Кэролайн чуть наклонилась вперед и почувствовала тепло его рта.

— Открой же губы! Богу известно, я научил тебя этому при второй же встрече.

— Скорее, при третьей, — поправила она, но послушалась. Его язык скользнул в ее рот, устремился навстречу ее языку, сплетаясь с ним в чувственном танце. И это было восхитительно, пока она не почувствовала его руки на своих ягодицах, с силой прижимавшие ее к напряженному отростку. И тут все мысли покинули Кэролайн. Его пальцы оказались между ее бедрами и нашли маленький бугорок, коснулись, погладили влажную расселину, осторожно проникли внутрь, и Кэролайн, дрожа словно в горячечном бреду, начала извиваться в судорогах, сливаясь с Нортом в одно целое и теряя рассудок от нахлынувших ощущений. В следующий момент она оказалась на спине, а он стоял на коленях, раздвигая все шире ее ноги и пристально разглядывая.

— Норт, пожалуйста, — прошептала она, сама не понимая, о чем просит, но смутно догадываясь, что сейчас должно случиться нечто ослепительно великолепное.

— Держись, Кэролайн, — хрипло, почти невнятно пробормотал Норт, и тут его дыхание коснулось ее плоти, и Кэролайн, застонав, выгнулась, словно туго натянутый лук, позволяя рукам Норта поднимать ее выше и выше к горячему рту. Не прошло и нескольких мгновений, как она уже рыдала и металась в чувственном бреду страсти, сжав кулаки, царапая его плечи, и наконец вцепилась в Норта, охваченная неудержимым, почти невыносимым желанием того, что должно было сейчас случиться.

Норт прижимал жену к себе, пока не почувствовал, как обмякло ее тело в восхитительном покое насыщения и, поняв, что больше не может ждать, приподнялся и вонзился в ее тесные глубины. Лишь на мгновение тонкое препятствие ее девичества преградило путь, и Норт, зная, что причиняет Кэролайн боль, что туман исступленного наслаждения быстро рассеивается, сверхчеловеческим усилием воли заставил себя застыть и даже чуть приподнялся на локтях: героический подвиг, которым стоило гордиться, особенно в его положении.

— Привет, — шепнул он в ошеломленные глаза, — только не шевелись. Позволь своему телу привыкнуть к моему, и я начну двигаться, только не сразу. Подожду, пока боль утихнет. В книге сказано, что я должен пространно извиняться, не меньше десяти раз после того, как лишу тебя девственности. Это символ твоей невинности, очень для тебя дорогой, и поэтому нужно делать вид, что крайне сожалею, поскольку именно я украл эту самую невинность.

— Хорошо, — вздохнула Кэролайн, — Ты, конечно, несешь чистый вздор, но я согласна. Все это очень странно, Норт, я имею в виду, ощущать тебя в себе, не просто твой язык у меня во рту, а ту часть, которая предназначена только для меня, и то, что ты делаешь сейчас — единственно правильное, так ведь?

Норт вымученно улыбнулся:

— Надеюсь, дорогая, надеюсь. Но больше ждать не могу. — Он чуть отстранился, рванулся вперед, но на этот раз боль оказалась не так уж велика. Кэролайн сцепила пальцы за спиной у Норта, поцеловала его, позволяя дыханию проникнуть в его рот, чувствуя лихорадочное нетерпение этого сильного мужчины, его всевозрастающее желание, пока наконец он не изогнулся и, откинув назад голову с плотно сомкнутыми веками, врезался в нее последний раз. Кэролайн ощутила, как теплый поток излился в нее. Норт снова вдавил ее в перину, тяжело дыша, опустив голову на подушку, рядом с ее головой.

— По-моему, ты все сделал, как сказано в книге, Норт, — прошептала она ему на ухо. — И ничего не пропустил.

Несколько секунд он никак не мог сообразить, что имеет в виду Кэролайн — слишком велико было только что пережитое наслаждение.

— Нужно было сначала овладеть тобой, — выговорил Норт наконец, — и только потом подарить тебе блаженство — изводить ласками до тех пор, пока способности думать у тебя останется не больше, чем у мошки. Господи, ну что за язык! Но ты права, я все сделал, как в книге, не пропустил ни одной ступеньки, хотя, может, стоило сделать эти ступеньки гораздо круче.., и тогда ушло бы куда больше времени на то, чтобы достичь вершины. Как ты считаешь?

— Я считаю, — пробормотала она осыпая поцелуями его шею, — что ты вполне способен отыскать, кроме главной лестницы, множество боковых тропинок и что в книге далеко не все изложено подробно. Уверена, что там многое пропущено. Ты просто невероятен, Норт. И наверняка ужасно изобретателен.

— Совершенно верно, — согласился он, перекатываясь на спину и притягивая к себе жену. — Боковые тропинки, говоришь? Завтра же обещаю найти, по крайней мере одну, даю слово.

— Я тоже кое-что придумаю. О, как хорошо, что мне не пришлось выйти замуж за Оуэна или Беннета, — пробормотала она и тут же уснула.

Норт поцеловал ее волосы, задул единственную свечу и крепко обнял Кэролайн. Как давно Норт не спал с женщиной! И никогда раньше не спал с женой. И теперь она появилась, эта самая жена, и он дал ей наивысшее наслаждение, и смог сдержаться, пока она не закричала в экстазе. Со стороны Норта это крайне благородно. Мужское братство одобрило бы его. Он чертовски великодушный и хороший человек. И не показал себя грубияном, хотя и пришлось приложить к этому много усилий. На боковых тропинках тоже немало неизведанных ступенек.

У Норта едва хватило сил улыбнуться этой заманчивой мысли, прежде чем провалиться в пропасть сна.

Проснувшись на следующее утро, Норт не обнаружил Кэролайн рядом. Вспомнив о чудовище, привидевшимся вчера жене, он мгновенно подскочил и во весь голос позвал Кэролайн. Не получив ответа, Норт обернулся, увидел, что смежная дверь открыта, и снова окликнул жену. Тишина. Норт нахмурился и поглядел на часы. Еще нет восьми. Проклятие! Он так мечтал проснуться, разбудить ее поцелуем и снова любить, пока она окончательно не потеряет голову.

Откинув одеяла, он встал и хотел было потянуться, но на пороге с негодующим видом появился Триджигл, прямой, как столб, с видом викария, попавшего в логово разврата.

— Какого дьявола тебе нужно, Триджигл? — нахмурился Норт. — И где моя жена?

— — Ваша жена с ними, милорд, и они здесь, все ТРОЕ, но это совершенно неприемлемо, и мы к подобному не привыкли. Это дом Найтингейлов, где живут одни мужчины, а не приют для развратных Магдалин!

Норт терпеливо выслушал исполненную горечи речь и ухмыльнулся:

— А, понимаю, речь идет о трех беременных леди. Кэролайн с ними?

— Да, милорд. Она настояла, чтобы мистер Полгрейн приготовил им завтрак поплотнее, поскольку, как она сказала, ОНИ должны поддерживать силы. Милорд, мы позволили им присутствовать на свадебной церемонии и даже остаться на великолепное пиршество, приготовленное мистером Полгрейном, но теперь они должны вернуться в Скриледжи Холл. — Триджигл громко втянул в себя воздух. — Могу я спросить, милорд, что делают три беременных леди здесь, в Маунт Хок, где до сих пор обитали одни мужчины, да еще без четверти восемь утра?

— Как, Триджигл, вы не знали? Неужели я не сказал вам вчера? Переезжают в Маунт Хок.

На миг ему показалось, что Триджигл вот-вот потеряет сознание. Он побелел, руки затряслись, как в припадке падучей.

— Вели горничной Тимми принести воды для ванны и возьми себя в руки! Все не так уж плохо. Думаю, вы, трое, можете иногда с удовольствием поболтать с дамами и даже посмеяться, не так ли?

— Нет, милорд.

Норт хохотал и хохотал, и не мог остановиться. Прошло немало времени, прежде чем он замолчал, сообразив наконец, что делает. Смех с каждым днем становился все более естественным состоянием для Норта. Он не заметил, как это произошло, но отныне жизнь его освещена радостью. Иногда это даже пугало милорда до смерти, но по большей части согревало сердце неведомым до сих пор теплом.

Умывшись, Норт направился в маленькую гостиную, где обычно завтракал, но, переступив порог, остановился и удивленно уставился на очаровательную сцену. Кэролайн, явно по незнанию захватившая его стул с высокой спинкой, сидела за столом в окружении беременных дам, занятых веселой болтовней. Ну что же, значит, у жены прекрасное настроение, особенно если учесть, сколько счастья Норт подарил ей в брачную ночь. И, вполне возможно, скоро за его столом окажутся не три, а четыре беременные дамы. Эта мысль заставила Норта улыбнуться и тут же нахмуриться, потому что воскресила воспоминания о двух очень высоких людях, кричавших друг на друга до тех пор, пока один них не разразился слезами. И Норт понял, что видел это очень давно и что лучше навсегда позабыть об ужасных скандалах. В душе он знал, что тогда, много лет назад, ссорились его родители. Как Норт ненавидел эти воспоминания!