Да, наверное, ерунда…

Но забыть это было не так-то просто. А о статуе Юнас не хотел и слышать. Ему казалось, что его обманули. Видимо, Петрус Виик просто схитрил, написав в признании: «Со статуей я поступил иначе». Скорее всего, он отнес ее на Пономарский двор и спрятал в какой-нибудь старой кладовке, где она и простояла, всеми забытая, пока во время большого лесного пожара в пятидесятые годы девятнадцатого века не сгорел Пономарский двор, а вместе с ним и статуя.

Был только один вопрос, который по-прежнему беспокоил Юнаса. Почему у Селандерского поместья останавливался синий «Пежо»? Почему тот же самый «Пежо» стоял у церкви во время праздника? Чья эта машина? Зачем этот человек поднимался на чердак Селандерского дома? Что ему надо? Что он искал? Придет ли он еще?

Подозрительный тип, что и говорить. Одно время Юнас подумывал, что в ночь перед вскрытием склепа владелец синего «Пежо» стащил статую и вместо нее положил камень. Потом он, конечно, сам понял, что эта теория никуда не годится.

А вообще в газете писали, что, судя по всему, гроб не открывали с восемнадцатого века.

Нет, камень положил туда Петрус Виик. В этом можно не сомневаться. Но почему не сказать прямо, зачем твердить о каком-то «тяжелом предмете» и сбивать людей с толку? Написал бы правду, и этого никогда бы не случилось!

Но, с другой стороны, будь он чуточку сообразительнее, считал Юнас, то положил бы статую в гроб, ведь туда все равно надо было что-то положить. Вот и избавился бы от статуи! А он зачем-то взял и положил туда камень! Видимо, люди в то время не отличались особой находчивостью…

Зато кого не упрекнешь в недостатке сообразительности, так это Йерпе.

Юнас никому об этом не рассказывал, но они с Йерпе договорились держать связь. И вскоре тот сам позвонил Юнасу.

Это случилось спустя несколько дней после вскрытия склепа, и, слава богу, Юнас сам подошел к телефону. Давид и Анника сидели в соседней комнате и ждали Линдрота.

— Здорово, Юнас! Это Йерпе! — услышал Юнас, сняв трубку, и чуть не грохнулся от удивления. Вообще-то ему следовало обидеться на Йерпе за то, что он устроил в прессе. И как следует его отругать. Но Юнас мгновенно обо всем забыл.

— Слушай Юнас, а неплохо все вышло, а? — сказал Йерпе.

— Что? — удивился Юнас.

Он не понял, что Йерпе имеет в виду. Что вышло неплохо?

— Старик, да у нас еще никогда так не расходился тираж! Теперь бы продержаться немного и так же продавать еще несколько дней, только бы материала хватило.

Юнас обычно быстро соображал, но сейчас с ним что-то случилось.

— В смысле? Ведь со статуей провал! — сказал он. Йерпе засмеялся. Это был веселый раскатистый хохот.

— Провал? — закричал он. — Черт побери, да это было куда интереснее, чем найти какую-то старую статую! Вся эта делегация из Стокгольма! Экспертиза, профессор и прочая помпа! А гроб пустой — ничего, кроме самого обыкновенного камня! Вот это праздник! А какие фотографии! Профессора, священники и вся компания — стоят, вылупившись на камень! А? Ты что, не понимаешь? Да ты, старик, верно, спятил?

Йерпе снова захохотал, и Юнас тоже попытался рассмеяться.

— Нет, старик, запомни, в нашем деле все новости хороши! Дай нам только какую-нибудь сенсацию, мы и рады! А в этой истории лучше ведь и быть не могло, а?

— Да, конечно, понимаю, — вяло сказал Юнас.

Он начал нервничать. Только что в дверь заглянула Анника и сказала, что пришел Линдрот. Он ждет их в машине на улице. А Йерпе продолжал:

— Слушай, Юнас… а что это за проклятие, которое держит в ужасе весь Смоланд? Ты, случайно, не знаешь?

— Вы имеете в виду статую? — спросил Юнас.

— Ну да, и статую тоже… Знаешь, ведь люди страшно суеверны, верят во всякую чушь. В редакцию без конца звонят какие-то сумасшедшие — боятся, что дух Тутанхамона начнет разгуливать по Смоланду… Что скажешь?

В трубке снова раздался хохот. В дверях появилась Анника с букетиком цветов в руках. Она недовольно посмотрела на брата. Юнас нетерпеливо отмахнулся.

— Они до сих пор верят в привидения! — гоготал Йерпе.

— Какая чушь, — согласился Юнас.

— Но, слушай, кроме шуток! Болтают еще об одном проклятии, которое лежит на каком-то доме или семье там у вас в Рингарюде. Ты не знаешь, что это такое? Я подумал, может, предпримем что-нибудь, пока народ слегка взбудоражен. Как ты считаешь?

— Да. Запросто… — Юнас снова отмахнулся от Анники. Но на этот раз она не отставала.

— Юнас, Линдрот ждет! Хватит болтать!

— Или, может, есть еще какая-нибудь хорошенькая история, которую мы сумели бы раскрутить? — шумел Йерпе.

Юнас до смерти боялся, что Анника его услышит. Надо было заканчивать разговор.

— Извините, но я сейчас немного занят, — сказал он. — Я должен идти на похороны, то есть…

Он прикусил язык. Что он несет? Похороны не самый лучший предлог… Но это помогло!

— А, да что ты, тогда не буду мешать… Надеюсь…

— Нет-нет, — ответил Юнас, — это не родственник. Но мне надо идти!

— Хорошо, Юнас, я просто хотел поблагодарить тебя за помощь. Из тебя получится отличный журналист!

— Правда? — радостно спросил Юнас.

— Да, не сомневаюсь! И вот еще! Если услышишь что-нибудь интересненькое по этому делу, сразу звони мне, ладно?

— Да-да, конечно, — пообещал Юнас.

— Отлично! Тогда беги! Чуть было не сказал… привет покойнику… Будем держать связь! Пока, пока!

— Счастливо! — сказал Юнас и повесил трубку. Он был ошарашен. Но решил сохранить этот разговор в тайне.

Но теперь надо спешить! Давид и Анника уже ушли. Когда Юнас спустился, они сидели на заднем сиденье машины и ждали. Анника недовольно посмотрела на него, но Линдрот сказал, что не торопится. Спешить им некуда.

Юнас сел впереди рядом с Линдротом.

— Юнас, ты взял псалмы? — спросила Анника.

— Ой, нет, забыл!

Он предложил сбегать за книгой. Но Линдрот остановил его, ведь если понадобится, Юнас может заглянуть в книжку к Давиду и Аннике.

— Еще как понадобится! — съязвила Анника. Она с торжественным видом сидела сзади, держа в руках книгу псалмов и букет ромашек и незабудок. Юнас обернулся и скорчил ей рожу.

Давид держал на коленях доску, а на полу лежали металлический колышек и топор.

— Значит, все взяли! — сказал Линдрот. — Тогда в путь! Я думал поехать через луга Юхансона.

У Линдрота был старый «Сааб», с двухтактным мотором, который ужасно грохотал. Линдроту нравилось водить машину. В деревне его называли лихачом. Он не любил шоссе, и вообще большие дороги, а предпочитал проселочные.

— Это часть моей профессии, — улыбаясь, говорил он.

С ним было здорово ездить. Юнас выскочил открыть калитку, и Линдрот свернул на тропинку для скота. Машину подбрасывало так, что они с громким хохотом высоко подскакивали.

— Мои цветы, пастор! — смеялась Анника. — На незабудках не останется ни одного лепестка!

Дорожка спускалась вниз наискосок, через канаву, а потом круто поднималась вверх.

— Мы не застрянем? — недоверчиво спросил Давид.

— Не бойся, сейчас потихоньку вниз, а потом полный вперед! — ответил Линдрот. Машину качнуло, Линдрот со скрипом переключился на первую скорость и в восторге выжал газ. «Сааб» резко рванул вперед. — Что-что, а ручейки переезжать я мастер! — сказал он, довольный своим подвигом.

Сучки и ветки хлестали по окнам и крыше. На тропинке возникли удивленные коровы. Линдрот опустил окно и погладил их по мордам. Коровы замычали и пошли за машиной.

— Не хотите взять их на наше маленькое торжественное мероприятие? — с улыбкой спросил Давид.

Линдрот закрыл окно и помахал коровам. Нет, наверное, брать их с собой не стоит.

Сегодня у Линдрота было превосходное настроение: он ехал за город и был счастлив.

Вдруг он резко вывернул руль и въехал в заросли шиповника. В высокой траве, прямо около тропинки, кто-то прятался.

Оказалось, это Натте. Он сидел в траве и дремал. Похоже, он был не совсем трезв. Машина затарахтела, Линдрот вылез и подошел к нему.