Сын ее улыбался — ему были неведомы сомнения.

Глядя на Непокорных, Миоцен выкрикнула:

— Кто из вас понимает меня?!

Молчание.

— Я не находил никакой камеры, — заявил Тилл. — Я был один в джунглях, и мне явился дух некоего Строителя. Он рассказал мне о корабле и Врагах. Он показал мне все это. Затем он пообещал мне: когда закончится этот день, в наступающих сумерках я узнаю свою судьбу…

Его голос стих, и наступила тишина.

Локе опустился на колени и поднял сферу, потом взглянул на Уошен и произнес будничным голосом:

— Обычная плата. Вот что мы предлагаем.

Миоцен взревела:

— Что ты хочешь этим сказать?! Это лучший из найденных нами артефактов!

Никто не ответил; все смотрели на нее как на сумасшедшую.

— Он работает. У него сохранилась память. — Старший Помощник Капитана размахивала руками. — Остальные камеры оказались пустыми или почти пустыми…

— Вот именно, — подтвердил Тилл.

Затем, словно объяснять очевидное было ниже достоинства его лидера, Локе взглянул на них двоих с жалостью и сказал:

— Те камеры были пусты, потому что их содержимое теперь находится в другом месте. В другом месте.

Тилл и Локе прикоснулись к своим головам.

Все их последователи сделали то же самое, поднялись пятьдесят тысяч рук, гигантская волна пробежала по амфитеатру — все указали на свой мозг. На свои возрожденные души.

Локе смотрел на мать.

От неприятного предчувствия у нее пересохло во рту.

— Почему здесь нет Диу?

— Потому что он мертв, — ответил сын, и по лицу его пробежало облако древней печали. — Мне жаль. Это случилось восемь лет назад, во время мощного землетрясения.

Уошен не в силах была заговорить, пошевелиться.

— С тобой все в порядке, мать?

Она сделала вдох и солгала:

— Да. Все в порядке.

Затем она увидела самое удивительное зрелище за этот длинный день, полный удивительных событий: Миоцен упала на колени и жалобным голосом принялась молить Тилла о прощении.

— Мне не следовало бить тебя, — сказала она. И с неподдельной мукой добавила: — Дорогой. — А затем, словно в качестве последнего средства убеждения, сказала: — И я действительно люблю корабль. Так же как и ты, неблагодарный кусок дерьма!..

С самой верхушки моста, где атмосфера уже была сильно разрежена, Мозг наконец начал напоминать нечто отдаленное.

Помощники Капитана оценили этот вид по достоинству.

Когда Уошен дежурила, она смотрела вниз, на поселения, напоминавшие города, на раскинувшиеся фермы, спящие вулканы и оставшиеся невредимыми островки джунглей, и ее охватывало восхитительное чувство избавления от всего этого. Здесь господствовали мягкие серые сумерки. Силовые поля продолжали ослабевать в течение последнего тысячелетия, и если теория Миоцен была верна, то через двести лет они должны были полностью исчезнуть. В течение нескольких секунд, а может быть, нескольких лет между ними и кораблем не будет существовать никаких преград. Мир Мозга погрузится в полную тьму. Затем поля должны будут вновь спонтанно возникнуть, и, возможно, случится второе Происшествие. Но к тому времени помощники и их семьи, двигаясь быстро и целенаправленно, уже скроются, взобравшись на этот удивительный самодельный мост, достигнут старого базового лагеря, а затем, возможно, наконец вернутся на корабль.

Никто не знал, что ждет их там.

По крайней мере никто не обсуждал это с другими.

В последние пять тысяч лет все, даже самые невероятные, предположения были высказаны, всесторонне обсуждены и наконец милосердно похоронены в безымянной могиле.

Что будет, то будет.

Обстоятельства вынудили их придерживаться этого мнения уже несколько сотен лет.

Единственное, что имело значение, — это мост. Выжившие помощники Капитана — почти две трети начального количества — жили для того, чтобы закончить его строительство. Сотни тысяч их потомков работали в далеких рудниках или перетаскивали руду на заводы. Еще полмиллиона были заняты производством сверхпрочных сплавов и грубых кусков гиперволокна, часть которого использовалась для сооружения фундамента моста, а из остального изготовляли трубы. В обязанности Уошен входило наблюдать за медленным, трудоемким процессом производства этих труб и их прикрепления к потолку. По сравнению со старым мостом их хитроумное изобретение было неуклюжим и нелепо толстым. И все же она чувствовала неподдельную гордость, зная, каких жертв потребовало это строительство, сколько времени ушло на него, сколько отчаянных импровизаций было сделано, из скольких безвыходных положений найден выход.

— Мадам Уошен? — произнес знакомый голос. — Простите, мадам.

Помощник Капитана, моргнув, обернулась.

В дверях стоял ее новый ассистент. Настойчивый, самоуверенный мужчина неопределенного возраста, он был явно озадачен — что случалось с ним редко, — и со смесью любопытства и смущения он объявил:

— Наша вахта окончена.

— Через пятьдесят минут, — возразила Уошен, точно зная свое время.

— Нет, мадам. — Руки его нервно теребили жесткую ткань униформы. — Я только что услышал об этом. Мы должны немедленно уходить, используя все трубы, кроме первой.

Она взглянула на дисплеи:

— Я не вижу никаких приказов.

— Я знаю…

— Это очередная тренировка?

Если укрепленная кора под ними начнет колебаться, у них останется лишь несколько минут для эвакуации.

— Потому что если это учебная тревога, то нам необходима лучшая система оповещения, чтобы вы не ходили везде, хлопая людей по плечу.

— Нет, мадам. Это не учебная тревога.

— Тогда что?..

— Миоцен, — выпалил он. — Она связалась прямо со мной. Следуя ее инструкциям, я уже освободил остальных, а теперь я обязан передать вам приказ оставаться здесь. Она идет сюда. — В качестве доказательства он предъявил код файла с приказом. Затем добавил с едва сдерживаемым разочарованием: — Это весьма загадочно. Все так думают. Но Старший Помощник Капитана такая таинственная личность, так что я предполагаю…

— Кто с ней? — прервала его Уошен.

— Думаю, никого.

Первая труба была самой широкой. В одном из движущихся по ней каров могли свободно уместиться двадцать помощников.

— По-моему, у ее кара необычно толстый корпус, — объяснил ассистент, — и еще там есть какие-то приспособления, назначение которых я не могу определить.

— Что за приспособления?

Он взглянул на часы, притворяясь, что торопится. Но он гордился своей проницательностью, как и предполагала Уошен. Камеры, находящиеся внутри трубы, позволяли им наблюдать за каром. Массу его можно было определить исходя из энергии, требуемой для его подъема. Ассистент указал на устройства вроде трубок, обвивающих корпус; из-за них кар выглядел похожим на моток каната, и неожиданно скромным тоном признал:

— Мне кажется, я не совсем понимаю устройство этого аппарата.

Это означало: «Пожалуйста, объясните мне его, мадам».

Но Уошен не стала ничего объяснять. Взглянув на своего ассистента — одного из самых одаренных и преданных отпрысков, доказавшего свою преданность во множестве случаев, — она пожала плечами и солгала:

— Я тоже не понимаю его. — И, не переводя дыхания, предложила: — Я думаю, вы должны подчиняться ей. Уходите. Если Миоцен застанет вас здесь, она сама вышвырнет вас прочь.

Старший Помощник Капитана сохранила те же лицо и фигуру, что и тысячелетия назад, но ее глаза и интонации изменились. Почти полностью. В те редкие моменты, когда они встречались лицом к лицу, Уошен поражалась, как сильно повлияли на Миоцен годы, проведенные на Мозге. А потом задавалась воросом, произошло ли то же и с ней?

Может быть, старые друзья смотрят на Уошен и думают: «Она выглядит усталой, печальной и, возможно, немного мудрой».

Они нечасто видели друг друга, но, несмотря на разницу в положении и манеры Миоцен, было трудно сохранять формальный тон.