С трудом сглотнув, Роберт прижал ее к себе. Она чувствовала биение его сердца, но постаралась сдержать свои собственные чувства и, обняв его за талию, легонько потянулась к нему сознанием.

– Ты должен вернуться как можно скорее, – прошептала она. – Маленький король пока в безопасности, но нужно защитить лорда Катана. Он один из немногих, кто сможет дать королеве утешение, когда она узнает о смерти супруга… Но для этого он должен остаться в живых. Он это понимает, но горе может сделать его безрассудным. К тому жеон, возможно, не сознает, сколь бесценна будет его помощь, когда келдорским лордам придется утверждать себя в качестве регентов. Ты должен отправиться к нему и постараться, если нужно, вразумить его. В твое сознание я вложила послание для него. Ты сам ничего не будешь помнить об этом, пока он не прочтет мои слова у тебя в памяти. Утебя хватит сил выдержать его прикосновение?

– Чтобы он использовал на мне свою магию? – спросил Роберт. – Он уже делал это прежде, и ты тоже. Так что мне уже поздно бояться, не правда ли?

Слегка отпрянув, она печально улыбнулась, легонько касаясь его щеки кончиками пальцев.

– Мой отважный рыцарь, – прошептала она. – Как бы я желала, чтобы мы встретились в не столь опасные времена, и мне совсем не по душе силой навязывать тебе свою волю.

– Дорогая моя, я с радостью сам предложу тебе все, что я есть и чем владею, – выдохнул он. – Будь ты Дерини или нет, тебе не нужно принуждать меня помогать нашему новому королю. Если ты думаешь, что я отказал бы тебе в помощи, то плохо же ты меня знаешь! Я хочу быть не просто орудием в твоих руках, однако я не такой гордец, чтобы отказаться помочь, если ты считаешь, что так будет лучше всего. Так что используй меня, как считаешь наилучшим, ибо я знаю, что ты делаешь это из самых добрых побуждений. Если это только будет в силах человеческих, я постараюсь доставить лорда Катана к королеве живым и невредимым. Скажи ей, что она может на это рассчитывать. – Он нахмурился. – Она ведь пока еще ничего не знает, да?

Райсиль покачала головой.

– Нет, и не должна знать, пока об этом не сообщат сановники. Она не сможет скрыть своих чувств, и тогда мой секрет неминуемо будет раскрыт. Кроме того, отсрочка дает мне время хотя бы отчасти подготовить ее. Сегодня я уже начала это делать. Ничто не должно повредить ребенку, которого она носит во чреве.

– И да поможет нам Бог, – прошептал он, ласково целуя ее в лоб.

Она использовала этот миг телесного контакта, чтобы поместить в его сознание послание для Катана, и затем сказала Роберту, вопросительно взглянувшему на нее:

– Ты должен постараться отыскать Катана и дать ему возможность прочесть твои мысли, – прошептала она. – Надеюсь, он попытается сделать это, как только увидит, что ты вернулся. И там в отряде должен быть еще один человек, который должен помочь. Он сам отыщет тебя. Как только Катан получит мое послание, повинуйся ему во всем, и постарайся, чтобы вы оба вернулись живыми и здоровыми. И королева, и я будем с нетерпением ждать вас.

И она поцеловала его, на этот раз без всякого обмана или мысленного вмешательства, просто позволив себе раствориться в его объятиях, наслаждаясь сладостной волной, что захлестнула их обоих, и он первым оторвался от нее, весь дрожа от сдерживаемой страсти, и взыскующе взглянул в золотистые глаза девушки.

– Когда я вернусь, Райсиль Турин, то буду просить твоей руки, – прошептал он. – Не давай ответа прямо сейчас, просто подумай об этом до моего возвращения. Мне все равно, кто ты такая, возможно, я даже больше люблю тебя из-за этого. А я точно уверен в своей любви, Бог мне свидетель, и да сохранит он тебя в безопасности!

С этими словами он склонился, чтобы поцеловать ей руки, затем, взяв из корзины восхитительно алую розу, унес ее с собой, и двинулся прочь по тропинке, ни разу не оглянувшись. Райсиль рухнула на колени и разрыдалась над своими цветами, не в силах смотреть, как он уходит прочь, и гадая в душе, не пропадут ли все их усилия впустую… Документ, написанный королем, уже вступил в силу, но сумеют ли келдорскиелорды добиться исполнения последней воли своего государя?* * *

И для многих других в Ремуте приложение к завещанию короля представляло огромный интерес, однако о нем им предстояло узнать лишь несколько дней спустя. В то время как сэр Роберт Эйнсли галопом двинулся к северным воротам города, церковная процессия, окруженная эскортомCustodes,медленно и торжественно двинулась обратно в замок, отслужив в полдень заупокойную мессу по усопшему архиепископу Ориссу, тело которого покоилось ныне под транцептом собора в ожидании похорон, что должны были состояться два дня спустя. Мессу отслужил архиепископ Хьюберт вместе с ремутским помощником епископа Альфредом Вудборнским, а теперь благословлял прохожих, восседая на открытых носилках, обтянутых алой тканью, ибо именно таким образом он передвигался последние несколько лет, когда сделался слишком грузным, чтобы удержаться в седле.

Носилки покоились на плечах шестерых дюжих стражников, а сам архиепископ торжественно возвышался над толпой в черной епитрахили и золотой митре, украшенной самоцветами. В руке он держал епископский посох, для которого в носилках была сделана специальная подставка. Перед ним шествовал монах с распятием в руках и двое священников с кадильницей. По бокам ехали верхом лорд Таммарон и Ричард Мердок, оба в черных траурных одеяниях.

Когда процессия начала взбираться на холм, направляясь к воротам замка, они оба проехали вперед, а Хьюберт слез на землю лишь у входа в парадный зал и с удивлением обнаружил там Таммарона, который читал послание, которое только что доставил ему усталый гонец в накидке, украшенной гербом Рана.

– Думаю, нам лучше обсудить последние новости внутри, – произнес Таммарон, бросив на Хьюберта странный напряженный взгляд, и, сложив письмо, спрятал его в рукаве. – Это от Рана. Похоже, что с королем дела обстоят хуже, чем мы думали. Да, и кстати – умер Полин.

Когда они заперлись в апартаментах Таммарона, и Хьюберт в третий раз перечитал письмо, он швырнул лист пергамента на стол и со злостью потряс головой. Митру и епитрахиль он скинул еще раньше, и теперь восседал лишь в своем просторной пурпурной рясе.

– Наверняка это какой-то блеф, – произнес он. – У него не было никакой возможности составить дополнение к своему завещанию, а если бы он и сделал это, то никакой суд это не примет, по крайней мере, наш суд.

– Вы же прочли письмо Рана, – тусклым голосом возразил Таммарон. – Он своими глазами видел черновик. Если это не блеф – если оригинал был исполнен в нескольких экземплярах и засвидетельствован достаточным количеством людей… Тогда даже наш суд будет вынужден принять этот документ к рассмотрению, и у меня нет никаких сомнений, что келдорцы будут изо всех сил настаивать на этом. Я всегда говорил, что было ошибкой устранять герцога Эвана из регентского совета, а теперь мы вынуждены считаться с последствиями того опрометчивого шага. Прошу прощения, Ричард, но твой отец порой переходил все границы…

Ричард взял в руки письмо и вновь пробежал его взглядом, никак не отреагировав на слова о своем отце.

– Мы можем его заставить написать новое завещание, когда он вернется, – объявил он наконец. – Мы уже начали прикидывать список будущих регентов, которые должны заменить Альберта и Полина. Надо просто составить документ так, чтобы он железно отменял все прочие, которые могли быть подписаны прежде.

Таммарон пренебрежительно отмахнулся.

– Понятно, но Клейборна и Марли это не остановит. Они все равно примутся размахивать своим документом и пытаться заявить о своих правах.

Хьюберт со вздохом взял чистый пергамент и перо.

– Я пошлю за отцом Секоримом, – заявил он и начал писать. – После смерти Орисса в составе совета образовалась брешь, которую нужно заполнить как можно скорее, и уж точно до возвращения короля. Надеюсь, никто из вас не станет возражать, если я назначу на это место Секорима? Конечно, по идее, его кандидатуру сперва должны были быодобрить епископы, но они сделают все, как я им прикажу. Так что у нас в Совете окажется еще один человек, которому можно доверять.