотела показать вам эту книгу. Новый переплет – настоящее произведение искусства. Но не беспокойтесь, я сейчас отошлю ее прочь.

По пути она машинально расправила юбки, затем, обернувшись к мужу и брату, послала им воздушный поцелуй и, наконец, отодвинула засов. Лизель ожидала в дверях, прижимая к груди большой том в кожаном переплете.