Насколько я понимаю, это ощущение меньше беспокоит тех, кто попадает в изгибы времени и духом, и телом. Им достаточно просто покинуть изгиб — и время для них потечёт снова. Но, несмотря на то, что моё тело было погружено в сон, мною начала овладевать паника — так бывает, когда очень боишься опоздать вечером на последний поезд. Поезд — то есть, в данном случае, моё тело — движется вперёд, а я сам бегу изо всех сил, стараясь его нагнать. Наверное, я бы не выдержал и попытался сбежать отсюда, но не мог оставить Сарьона.

Потом я узнал, что он чувствовал то же самое и не сбежал только ради меня. Мы вместе посмеялись над этим, правда, смех получился не очень весёлый.

— Тихо! Смотрите! — сказал Мосия.

Он велел нам молчать не для того, чтобы нас не услышали — это невозможно даже для Дкарн-дарах, — а для того, чтобы мы сами могли прислушаться как следует. Мы увидели и услышали такое, от чего мороз пробежал по коже.

Хотя мы могли проходить сквозь материальные преграды, видеть сквозь них нам не удавалось. Заключённые внутри временного изгиба, мы не могли переместиться в другую часть дома и увидеть, что там происходит. Мы видели только спальню Сарьона. Но слух у меня отменный, а нервное напряжение обострило его ещё сильнее. Я услышал негромкий щелчок — это открылся замок на входной двери. Скрипнули дверные петли (Сарьон давно просил меня их смазать) — значит, кто-то осторожно открыл дверь. В тот же момент я услышал, как щёлкнул замок на задней двери, потом раздался шорох — дверь открылась, задев коврик, который лежал на пороге.

Незваные гости проникли в дом одновременно с главного и с чёрного хода. Но как я ни прислушивался, так и не услышал их шагов. И когда один из них появился в комнате Сарьона, я даже не сразу его заметил.

На пришедшем была одежда из тонкого, как бумага, серебристого материала. Она плотно облегала его тело и негромко похрустывала при движении. Иногда по ней пробегали голубоватые искры — такие же, бывает, вспыхивают на кошачьей шерсти в темноте. Лицо незнакомца было скрыто за тонкой серебряной тканью, так что просматривались только неясные очертания носа и рта. Серебристая ткань обтягивала его руки и ноги, словно вторая кожа.

Когда незваный гость оказался в комнате, Мосия мысленно обратил наше внимание на одну странность. Автоматика в спальне Сарьона реагировала на присутствие Дкарн-дарах.

Нельзя сказать, что реакция механизмов была очень уж впечатляющей. Я вообще не заметил бы ничего особенного, если бы Мосия об этом не сказал. Но свет в комнате, который, конечно же, был выключен, внезапно включился. CD-плеер загудел, и из него полилась негромкая музыка. Ночник у кровати Сарьона тоже засветился.

Дкарн-дарах не обратил на это внимания. Он сразу направился к постели, к лежащему там Сарьону. Колдун положил затянутую в серебро руку на плечо каталиста и встряхнул его.

— Сарьон! — громко позвал он.

Я почувствовал, как затрепетал дух Сарьона рядом со мной. Хорошо, что Мосия успел прийти вовремя и предупредил нас. Если бы мой господин проснулся посреди ночи и увидел над собой такое страшилище, он, может быть, уже никогда не оправился бы от потрясения.

Тут я почувствовал, что кто-то трогает меня за плечо, и услышал женский голос, который громко произнёс моё имя:

— Ройвин!

И я понял, что второй незваный гость, тот, который вошёл через заднюю дверь, сейчас находится в моей комнате. Вернее, это была гостья.

Дкарн-дарах снова потряс Сарьона за плечо, на этот раз более энергично, и перевернул тело, лежавшее в постели.

— Сарьон! — резко и настойчиво сказал он.

Я задрожал, испугавшись, что колдун может как-нибудь навредить моему господину.

— Они не причинят вам вреда, — успокоил нас Мосия. — Не осмелятся. Они знают, что вы можете им пригодиться.

Женщина, которая заходила в мою комнату, появилась в спальне Сарьона.

— То же самое? — спросила она.

— Да, — ответил Дкарн-дарах, стоявший возле моего господина. — Их души ускользнули. Их предупредили о том, что мы придём.

— Дуук-тсарит.

— Конечно. Наверняка тот из них, кого зовут Мосия. Когда-то он был другом каталиста.

— Значит, ты был прав. Ты говорил, что мы найдём его здесь.

— Он был здесь. Может быть, он и сейчас здесь, прячется в одном из их временных изгибов, будь они прокляты. Вполне возможно… — Мужчина с безликой серебряной маской вместо лица поднял голову и огляделся. — Возможно, они сейчас подслушивают нас.

— Тогда все просто. Давай помучаем тело. Боль заставит их души вернуться обратно. И они очень скоро расскажут нам, куда девался колдун.

Женщина Дкарн-дарах подняла руку, и её пальцы превратились в пять длинных стальных иголок. Между иглами проскакивали электрические разряды. Колдунья протянула ужасные иглы к беззащитному телу Сарьона.

Напарник остановил её, перехватив руку женщины за запястье.

— Завтра сюда явятся хандик-сейдж и попытаются убедить их своими методами. Они узнают, что мы были здесь, и это им не понравится.

— Они знают, что мы охотимся за этим колдуном, и не меньше нашего желают его заполучить.

— Да, но каталист им нужнее, — раздражённо возразил Дкарн-дарах. — Ладно, давай оставим его им. Жаль, что мы опоздали, — ведь могли бы поймать этого Дуук-тсарит. Но знай, колдун, мы ещё встретимся! — пригрозил он, глядя в пространство. — А тебе, каталист… — Серебряная маска повернулась к лежащему на кровати телу: — Тебе я оставляю… мою визитную карточку.

Дкарн-дарах раскрыл обтянутую перчаткой ладонь, и на ней возник какой-то предмет — я не рассмотрел, что это было. Он бросил этот предмет на кровать, к ногам Сарьона. А потом оба незваных гостя вышли из спальни и покинули дом через заднюю дверь.

Когда Дкарн-дарах ушли, механизмы в доме вернулись к прежнему состоянию: свет погас, CD-плеер выключился.

Мы ещё какое-то время подождали, желая убедиться, что незваные гости действительно ушли, а не затаились где-нибудь поблизости, надеясь таким образом выманить нас из укрытия. Когда Мосия разрешил нам вернуться, мой дух скользнул обратно к телу. Я посмотрел на себя со стороны.

Впечатление было совсем не такое, как при взгляде на себя в зеркало. То, что показывают нам зеркала, мы видим каждый день и привыкли к этому зрелищу. Но я ещё ни разу в жизни не видел себя так ясно и отчётливо. И хотя мне хотелось поскорее пойти к Сарьону и задать Мосии кое-какие вопросы, я все же задержался, чтобы порассматривать себя таким, каким меня может увидеть только кто-нибудь посторонний. Не хотелось упускать такую возможность.

В общем-то я не увидел ничего для себя нового. Длинные светлые волосы, за которые меня в детстве дразнили «кукурузной метёлкой». Карие глаза под тёмными бровями. Собственные брови мне никогда не нравились — густые, слишком тёмные, особенно по сравнению со светлыми волосами. Из-за них я казался мрачным и угрюмым. Черты лица — острые, резкие. Выступающие скулы и нос, который принято называть орлиным.

Моё тело, ещё молодое, было гибким и стройным, но не сильным. Упражнения ума привлекали меня гораздо больше, чем бесконечный бег по механической дорожке, которая никуда не ведёт. Но сейчас мне совсем не понравились собственные тонкие руки и узкие плечи. Если Сарьону будет угрожать опасность, как я смогу его защитить?

Я обнаружил, что не могу позволить себе такой роскоши — долго рассматривать собственное тело. Чем ближе мой дух подлетал к телу, тем сильнее меня влекло вернуться в него. Впечатление было такое, как будто я нырнул в собственную оболочку с большой высоты. Я проснулся, дрожа, чувствуя, как желудок скрутило в узел — как будто после страшного сна. Впоследствии я не раз задумывался — может быть, это было не первое путешествие, которое наши души совершали во сне, отдельно от тела?

Я сел в постели и стряхнул остатки сна. Потом быстро схватил свою рясу, завернулся в неё и, включив свет в коридоре, поспешил вниз по лестнице. В комнате у Сарьона горел свет. Когда я вошёл, мой господин, такой же сонный, как и я, разглядывал вещицу, которую Дкарн-дарах оставил на его кровати.